"Школы при мечетях открывались и содержались на средства самих жителей"
Культурно-образовательное пространство в Лаишевском уезде в середине XIX — начале XX века
Лаишевский район, благодаря своей близости к Казани и живописным речным просторам, славится большой притягательностью — недаром его облюбовала для жизни татарстанская элита. Сегодня муниципалитет активно застраивается, жизнь в нем бурлит и мало отличается от столичной, в то время как 100 лет назад это был тихий провинциальный уголок Казанской губернии. Его историю в своей монографии "Лаишевский уезд в середине XIX — начале XX века" рассказывает старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани, кандидат исторических наук Елена Миронова. Для знакомства с прошлым "казанской Рублевки" автор представила не только архивные документы органов губернского управления, но и мемуары представителей высшего сословия, письма, путевые заметки врачей и ученых. "Реальное время" публикует фрагмент исследования о культурно-образовательном пространстве в Лаишевском уезде в середине XIX — начале XX века.
§ 2. Провинциальные учащиеся
К начальным училищам относились одноклассные и двуклассные училища, состоявшие в ведении Министерства народного просвещения, земские, частные и другие школы, находившиеся в ведении училищных советов, школы братства Святого Гурия, церковноприходские и прочие школы. По данным на 1885 г., в двух народных училищах Лаишева обучались 157 мальчиков и девочек, а в 81 школе уезда — 2982. В 1907 г. в пяти начальных школах города насчитывалось 423 ребенка, в 138 школах уезда — 7 140 детей.
Мусульманское население предпочитало отдавать детей в свои конфессиональные учебные заведения. Согласно статистическим сведениям за 1907 г., в Лаишевском уезде 4 905 учеников земских школ были православными, и только 72 ребенка исповедовали ислам. Аналогично выглядит статистика по национальностям. В указанный год 4 378 школьников земских училищ были русскими, 609 — татарами (включая крещенных). Всего же в уезде в начале ХХ в. располагалось 85 татарских училищ, в которых обучались 2423 девочки и 3439 мальчиков. Для сравнения в Тетюшском уезде для татар, составлявших половину населения, работали 105 мектебов и медресе с числом учащихся более 5900 детей, а в Спасском уезде, где на долю татар приходилась треть всех жителей, действовало 58 училищ, и в них числилось 2838 учеников. Школы при мечетях открывались и содержались на средства самих жителей, среди которых нередко находились крупные меценаты. Так, в д. Атабаево на деньги купцов Апанаевых был построен и работал мектеб при построенной в 1859 г. мечети.
Некоторые из татарских училищ Лаишевского уезда функционировали неофициально. К числу таковых относились школы в д. Епанчино Сараловской волости (была открыта в 1879 г.), д. Пелево Державинской волости (существовала с 1820 г.), д. Кукаево Бетьковской волости (дата основания неизвестна), три школы д. Кугарчино (были основаны в 1864, 1869 и 1884 гг.), еще четыре учебных заведения в деревнях Верхние Тимерлеки и Нижние Тимерлеки (даты основания — 1890, 1891, 1895 и 1879 гг. соответственно) в Урахчинской волости.
В мектебах и медресе детей обучали муллы. По свидетельству инспектора народных училищ первого участка Казанской губернии М.И. Каменицкого, обучение в конфессиональных школах велось неудовлетворительно, русский язык не изучался, а сами муллы — "люди малограмотные и несведующие". Далеко не всегда так было. В родной деревне Большая Елга в 1917 г. преподавал будущий писатель и литературовед Мухаммед Валиевич Гали.
Земская школа являлась самым распространенным типом начального учебного заведения в пореформенной России. Их количество увеличивалось, как следствие, все большее число детей могли получить начальное образование. В 1886/1887 учебном году обучались 2230 детей, в 1887/1888 — 2402. В начале ХХ в. темпы роста стали еще заметнее: в 1905 г. в земских начальных училищах Лаишевского уезда обучались 3455 человек, а через год — уже 4608 мальчиков и девочек. Однако в период Первой мировой войны, школьное строительство в уезде было приостановлено.
Земские школы принимали учащихся обоих полов, и сами крестьяне, по опросам, не делали различий по гендеру: "в местном населении одинаково желание обучать и девочку, и мальчика". Однако на практике юношей оказывалось больше, потому что девочек старше 12 лет не брали, более того не все родители хотели отдавать своих дочерей. Так, в середине 90-х гг. XIX в. в Анатышском училище обучались только три ученицы, Балахчинском — 6, Аркатовском — 7. Но в некоторых селениях, жители которых стремились дать образование всем детям без исключения, общества открывали большие школы. Так, в с. Алексеевском действовали два училища — мужское и женское, в которых насчитывалось в 1895 г. 123 мальчика и 50 девочек.
Сословный состав учащихся земских школ был довольно однородным. Так, в 1895 г. все ученики Анатышского, Астраханского, Алексеевского мужского училища были из крестьян. Но редко в земских школах можно было встретить детей из семей, приписанных к другим сословиям. Например, в Алексеевском женском училище пять девочек были из мещан и две ученицы — духовного звания, в Аркатовском училище обучалась дочь мещанина, в Балахчинском — один ребенок из мещан и двое — из семей священнослужителей.
В училищах преподавали следующие предметы: Закон Божий, русский язык, арифметику, отечественную историю и географию. Литературой снабжало уездное земство, но многие школы испытывали дефицит учебников, и приходилось заниматься по одной книге вдвоем или даже втроем либо вовсе пользоваться ветхими пособиями с недостающими страницами.
Теснота и многолюдность классов, отсутствие порядочной классной мебели не способствовали овладению чистописанием. К примеру, ученики Шуранской школы сидели на скамье за тремя партами. Чтобы хоть как-то наладить учебный процесс, учителя были вынуждены вводить две смены или вовсе отказывать в приеме в школу. Так, в 1914 г. в Ташкирменском училище в связи с увеличением числа желающих учиться в первое отделение принимали только детей старше 10 лет, что вызвало бурю негодования родителей и даже послужило поводом к появлению в губернской прессе критики действий местных сельских учителей.
Значительно успешнее шло обучение арифметике, в частности "умственному счету". Данная методика не требовала учебников или мебели, кроме классной доски. А сами задачи вызывали большой интерес у учащихся: "Дети свободно производят в уме довольно большие выкладки, и самый ход урока оживляется: весь класс работает с увлечением". Наглядно этот прием был запечатлен в 1895 г. художником Н.П. Богдановым-Бельским на картине "Устный счет. В народной школе С.А. Рачинского". Сергей Александрович был профессором Московского университета, а в начале 70-х гг. XIX в. перешел в сельскую школу, где и разработал метод обучения быстрому счету.
В целом, методика преподавания находилась на стадии становления, и многие учителя, особенно начинающие, испытывали трудности в подаче учебного материала. Например, законоучители чрезмерно увлекались книжностью, не находя время для живой беседы с учениками. "Объяснительное чтение... не везде стояло на должной высоте". Механическое заучивание текстов не позволяло заинтересовать детей. Непросто было сдавать экзамены. Так, председатель экзаменационной комиссии в Бетьках священник из города Лаишева отец Скворцов задавал вопросы, которые явно не соответствовали уровню начальной школы: почему Палестина так называется и на какие части она делится? Почему Геннисаретское озеро так называется и чем оно замечательно? Некоторые из учеников даже плакали от таких вопросов. Все недостатки в работе учителя выявлял инспектор народных училищ, со временем стало практиковаться проведение педагогических курсов с целью повышения квалификации учащих.
Одним из главных препятствий для успешного обучения детей являлось отношение взрослых крестьян к образованию. Крестьяне, привыкшие видеть осязаемые результаты своей деятельности, не всегда осознавали необходимость в общеобразовательной школе. Более того, некоторые заставляли своих детей пропускать уроки и просить милостыню. "Нечего и говорить, что бродяжничество по целым неделям… служит сильным противоядием к тем бедным сведениям, которые он [ученик — М.Е.] вынес из школы, и, естественно, рано развращает добрые стороны ребенка".
Земцы отмечали, что "потребности в чтении не проявляется среди местного населения и если читаются книги, то только духовного содержания или божественные". Поэтому даже умение читать и писать не слишком привлекало деревенских жителей, ведь они сами и их предки прекрасно обходились без этих знаний. Тем более они не понимали значения таких предметов, как история и география. По отзывам, "народ часто не видит от школы видимой практической пользы". Причем понятие "польза" являлось синонимом слова "выгода". А школа не приносила видимой выгоды. Более того, после обучения некоторые дети стремились в город занять какую-нибудь должность, что лишало крестьянское хозяйство рабочих рук. Например, В.К. Меньшиков, уроженец с. Пановка, после окончания земской школы продолжил обучение во Второй Казанской мужской гимназии, а затем в университете и со временем стал известным врачом-педиатром. Хотя для общества он принес больше пользы, чем если бы остался в деревне, но крестьяне думали, прежде всего, о своих нуждах. Поэтому большое количество детей бросало обучение. К примеру, в 1907 г. из 4977 учеников выбыло, не окончив курса, 703 ребенка.
Много пропусков фиксировалось в течение года. Так, к примеру, 17 января 1895 г. из 49 учеников Аркатовского училища на уроках находилось 43 ребенка, в Балахчинском — 36 из 44, в Венетинском — 59 из 66. Плохая посещаемость в холодное время года объяснялась болезнями и элементарно отсутствием у детей теплой одежды и обуви. С наступлением морозов пребывание в школе становилось испытанием: неотапливаемое помещение, сырость подрывали здоровье ребят. В целом, санитарно-гигиеническая обстановка в школах оставляла желать лучшего: вентиляция работала слабо, были проблемы с освещенностью, помещения плохо отапливались, а некоторые здания нуждались в капитальном ремонте. Но сельские общества не обладали материальными возможностями для обустройства школ в соответствии с санитарно-гигиеническими нормами того времени.
Ситуация усугублялась в период эпидемий, которые для деревень не были редкостью. Приведем лишь несколько примеров. В 1887/1888 учебном году вследствие эпидемии кори в Зюзинском училище занятия были приостановлены на 3 месяца, поэтому в конце года ввиду неподготовленности выпускников экзамены пришлось отменить. В 1908 г. была закрыта школа в Чирпах из-за скарлатины.
К тому же не так-то просто было добраться до школы. Даже в деревнях, где жило довольно много детей школьного возраста, учебных заведений не было. К примеру, начальное земское училище в с. Венета Аркатовской волости посещали дети из окрестных деревень, находившихся в радиусе 1—3 км: семь человек были из соседней Ермоловки, 12 — из Красногорки, еще по одному ребенку приходили из Андреевки и Михайловки. Но некоторые дети учились за несколько десятков верст от родительского дома. Поскольку ночлежных приютов (интернатов) не существовало, то можно предположить, что мальчики и девочки из дальних деревень останавливались в том же селе, где учились, — у знакомых или за плату.
Несмотря на юный возраст, школьники часто привлекались родителями к работе по дому или в поле. На примере посещаемости Белкинского училища видно, что самыми напряженными являлись осенние и весенние месяцы: из 46 детей в октябре на занятия ходили 44 ребенка, с ноября по март — 46, в апреле — 42. С учетом цикла сельскохозяйственных работ в некоторых училищах были определены сроки начала и окончания учебного года. Так, в Аркатове учеба начиналась 25 сентября, в Балахче у ребят в третьем отделении занятия шли со 2 октября, позже всех начинали учиться в Анатышской школе — с 30 октября. Точно так же учебный период завершался к началу полевых работ. К примеру, в Белкинском училище старшеклассники были свободны уже после 29 апреля, а в Аркатовском — с 9 мая.
Ориентируясь на запрос деревенских жителей, которым нужны были помощники в домашнем хозяйстве, земство ввело предметы, носившие прикладной характер. В некоторых школах ученики дополнительно занимались рукоделием и сельским хозяйством. Плату за курсы вносили сельские общества, родители учеников, уездное земство. А например, в Белкинском училище учительница вела рукоделие бесплатно и даже на свои средства покупала материалы. В данном училище этот предмет был включен в учебную программу в 1894 г. и в первое время был непопулярен — в 1895 г. занимались всего две девочки. В 1907 г. рукоделию обучались 417 девочек в 22 училищах: Алексеевском, Аркатовском, Астраханском, Белкинском, Беляевском, Бутлеровском, Венетинском, Екатерининском, Зюзинском, Корноуховском, Карабаянском, Люткинском, Мысовском, Нармонском, Рождественском, Сорочье-Горском, Средне-Девятовском, Тобеевском, Хвостовском, Шумковском, Лаишевском, Рыбно-Слободском. Все девочки посещали уроки охотно.
После получения земского начального образования выпускники могли поступить в средние и средне-профессиональные учебные заведения. Однако, по данным на 1895 г., ввиду бедности не все пользовались этой возможностью, и лишь единицы продолжали обучение. Так, за 10 лет существования Алексеевского мужского училища только двое мальчиков поступили в двухклассное училище.
Для детей, желавших овладеть профессией, были специальные ремесленные училища. В 1907 г. это были Сердинское, Рыбно-Слободское, Некрасовское столярные училища, Нижне-Казыльское переплетное и Казыльское шорное. Отметим, что земские деятели активно выступали в поддержку профессионального образования, считая, что крестьянских детей обязательно нужно обучать навыкам, полезным в быту. В Лаишевском уезде вопросами распространения ремесленных знаний занимался выпускник Казанского реального училища, председатель местной земской управы В.Н. Белькович. Также ремесленные школы открывали в своих имениях некоторые помещики. Например, бывший преподаватель Императорского Казанского университета, Михаил Иванович Мельников открыл в своем имении за собственный счет ремесленное училище для крестьян. А в 1905 г. землевладелец Николай Николаевич Белькович приступает к организации в своём имении художественно-ремесленной учебной мастерской для обучения сельской детворы черчению, рисованию, лепке, живописи с целью применения полученных навыков в кустарном производстве.
В нескольких школах с конца XIX в. дети стали заниматься пением — обучение производилось при совершении молитв, иногда без участия педагога. А в Средне-Девятовском, Емельяновском и Ташкирменском училищах в разные годы практиковались занятия гимнастикой.
Кроме теоретических и прикладных знаний, земские школы стремились дать ученикам нравственные понятия. В то время нравственность черпалась из религии, поэтому основная часть воспитания лежала на законоучителях. Также элементы морали давались на уроках русской истории и географии. По словам земских деятелей, "школа для крестьян дает влияние на нравственность, отвлекает от грубости, они становятся религиознее и прилежнее к храму Божиему". Но, например, юрист М.И. Догель считал, что школьное общее образование лишь портит сельских детей. Не имея прикладного значения, оно способствует развитию самомнения и вредных идей в учениках, подготавливая будущих революционеров. При этом он не имел ничего против профессионального образования.
Для нравственного воспитания учителя сами должны были соответствовать моральным принципам, которые они проповедовали. Между тем это не всегда было так. На страницы губернского издания попали похождения учителя из с. Ташкирмень Николая Белугина. Сообщалось, как 25 мая, по случаю празднования Троицы, совпавшего с окончанием учебного года, он выпивал с местными крестьянами, искал, у кого можно одолжить 10 рублей для продолжения торжества, для чего отправился в соседнее с. Мансурово, и пропал. Но следует отметить, что после он исправился и даже начал вести борьбу с пьянством в деревне. Даже после окончания школы выпускники имели возможность посещать организуемые в зданиях училищ народные чтения с показом туманных картин. Например, в Казылях земский начальник IV участка Сергей Берстель совместно со своей сестрой Марией Петровной стали лекторами в Казыльском уездном училище.
Таким образом, ученики земских школ сталкивались с множеством проблем, мешающих комфортному обучению: слабость материально-технического оснащения, недостаточная подготовка учителей, неблагоприятные бытовые условия, предубеждение против образования и пр. Многие не заканчивали обучения, а часть выпускников покидала родные деревни. Но все же земские школы постепенно повышали образованность крестьян, вырывая их из вековой косности, расширяя кругозор. Татарские школы существовали отдельно от правительственных и земских, зачастую неофициально, поэтому они содержались за счет населения и меценатов.
