Распятие против свастики

«ПЕСНЯ О БЕРНАДЭТТ» / THE SONG OF BERNADETTE Как бы это странно не звучало, лучшей военной драмой сороковых стала картина о французской девушке, жившей в девятнадцатом веке. Шла война с мировым злом, которое адресовалось к гностической ереси и язычеству. Рассказ о католической святой, о явлении Богоматери, был залпом по этой силе. «Песня о Бернадэтт» — это голливудский шедевр. Он идеально поставлен и снят. Игра актёров в высшей степени убедительна. История его создания нетипична. В ней нет банальности. В ней всё строго, глубоко драматично и явно подчинено провидению. В начале ХХ века в двери европейской культуры стали стучаться сыновья чужаков. Их считали евреями, но они были ими только по крови. Околдованные Европой, её искусством и мифами, страстями и драмами, они пытались вписаться в её творческий авангард. Они порывали со своими семьями, пытались убежать от судьбы, и в этом бегстве, споре, в этих муках и счастье оппозиционности, непохожести, рождались уникальные личности. Их было немного, тех, кто преодолел точку невозвращения, но почти все они оставили в искусстве свой след. Одним из таких беглецов был родившийся в Праге немецкоговорящий поэт Франц Верфель, чьи первые стихи, что весьма символично, испортили бухгалтерские книги отца. Они писались поверх расчётов. Он дорого заплатил за свою независимость — вместе с отцовской любовью потерял право унаследовать семейные капиталы. Студент, меняющий университеты Европы, солдат-фронтовик, редактор поэтического журнала, он пытался создать нечто новое — выйти за рамки модного тогда экспрессионизма. Он соединял поэзию с музыкой и через неё — с метафизикой. И небо это явным образом слышало. Безумие времени, обыденность кровопролития потрясали Верфеля и побуждали восславить тех, кто останавливал машины убийств. Так родился роман «Сорок дней Муса-Дага» — о самообороне армянских горцев, решивших драться с турецким войском. Он видел, как восходил фашизм, и ужасался тому, как легко Гитлер проглотил его любимую Австрию, его родную Богемию. Перебравшись в Париж, он напечатал эссе, предрекая падение Франции. Его никто не услышал. А потом было бегство с женой и друзьями (Генрихом Манном, его женой и сыном Томаса Манна) на юг Франции, скитания и неожиданное пристанище в аккуратном, благостном Лурде. Здесь он и узнал историю Бернадэтт Субиру, которой являлась Дева Мария. Четырнадцатилетняя девочка это ничем не заслужила — была совершенно невежественна, поскольку из-за астмы пропускала занятия в школе. Чудо произошло в месте, казалось бы, совершенно для этого неподходящем, — в гроте, вокруг которого была свалка. Там жгли бинты и простыни из местной больницы. Никто не верил Бернадэтт, когда она говорила, что видит даму в белом, стоящую рядом с диким розовым кустом. Все считали, что она лжёт или помешалась рассудком. На неё ополчились власти, которым волнения в городке показались опасными. Они нарушили привычный ритм жизни и привлекли внимание прессы. Но больше других её рассказы раздражали священника местной церкви. Когда девушка передала ему послание Богородицы — построить у грота часовню, он потребовал доказательства. Пусть розовый куст зацветёт, сказал он, прямо сейчас, посреди зимы, и тогда я уверую. Дева Мария не стала исполнять волю служителя церкви, поскольку это походило на концерт по заявкам. Доказательство оказалось другим. Она указала Бернадэтт на незримый ручей, текущий под землёй, и та руками вырыла ямку, из которой стала сочиться исцеляющая вода. Со временем на этом месте были построены и купель, и часовня, а над гротом вознёсся впечатляющий архитектурный ансамбль. Лурд стал местом паломничества, где многие получили исцеление. А вот судьба самой девочки оказалась трагична. Истерзанная недоверием, допросами, испытаниями, она ушла в монастырь, где вскоре скончалась. Её тело дважды эксгумировали, и оба раза оно оказывалось нетленным. Проржавели лишь чётки в руках усопшей. Тело, признанное святыми мощами, было помещено в стеклянный гроб и выставлено в часовне монастыря Сен-Жильдар в Невере. Стоя у грота, где произошло чудо, Франц Верфель дал обещание — если ему удастся спастись и перебраться в Америку, первое, что он сделает, — создаст роман, песню о Бернадэтт. Он спасся: через Испанию добрался до Португалии, откуда и отплыл в США. Своё обещание он сдержал. Роман «Песня о Бернадэтт» был написан, опубликован и совершенно неожиданно для автора стал бестселлером. Вскоре автору позвонили со студии «ХХ век — Фокс» и предложили неслыханную по тем временам сумму за права на экранизацию. Ставил фильм Генри Кинг, многоопытный режиссёр, проникшийся духом произведения. В окрестностях Голливуда была построена огромная декорация, целая французская деревушка. Пробы на главную роль прошли сотни девушек. Режиссёр остановил выбор на Линде Дарнэлл, красивой и талантливой актрисе, к тому же внешне похожей на Бернадэтт. Однако продюсер «МГМ» Дэвид Сэлзник обратился к Кингу с неожиданной просьбой — взглянуть на свою молодую жену, Дженнифер Джонс. Режиссёр отнёсся к этому без восторга, но, увидев пробы Джонс, призадумался. Перед ним была те самая Бернадэтт из романа Верфеля, наделённая совершенно обезоруживающими чертами — спокойствием, простодушием и смирением. В итоге Джонс и была утверждена на роль. А Линда Дарнэлл сыграла Деву Марию. Картина получила четыре «Оскара», включая два «главных» — лучшей актрисе и лучшему оператору. В своей номинации Дженнифер Джонс конкурировала с Ингрид Бергман, номинированной за роль в драме «По ком звонит колокол». После церемонии награждения, прошедшей в 1944 году, Джонс извинилась перед Бергман за то, что обошла свою любимую актрису. «Твоя Бернадэтт лучше моей Марии», — признала Бергман и в следующем году получила «Оскар». Кто-то назовёт это случайностью, а кто-то — улыбкой небес. Как сказано в начальных титрах «Песни о Бернадэтт», «Для людей верующих нет необходимости предъявлять доказательства. Для людей неверующих никаких доказательств не существует».