Вайда в равной мере был и поэтом, и гражданином

Символично, что последним законченным фильмом Анджея Вайды стала драма "Валенса. Человек надежды" (2013), в которой Вайда - пожалуй, главный польский режиссер XX века - аккуратно, старомодно и торжественно рассказывает биографию, возможно, главного польского политика XX века. Биография выходит отнюдь не панегириком, однако симпатии режиссера тут, конечно, полностью на стороне главного героя. Поздний Вайда вообще был убежден в том, что художник не должен скрывать свои политические симпатии, что образ автора, сидящего в башне из слоновой кости и свысока наблюдающего за тем, что происходит в мире, не имеет ничего общего с действительностью. Напротив - в судьбоносные для страны эпохи именно голос творческой интеллигенции должен звучать громко и отчетливо, а ее действия быть нравственным ориентиром для нации. В частности, об этом Вайда рассуждал в одном из интервью для "Российской газеты": "Да, это наша обязанность - особенно в таких ситуациях, когда страна переходит из одной системы в другую, и когда огромную роль играет успокоение людей, разъяснение обществу, что лучшего пути, чем демократия, для нас нет. Важно только, чтобы граждане принимали участие в политических событиях. Если голосует 40-50 процентов, то это значит, что вторая половина общества демонстрирует, что она не заинтересована или не верит, что это имеет какое-то значение. Вот наша главная проблема, и интеллигенция должна играть тут главную роль - своими фильмами, книгами, газетами". Свои слова он к тому времени много лет подтверждал делом. В 1981 году Вайда снял "Человек из железа" - картину о начале польского Сопротивления. В ней главный герой, журналист, получивший задание сделать компрометирующий репортаж о лидере забастовочного движения, понимает, что невозможно больше врать. Пятью годами ранее Вайда высказывается почти на ту же тему менее громко, но, быть может, более тонко - в его "Человеке из мрамора" студентка киношколы Агнешка поначалу хочет сделать бравурный фильм об ударнике социалистического труда, но чем больше она узнает о судьбе рабочего, тем меньше энтузиазма испытывает. Вайда проговаривает вроде бы очевидные вещи - свобода лучше, чем несвобода, а зазор между картинкой, которую рисует власть тоталитарной страны и реальным положением вещей настолько велик, что зачастую картинка и реальность прямо противоречат друг другу. Но в те годы режиссер должен был обладать гражданским мужеством, чтобы в условиях удушающей цензуры сделать столь честные картины, разоблачающие систему государственной пропаганды. При этом гений Вайды, разумеется, непозволительно сводить исключительно к способности говорить правду в непростые времена. Да, большинство его лучших картин касаются трагической и противоречивой судьбы Польши в XXвеке. Скажем, его ранний фильм "Канал" (1957), с которого многие ведут отсчет появления "новой польской волны", лидером которой был Вайда, рассказывает о незавидной судьбе бойцов Армии Крайова во время Варшавского восстания в 1944 году. Ключевой символ картины - появляющаяся в финале решетка, которая мешает главным героям выбраться из канализации. Сквозь эту решетку видны воды Вислы, символизирующие такую близкую, но такую невозможную свободу. В "Пепле и алмазе" (1957), самом знаменитом фильме Анджея Вайды, действие происходит сразу после войны и описывает совершенно безнадежное состояние страны, оказавшейся между нацистским молотом и коммунистической наковальней. А уже в поздний период он закрывает - по его собственному признанию - один из своих главных гештальтов - делает фильм о катынской трагедии, во время которой когда-то погиб его отец. Все эти картины - безусловно, в большой степени гражданские поступки. Но в то же время большинство из них - тончайшей выделки поэтические произведения. Неслучайно ведь "Канал" вдохновлен стихотворением Юзефа Щепанского, а "Пепел и алмаз" назван цитатой из стихотворения Циприана Норвида, которое обреченные возлюбленные читают на надгробии в разрушенном костеле. Просто Вайда, как мало какой другой художник, не укладывается в рылеевскую формулу "я не поэт, а гражданин" - он в равной мере был и тем, и другим.