Сева Новгородцев для bbcrussian.com Невозможно быть в Италии и не воображать себя героем киноленты... 2015 год, набережная Остии, вот я за рулем "Мерседеса"; наплыв, туман, мне на 40 лет меньше, я в 1975 году, веду тарахтящий синий жучок-"Фольксваген". Лицо у меня озабочено. Я ищу пропавшего соседа. Пропавший штукатур Зовут соседа Семен, Сема. По пятой графе в паспорте - еврей, по профессии - штукатур. Крепкий мужчина лет 50-ти. Жена, Галина Ивановна, русская, пионерка 30-х, комсомолка 40-х, женщина добрая, чувствительная, очень напуганная жизнью. Подозреваю, что за рубеж поехала только из-за мужа. Галина Ивановна пришла к нам вечером, вся в тревоге. Сема уехал с какими-то итальянцами в черных кожаных куртках и вот, не вернулся. Мы утешили ее, как могли, сказали, что назавтра все будет хорошо. Назавтра стало только хуже. Галина Ивановна весь вечер обильно плакала, утирая слезы скомканным платочком, причитая: "Где же ты, Семочка!". На третий пришла с утра. Мы устроили на кухне военный совет, составили план действий. Я, как человек на колесах, владеющий к тому же тремя сотнями итальянских слов, взял на себя полицию и больницы. Итальянская полиция бывает двух видов, Polizia Stradale - Дорожная полиция, вроде ГИБДД, она ездит на небесно-голубых машинах и мотоциклах, в основном БМВ, и не вооружена. Пропавших людей она не ищет. Другая полиция - Carabinieri, жандармерия, ездит на мощных темно-синих Alfa Romeo, имеет на вооружении пистолеты Beretta 92, автоматы Beretta AR 70/90, ручные пулеметы FN Minimi. Конечно, в годы моей юности советские милиционеры тоже ходили с кобурой, но в ней обычно лежали бутерброды. А тут - такой арсенал. "Видимо, все это неспроста", - подумал я, приехав в местный участок. Из дверей участка выбегали красавцы-мужчины с белыми кожаными лентами через плечо, быстро садились в машины с надписью Carabinieri и с ревом исчезали, оставляя за собой запах паленой резины. Дежурный офицер терпеливо выслушал мою сбивчивую речь, но заполнять протокол не стал. "Подождем еще неделю, - сказал он, - быть может, ваш друг в гостях у какой-нибудь дамы". Эту теорию следствия я, понятно, не мог передать Галине Ивановне, и без того убитой горем. На следующий день решил пойти по больницам, уехал пораньше, меня преследовала эта трагическая фигура немолодой женщины, вдруг оставшейся одинокой в незнакомой стране. В Риме, в каком-то баре, достал телефонный справочник, в разделе "госпитали" насчитал более сотни названий. Удалось объехать только четыре больницы с отделом скорой помощи: Salvator Mundi Internationalе, Concordia, S. Giovanni Addolorata и Santo Spirito. Семы не было нигде. Листовки и страшные догадки Я вернулся домой в Остию поздно вечером. Галина Ивановна уже не плакала, а сидела неподвижно, глядя в одну точку пустыми глазами. Я попросил у нее фотографию Семена и назавтра поехал в центр изучения иностранных языков, для которого я писал русский учебник с картинками. Там был цветной факс, вещь для 1976 года весьма редкая. Начальство выслушало мой рассказ и разрешило напечатать 50 листовок. Эти листовки с изображением пропавшего без вести и описанием его личности я потом расклеивал по окрестным поселкам и городкам. Тем временем Галина Ивановна, наслушавшись рассказов о зверствах итальянской мафии, уже смирилась со своей судьбой и мысленно похоронила мужа. Где он погиб, и как? Почему его убили? Где он похоронен? Следующие дня два прошли в беспрерывном обсуждении. По вечерам в Остии, на местной почте, во дворе которой была круглая площадка с фонтаном посередине, собиралась эмигрантская толпа. Здесь сдавали и снимали квартиры, обменивались новостями, подыскивали нужного специалиста, скажем, автомеханика или штукатура. Я не исключал, что и Семен здесь мог искать себе работу, поэтому ходил и расспрашивал, искал ниточки, концы. Штукатур - это, быть может, самая международная профессия, она наглядной легкостью преодолевает самые сложные языковые и культурные барьеры. Какой бы передовой ни была техника строительства, последние штрихи обязательно наводит мастер штукатурки. Работа тяжелая, грязная, требующая навыка и физической силы. Синьоры, желающие есть? То-то. Вот и взяли Семена какие то неизвестные, за бесценок. Убить, быть может, не убили, но посадили под замок, заставили работать за кормежку. Сидит Семен в каком-нибудь мафиозном подвале и не выйдет оттуда никогда. Продадут его в рабство в Калабрию или на Сицилию. Ищи-свищи. Страшная судьба, хуже смерти. Все эти страхи с уверенностью мне рассказывали на почте у фонтана бывшие жители Конотопа, Черновиц и Бобруйска. Сами они итальянской мафии, конечно, не видели, но знают точно. "Твоему Семе - крышка, без вариантов, - говорили они мне, - а жена? Ну что, жена?" И пожимали плечами. Сувенир для семейного архива Мы старались не оставлять бедную Галину Ивановну наедине с ее мыслями, утешали, говоря, что без пособия за пропавшего мужа она не останется, что в Америке много русских, что она совсем не старая еще женщина, что жизнь продолжается и так далее. День за днем мы вели такие беседы, от них Галина Ивановна как-то светлела лицом. Действительно, а что ей оставалось делать? Помню, было воскресенье, солнце. Галина Ивановна ворвалась в нашу квартиру. Руки и ноги у нее непроизвольно дергались, как у младенца. Лицо перекосила гримаса, губы тряслись. Срывающимся трагическим голосом, обращаясь ко мне, она прокричала "Сема! Сема! СЕВА ВЕРНУЛСЯ!!!" Вслед за нею, слегка смущаясь, вошел и сам Сема. Изо всех сил стараясь быть сдержанным, я рассказал ему, что мы пережили за эти дни. Штукатур был скуп на слова, как настоящий мужчина. "Та! - сказал он неопределенно, - я ж работал!" Я молча протянул ему несколько оставшихся листовок с его портретом, над которым крупными буквами было написано: RICERCATO! (РАЗЫСКИВАЕТСЯ) Так, небольшой сувенир для семейного архива, память об Италии. А 20 лет спустя появились мобильные телефоны.