Гибкие мира сего
Французский "Пиксель" открыл "Территорию" Фестиваль танец На сцене "Геликон-оперы" спектаклем "Пиксель" Национального хореографического центра Кретея и Валь-де-Марна и компании "Кафиг" открылся XI Международный фестиваль-школа "Территория", проводимый при поддержке Фонда Михаила Прохорова и Французского института. Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА. Хореографа Мурада Мерзуки, гуру французского хип-хопа и создателя компании "Кафиг", россияне знают с начала нашего века, а мир -- с середины 1990-х годов. Почти все это время он небезуспешно изживает основы хип-хопа -- его состязательность, импровизационность, индивидуализм и трюковую изобретательность. Прививая уличному танцу черты респектабельного театрального зрелища, а своим танцовщикам -- почти кордебалетную унифицированность, Мерзуки скрещивает хип-хоп то с капоэйрой, то с азиатскими единоборствами, то с французским danse contemporaine. Он топит артистов в струящихся занавесах, в световых эффектах, а иногда и в натуральной воде, уставляя сцену сотнями пластиковых стаканчиков. "Пиксель", открывавший "Территорию", сочинен им два года назад в соавторстве с видеохудожниками Клэр Барден и Адриеном Мондо, работающими с цифровыми технологиями. Здесь они использовали беспроигрышные принципы оп-арта: танцовщики становятся частью сценического пространства -- искривленного, искаженного, постоянно меняющегося от человеческих движений и трансформирующего самого человека. И все же в "Пикселе" артист не приравнен к одинокому пикселю. Черно-белое видео разнокалиберных точек, то и дело переползающее с задника на планшет сцены, вихрящееся, испаряющееся, вспухающее исполинскими пузырями, проваливающееся черными дырами под шагами человека и дымным облаком улетающее от взмахов его рук, не мешает разглядеть танцевальное содержимое спектакля. Поначалу, когда плотно сбитая толпа танцовщиков под тревожную монотонность музыки Армана Амара замедленно переливающимися движениями единым телом с мрачной непреклонностью движется к неведомой цели, возникает опасение, что за оп-артовскими играми кроется мощный социальный заряд. К счастью, череда сольных и массовых номеров, из которых состоит спектакль, не претендует на танцевальный анализ общественно-политических проблем (впрочем, сценические метафоры вполне допускают свободу интерпретаций), зато готова развлечь зрителя разнообразными акробатическими и цирковыми диковинками. Центральное место в "Пикселе" отведено женщине-"каучуку", и по заслугам: если ее стойка на руках с адским прогибом позвоночника, благодаря которому попа достает до затылка, еще кажется вполне обычным трюком, то эпизод, в котором голова акробатки твердо и непоколебимо уложена подбородком на авансцену, в то время как тело, ведомое быстрыми ногами, часовой стрелкой бегает вокруг этой точки опоры, выглядит прямо-таки сверхчеловеческим. С подобными талантами трудно состязаться танцовщикам, надо признать, весьма неравных природных данных и умений. Один -- длиннотелый чернокожий француз -- работает бескостными руками, хлеща ими в любом направлении, будто это полотенца, а не конечности. Другой харизматичный чернокожий -- ас роликов, его обязанность -- взвинтить темп перемещений по сцене до сверхъестественного. Кто-то, опускаясь на завернутые колени с одновременным откидыванием корпуса назад, поражает невероятной эластичностью мышц и сухожилий, кто-то прыгает на руках, растянувшись горизонтально полу, кто-то буквально ходит колесом, вписавшись в катящийся обруч, кто-то, будто ужаленный электрошокером, запускает волну перманентного тока не только по рукам-плечам, но и по животу и ягодицам. Всем этим самодостаточным в иных условиях трюкам хореограф Мерзуки не дает доминировать в своем спектакле, растворяя их в общем движении, нивелируя эффекты их кратковременностью и неизбывной сосредоточенностью исполнителей, не позволяющих себе заигрывать с залом. Публика, все 70 минут спектакля пытливо искавшая в "Пикселе" высший смысл, на телесные экстремальности реагировала с чрезмерной благопристойностью театралов, пришедших на какой-нибудь высоколобый авангард. И лишь на поклонах, когда освобожденные от постановочных "пикселей" артисты урезали бисовку из своих фирменных трюков со всем задором уличного "батла", вежливые аплодисменты переродились в сопровождаемую ревом овацию, не обремененную избыточным интеллектуальным напряжением.
