"Учителя работали на голом энтузиазме, не получая никакого жалованья"

Культурно-образовательное пространство в Лаишевском уезде в середине XIX — начале XX века

Лаишевский район, благодаря своей близости к Казани и живописным речным просторам, славится большой притягательностью — недаром его облюбовала для жизни татарстанская элита. Сегодня муниципалитет активно застраивается, жизнь в нем бурлит и мало отличается от столичной, в то время как 100 лет назад это был тихий провинциальный уголок Казанской губернии. Его историю в своей монографии "Лаишевский уезд в середине XIX — начале XX века" рассказывает старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани, кандидат исторических наук Елена Миронова. Для знакомства с прошлым "казанской Рублевки" автор представила не только архивные документы органов губернского управления, но и мемуары представителей высшего сословия, письма, путевые заметки врачей и ученых. "Реальное время" публикует фрагмент исследования о культурно-образовательном пространстве в Лаишевском уезде в середине XIX — начале XX века.

Глава 6. Культурно-образовательное пространство

§ 1. Земская учительская интеллигенция

Земские училища стали новым типом учебного заведения в пореформенный период. По объему преподавания они представляли собой одноклассные народные училища с трехгодичным курсом. Лаишевское земство открывало школы с нуля или брало под свое управление уже существовавшие сельские училища. Однако первое время уездные органы самоуправления, занятые организационными вопросами, оставили школьное дело без должного внимания. В итоге некоторые образовательные учреждения, перешедшие в ведение земства, не финансировались и закрылись. И продолжили существование только те школы, которые содержались на частные средства, в них учителя работали на голом энтузиазме, не получая никакого жалованья.

В 1866 г. земское пособие было назначено только двум школам, еще шесть перешли на субсидирование через год. Но в целом лаишевское земство довольно быстро наращивало количество подведомственных учебных заведений. Если в 1869 г. одно училище приходилось на 245 кв. верст, то спустя десятилетие — на 99 кв. верст. Денежной поддержки удостаивались наиболее перспективные сельские школы. Так, в 1873 г. на содержание земства перешла приходская школа в с. Мансурове Сараловской волости, действовавшая с 1861 г. А в 1876 г. статус земского получило начальное училище с. Шармаши Ключищенской волости, открытое на средства прихожан местным священником еще в 1868 г.

Общее количество земских школ в Лаишевском уезде в 1888 г. составило 48, из них две в городе, а в 1907-м их стало 92. Вместе с учреждением школ постепенно росли ряды учительства. На каждое учебное заведение приходилось не более одного преподавателя светских дисциплин, поэтому количество учителей соответствовало числу училищ.

Для трудоустройства в земскую школу достаточно было иметь начальное образование и сдать экзамен на звание сельского учителя. В 1878 г. на их долю приходилось 84,5% земских преподавателей. Однако при найме старались отдавать предпочтение лицам со средним образованием, о чем свидетельствуют следующие статистические сведения. В 1878 г. на их долю приходилось только 15,5%. Среди них имелись выпускники непрофильных учебных заведений. Так, в Державинском училище свыше 10 лет проработал местный житель, фельдшер по образованию. А учитель Рождественского училища окончил курс в военной прогимназии. Но за десятилетие качественный состав педагогов значительно улучшился. В 1888 г. 43,7% учителей являлись выпускниками учительских семинарий и Казанской земской школы, еще по 4% приходилось на окончивших гимназии и духовную семинарию.

Для подготовки кадров каждое земство старалось направлять своих стипендиатов в Казанскую земскую школу, открытую в 1871 г. Однако в ней не успевали готовить учительский персонал, спрос на который увеличивался по всей губернии. В 1888 г. в Лаишевском уезде насчитывалось всего 18 выпускниц данного учебного заведения. И все чаще вакансии в открываемых школах замещали бывшие гимназистки. Этому же способствовали действовавшие законы. "Положение о женских гимназиях и прогимназиях" 1870 г. предоставляло ученицам прогимназий право получения звания "первоначальных учительниц и учительниц народных училищ", если они в течение полугода работали помощницами в начальной школе.

Приток воспитанниц гимназий и прогимназий в земскую школу отразился на квалификационном составе учителей. В 1907 г. на их долю приходился 31,5% преподавателей. Такой же процент педагогов имели диплом специально-педагогических учебных заведений. 14% учителей вышли из епархиальных училищ. Но этих специалистов не хватало, и земство продолжало нанимать лиц с начальным образованием, допущенных к должности через экзамен, — это свыше 20% земских учителей. А один человек и вовсе не обладал правом преподавания.

Увеличение числа преподавателей с гимназическим образованием вело к численному преобладанию учительниц в школьном коллективе. Если к середине 1880-х гг. соотношение земских учителей обоих полов было одинаковым, то, по данным 1907 г., доля женщин увеличилась до 70%, причем количество мужчин не изменилось.

Поскольку в школу приходили люди с разным уровнем профессиональной подготовки, то земство уделяло большое внимание повышению квалификации кадров. Одним из направлений этой деятельности стало учреждение учительских библиотек. Учебники и книги для внеклассного чтения закупали со скидкой в книжном магазине А.А. Дубровина в Казани, книги духовного содержания — в Духовном совете при Святейшем синоде. Но при отдельных школах библиотек не существовало, поэтому учителя пользовались передвижной.

Вторым важным способом повышения профессионального мастерства кадров стали образцовые уроки, которые проводили более опытные педагоги или инспектора, выявлявшие недостатки в преподавании земских учителей.

Но самым значительным событием в жизни земской школы стали учительские курсы. Для повышения квалификации учителей начальных школ, половина которых имела только начальное образование, лаишевское земство в 1915 г. предложило организовать педагогические курсы. Получив поддержку этой инициативы от губернских властей, в земство на эти цели поступили из Министерства народного просвещения 3 тысячи рублей. Курсы стали проводиться с лета 1916 г.

Кроме преподавателей светских дисциплин, в штате были законоучители. В основном, ими становились священнослужители местного прихода. По данным на 1885 г., из 46 преподавателей Закона Божьего только один не имел священного сана, остальные 44 являлись священниками и один — дьяконом. Приглашение на эту должность человека не духовного звания вызвано нехваткой священнослужителей. Так, в 1890 г. законоучителем в с. Венета стала крестьянка, окончившая Казанскую земскую школу.

Довольно часто законоучители вели занятия бесплатно, поскольку обучение детей прихожан было одной из традиционных обязанностей. Касалось это главным образом тех священников, которые преподавали в церковно-приходских школах, позднее ставших земскими. От оплаты труда священника могли отказаться и сами жители. Например, Алексеевское мужское училище обеспечивалось приходом, но после перехода в ведение земства в 1867 г. все хозяйственные расходы легли на сельское общество. Раскольники, входившие в общину, не собирались отдавать своих детей на обучение, поэтому отказались участвовать в содержании школы. И общество не смогло составить приговор, на основании которого земство могло бы назначить содержание. По этой причине законоучитель Иаков Воронов работал бесплатно.

Среди преподавателей Закона Божьего встречалось немало священнослужителей, имевших богатый педагогический и административный опыт. Так, до прихода в Белкинское земское училище местный священник успел проработать на поприще народного образования почти 40 лет. Тремя десятками лет исчислялся педагогический стаж его коллег, взятых в Алексеевское и Лаишевское мужские училища. В этой связи показателен пример выпускника духовной семинарии, приходского священника с. Шармаши П.П. Соколова. В основанной им школе на протяжении 21 года он безраздельно являлся "и учителем, и законоучителем, и руководителем, и воспитателем". Когда же учебное заведение перешло под управление земства, то отец Павел занял должность второго учителя, а в качестве основного педагога была приглашена учительница со специальным педагогическим образованием, окончившая курс в Казанской учительской женской семинарии. Однако возникшие расхождения в методике преподавания породили конфликты с новым педагогом, что вынудило Соколова подать прошение об оставлении за ним только его основного предмета — Закона Божьего.

Законоучители, уступившие первенство новому поколению учителей, сохранили за собой роль духовных наставников для школьников и их родителей. И там, где удавалось достичь согласия с прихожанами, совместными усилиями открывали новые школы. К примеру, выпускник духовной семинарии, бывший священник с. Селенгуш Лаишевского уезда Ф.Н. Сосунцов, перейдя в Каймарский приход в Казанском уезде, открыл в с. Хотня школу в собственном доме и бесплатно вел занятия несколько лет. Затем, вернувшись в Селенгушский приход, вновь взялся за народное образование и преподавал Закон Божий в православной школе Братства Св. Гурия в с. Альведино, в селенгушском земском училище и в двух школах Селенгушской волости, которые он основал на деньги прихожан в 1886—1887 гг. Независимо от местности, в которой жил и работал отец Федор, ему удавалось найти общий язык с учителями коллегами, чему способствовали природная мягкость характера, деликатное отношение к окружающим. По свидетельству современников, его поведение сформировалось в период близкого общения с хотнинскими помещиками Перцовыми: "В кругу интеллигентного общества молодой о. Федор, вместе с уменьем держать себя, приобрел знание жизни и людей, охоту к чтению и навык в литературной разговорной речи, свободной от бурсацких выражений…".

Но некоторые священнослужители никогда не преподавали в церковно-приходских школах, и земское училище становилась началом педагогической карьеры. Например, священник Павел Трофимов поступил законоучителем в Анатышское училище в 1892 г., практически сразу по окончании Казанской духовной семинарии. Выпускник Уфимской духовной семинарии всю жизнь проработал только в Лаишевском мужском земском училище, придя сюда в 1875 г.

Каждая школа становилась учебным центром для целой округи. К примеру, начальное земское училище в с. Венета Аркатовской волости посещали дети из окрестных деревень: 3 мальчика и 4 девочки были из соседней Ермоловки, находившейся в 1 версте от школы, такое же расстояние преодолевали 11 мальчиков и 1 девочка из Красногорки, еще по 1 ребенку приходили из Андреевки и Михайловки. Всего же при 23 селениях в Аркатовской волости насчитывалось лишь 3 земских училища. Аналогичная ситуация была в Алексеевской, Бетьковской, Державинской волостях. Но были благополучные волости, как например, Астраханская, в которой на 8 селений приходилось 5 земских училищ, а также имелись церковно-приходская школа грамотности и мектеб.

Недостаток земских учебных заведений приводил к тому, что в одной школе обучалось по полсотни и более детей. В зависимости от численности учащихся могли быть приглашены помощники, как это было, например, в Алексеевском мужском училище, где обучались больше 120 мальчиков. Здесь в 1887 г. эту должность заняла молодая дворянка Зиновья Пантелеева, окончившая курс в чистопольской прогимназии. Но, как правило, педагоги были вынуждены обходиться своими силами. Это касается Шумковского, Ошняковского, Верхне-Сердинского, Урахчинского и Казыльского соединенного училища, насчитывавших довольно много детей — по 60—80 человек. Поэтому требовался педагог, который мог заниматься хотя бы с младшим отделением. В 1885 г. на весь уезд приходилось всего 10 помощников, но по мере возможности земство расширяло штат, доведя их число до 20 в 1905 г. Круг обязанностей помощников не был строго очерчен, и это порождало конфликты со старшими учителями. Более того, оба педагога вынуждены были вести занятия в одном классном помещении, что, конечно же, снижало эффективность образовательного процесса. Как следствие возникали "путаница и взаимное сваливание педагогических грехов друг на друга".

Большое количество желающих обучаться в бесплатной земской школе вынуждало отказывать в приеме детей, и лишь некоторые учителя на свой страх и риск набирали классы сверх возможностей помещения училища, вводя по две смены. Поскольку учителю приходилось вести занятия практически весь день — с 9 до часу — для первой группы учеников и с часу до 5 — для второй, то это сказывалось на эффективности преподавания. Например, учитель Белкинского (Чертовского) земского училища не справился с возросшей часовой нагрузкой, что привело к снижению успеваемости. Там же, где удавалось найти благотворителей, начальные школы переводили в более просторные дома. Например, из-за тесноты училища в с. Елань несколько ребят пропускали уроки до тех пор, пока не была обустроена новая школа в здании, пожертвованном г-жей Новиковой. А закрытая в 1891 г. школа в д. Сокуры через год возобновила свою деятельность в отдельном доме, построенном на средства землевладелицы О.А. Лебедевой. Другие помещики Лаишевского уезда также участвовали в устройстве школ. В частности, П.И. Берстель предоставил здание под школу в с. Казыли.

Очевидным было, что выбор здания для школы во многом определял успех учебного процесса, влиял на посещаемость занятий, успеваемость детей. По свидетельству Лаишевской земской управы, лучшие в плане санитарно-гигиенической обстановки находились в селениях Смолдеярове, Емельянове, Люткине. Довольно удовлетворительно оценивалось мужское училище в г. Лаишев, но отмечался недостаток вентиляции, из-за чего к концу занятий воздух застаивался и отрицательно сказывался на самочувствии учеников и педагогов. По этой причине врачи требовали строить школы, руководствуясь их указаниями, поскольку даже новый дом мог иметь грубые и непоправимые недостатки. Иллюстрацией может служить Алексеевское мужское училище, которое разместилось в прекрасном здании с высокими потолками, но окна располагались неправильно — свет, проникавший в комнату, бил прямо в глаза, что, по мнению доктора А. Амстердамского, вредно отражалось на зрении и внимании учеников.

Преобладающая часть образовательных учреждений находилась в ветхих избушках, а не в специально выстроенных зданиях, поэтому "достаточным содержанием воздуха… не может похвалиться ни одна из школ". А кроме отсутствия вентиляции, имелась масса других проблем. К примеру, Шуранская школа была "сырая, низкая, темная, очень холодная, с затхлым воздухом", помещение класса тесное, окна — небольшие. Скамей и парт всего три, и те были устроены кое-как: парты без всякого наклона, расположены так, что ученик загораживал свет. Сельские общества неохотно исполняли свои обязательства, и почти во всех училищах уезда хозяйственная часть школьного обихода велась беспорядочно и случайно. А пребывание в некоторых школах становилось опасным для жизни. К числу аварийных относились здания Пановского, Уреево-Челнинского, Анатышского, Кульгинского — они протекали и могли обрушиться в любой момент, а зимой отапливались неисправно. Но сельские старосты не пытались привести их в надлежащий порядок. В начале ХХ в. школ, малопригодных для обучения, насчитывалось полтора десятка.

Некоторые земства по собственной инициативе проводили серьезные исследования санитарного состояния в училищах, стараясь с учетом полученных результатов внести улучшения. Например, в Слободском уезде Вятской губернии земство детально изучило гигиеническую обстановку в земских школах с научных позиций. Но на общероссийском уровне нормативно-правовой базы не существовало до начала ХХ в. Лаишевское земство довольно поверхностно относилось к благоустройству классных комнат, ограничивая проверку осмотром без должного анализа. По итогам ревизий члены управы давали в своих отчетах короткие справки о вентиляции, освещенности, вместимости помещений и температуре в них, при этом не основываясь на современных требованиях школьной гигиены.

В городах материально-техническое обслуживание школы могло быть возложено на учителя. Например, в 1885 г. учительница Лаишевского женского земского училища за дополнительную плату в размере 60 рублей, отапливала помещение. А в сельской местности на учителя могли возложить обязанность следить за отхожими местами и своевременно нанимать крестьян для их очистки.

Поскольку размер здания и общее его состояние влияли на набор школьников, то лаишевское земство поделило все подведомственные училища на три разряда в соответствии с численностью детей. Эта же классификация отразилась на оплате труда, поскольку учитывала нагрузку педагогов. В 1890 г. размер оклада варьировался от 156 до 240 рублей. К первому разряду были причислены 13 школ с годичным жалованьем преподавателя 240 рублей, помощникам были назначены по 144 рубля, законоучителям — по 60 рублей. В остальных двух разрядах помощников не было, значительно ниже был и оклад. В школах второго разряда учителя получали по 180 рублей, третьего разряда — 156 рублей. Вознаграждение законоучителей в школах обоих разрядов составляло 40 рублей.

Например, максимальный оклад в 240 рублей получал учитель Казыльского училища, отнесенного к первому разряду. Здесь к началу 1898/1899 учебного года числилось 60 мальчиков и девочек. А минимальный оклад в 156 рублей получал учитель Балахчинского училища, насчитывавшего к началу занятий 20 детей и входившего в третий разряд.

Еще три учебных заведения имели особый размер окладов. К ним относились Алексеевское мужское и оба училища в г. Лаишеве. Так, по данным на 1898/1899 учебный год, 300 рублей получал учитель Алексеевского училища, по 180 рублей — два помощника и 60 — законоучитель. Годовой оклад преподавателя Лаишевского мужского училища составлял 300 рублей, на двух помощников приходилось по 120 рублей, еще 105 — на законоучителя. А вот учительнице Лаишевского женского училища, вдове чиновника Агнии Николаевне Мордвиновой, работающей в нем с 1871 г., был назначен повышенный оклад в размере 420 рублей. Ее помощница получала 240 рублей, законоучитель — 120. Для сравнения учитель Лаишевского мужского городского училища зарабатывал 675 рублей.

Но, кроме денежного стимулирования, практиковались другие способы поощрений. Например, в 1914 г. в Казанской земской учительской школе была учреждена стипендия имени А.Н. Мордвиновой, проработавшей в Лаишевском женском училище свыше 40 лет.

Положив в основу формирования заработной платы численность школьников, лаишевское земство проигнорировало такой важный фактор, как образование. На деле это приводило к тому, что учитель после начального училища мог получать жалованье выше своего коллеги со средним образованием.

Низкие оклады приводили к несерьезному отношению к учительским обязанностям. Крестьяне с. Венета были крайне недовольны молодым учителем, нанятым в только что открытую местную школу сразу после окончания уездного училища. По их отзывам, вчерашний студент "мало занимается, приходит в училище поздно; часто отлучается домой, а ученики остаются одни". Зато в последующем многие преподаватели этого училища были отмечены своим трудолюбием. Выдающимися по своему усердию и знанию дела стали Афанасий Сперанский и Григорий Тренин, проработавший в Венетинской школе с 1 ноября 1873 по 1883 г. В условиях дефицита учительских кадров земская управа ограничивалась воспитательным воздействием на нерадивых педагогов. Например, учительница Егорьевского училища на время проверки, проводимой инспектором народных училищ, отпросилась в отпуск, а ранее на нее поступали жалобы на неаккуратность в проведении занятий. Поэтому члены училищного совета перевели учительницу в другую школу с целью осуществления постоянного наблюдения за ее преподаванием.

Со временем земство пришло к пониманию, что ответственных педагогов следует удерживать рублем и ввело надбавки, благодаря чему количество опытных учителей в Лаишевском уезде было значительным. К 1907 г. каждый второй преподаватель имел 5%-ную надбавку за стаж. До 20% земских учителей имели опыт, исчислявшийся 5—10 годами. Еще 13% учителей проработали свыше 10 лет. А больше 15% педагогов преподавали с 80-х гг. XIX столетия. Чтобы поощрить ветеранов педагогического труда, земство не скупилось на подарки и денежные награды. Разовые вознаграждения для учителей со стажем свыше четверти века достигали 150 рублей. Среди них были Попова-Яковлева, Устинов, Иванов, Бурмакин. В 1908 г. Министерство народного просвещения установило минимальный оклад в 360 рублей. Однако лаишевское земство не могло довести до этой планки содержание преподавателей, составлявшее к этому времени 210 рублей, и ограничилось повышением на 30 рублей.

Квартирные расходы учителей брало на себя земство, выплачивая 60 рублей в деревне и 80 — в городе. Нередко преподаватель проживал в том же здании, где вел уроки. Например, землевладелец Н.И. Мертваго, по просьбе которого в 1875 г. было открыто Карноуховское земское училище, выделил в своем доме не только удобную классную комнату с мебелью и необходимыми учебными принадлежностями, но и обустроил квартиру для учительницы, обеспечив ее всем необходимым, включая питание. Но были и прямо противоположные условия проживания педагогов. Так, крохотная квартирка шуранской учительницы помещалась через дощатую стену в другой половине школьного дома. А расположенное на открытой местности здание продувало со всех сторон. "Нести тяжкий ответственный труд и не иметь порядочной комнаты для отдыха от классной пыли и сутолоки, это надрывает учительские силы раньше времени" — признавали члены управы.

Но земство старалось обеспечить поддержку учителям и их семьям. О чем свидетельствуют многочисленные примеры. Вдове бывшего учителя Некрасовского училища Комарова выдано пособие на воспитание дочери в Казанской земской женской учительской семинарии — 120 рублей. Семье умершего учителя Ошняковского земского учителя Ананиева, прослужившего около 25 лет, назначено единовременно пособие в 100 рублей, а трое детей помещены на стипендии от земства в различные учебные заведения. Сын учительницы Емельяновского училища Поповой-Яковлевой зачислен на стипендию лаишевского земства в пансионат Казанского общества вспомоществования, также регулярно выдавались средства на содержание ее дочери в пансионате общества попечения о детях учителей и учительниц в Казани. А учителю Мансуровского земского училища Кобызеву, утратившему все имущество во время пожара, было выдано 100 рублей.

Без преувеличения можно сказать, что учитель был ключевой фигурой, от которого зависел весь учебный процесс. Так, по итогам 1900/1901 учебного года не состоялись выпускные экзамены в Сорочье-Горском училище по случаю продолжительной болезни учителя. Успех преподавания определялся количеством выпускников, и даже были переходы в земскую школу из церковноприходской. Но, кроме профессионального мастерства, были факторы, на которые учителя никак не могли повлиять. Так, в 1901 г. три училища — Каинское, Нижне-Сердинское и Шуранское — выпустили только по три ученика. И всему виной стали многочисленные домашние обстоятельства: привлечение родителями детей к выполнению сельскохозяйственных работ, а также элементарное отсутствие зимней одежды и обуви.

Таким образом, по сравнению с начальным периодом существования земства, повышался и образовательный уровень учителей. Если в 1870-х гг. преобладали преподаватели с начальным образованием, то в 1900-х гг. 3/4 всего педагогического состава были выпускниками средних учебных заведений. Также земство повышало квалификацию учителей, организовывая для них библиотеки, образцовые уроки, посылая на курсы.

Но социально-экономическое положение учительства уезда продолжало оставаться на низком уровне. Невысокое жалованье, плохие условия жительства, большую загруженность могли выдерживать лишь люди, чувствовавшие призвание к профессии учителя, или те, кто не имел возможность устроиться в более прибыльной сфере. Причем последних было немало. Небольшая оплата труда и сравнительная легкость трудоустройства часто приводили в эту профессию случайных людей, что вело к недоверию к педагогам как со стороны крестьян, так и со стороны образованных слоев. Так губернский предводитель дворянства С.С. Толстой-Милославский, настроенный критично по отношению к земцам, считал, что они "настроили скверных школ, напустили туда недоучек-учителей" и оставили их на попечение "третьего элемента". Но такой взгляд представляется нам однобоким. В рядах земства были и опытные преподаватели, работавшие на совесть. Их старались поддерживать материально и обеспечивали их семьи даже после смерти учителя. Но все же следует признать, что профессия сельского учителя требовала кропотливого труда, однако была не слишком престижной и доходной.

В то же время учительство открыло доступ к профессиональной деятельности. Становление земского образования совпало с началом эмансипации, и преподавание стало сферой общественной жизни, за занятие которой женщины не осуждались. В результате стал формироваться образ женщины не только как хранительницы очага, но и профессионала своего дела.