«Бог выбирает город для человека». Как выпускник мехмата МГУ стал монахом и возглавил монастырь?

Отец Пантелеимон Королев уже два года служит игуменом Свято-Троицкого Данилова монастыря в Переславле-Залесском. Москвич, выпускник мехмата МГУ, после окончания учебы в университете он ушел в семинарию, потом в духовную академию, а в итоге оказался в маленьком скиту под Серпуховом, где прожил десять лет. Что привело его на путь служения? Как он оказался в Переславле? Хочет ли вернуться обратно в Москву? Как связан с переславскими пряниками и высокими технологиями? Обо всем этом и многом другом игумен Пантелеимон рассказал в беседе с «Мослентой». Ниже — его монолог.

«Я вернулся в жизнь, наполненную радостью и смыслом»

Я родился и вырос в Москве. Сначала учился в обычной школе, потом — в математической гимназии. Поступил на мехмат МГУ им. Ломоносова.

Когда мне было 11 лет, на волне ажиотажа вокруг празднования тысячелетия Крещения Руси крестили и меня. Я хорошо запомнил тот момент. Вместе с братом мы были в храме в окружении множества людей. Я чувствовал невероятную радость и обновление, а потом еще долго ходил вдохновленный этим событием. Но никакого воцерковления тогда не произошло. Некому было научить меня жить по-церковному.

Я вернулся в храм уже студентом. Однажды меня туда позвала подруга — сначала на рождество, а потом на Пасху. И тогда я понял, что вернулся домой, туда, где я и должен быть, в полноценную жизнь, наполненную радостью и смыслом.

«Я вижу: ты из наших»

После этого случился «книжный запой». Я читал любую святоотеческую литературу, которая мог найти. Сидел на лекциях в университете и штудировал, например, Святого Августина. А чуть позже начал регулярно бывать на службе и помогать в храме.

Уверенность, что путь священника — мой путь, постепенно росла. Тем более, что еще школьником, а потом и студентом в качестве вожатого я ездил в красноярскую летнюю школу. Этот опыт только укрепил меня в мыслях, что и пасторская работа мне по плечу и внутренне созвучна.

На мехмате меня уговаривали поступать в аспирантуру, но священник в храме, куда я постоянно ходил, как-то раз посмотрел на меня и сказал: «Поступай в семинарию. Я вижу: ты из наших».

«Будешь с неразумными бабками общаться?»

Мои родители тогда были далеки от церкви, а отец и сейчас не крещеный. Перед моим поступлением они выиграли грин-карту и уехали в США, так что все студенческие годы я хоть и ездил к ним в гости, жил с бабушкой и дедушкой.

Когда я сообщил отцу и матери о своем намерении поступить в семинарию, они восприняли это сложно. У меня была довольно долгая переписка я отцом о том, чего я хочу, к чему стремлюсь, что вообще понимаю об этой жизни. Родителям казалось, что, уехав, они упустили меня, оставили без попечения, и я сбился с пути. Отец писал: «Ты что? Получив такое хорошее образование, будешь с неразумными бабками общаться?».

Этот стереотип у него держался долго. А жизнь показала, что он был не прав. Я, молодой и пафосный, шел в семинарию, думая, что там буду чуть ли не самым умным. В скором времени и с огромной радостью мне пришлось признать, что это далеко не так. Рядом были ученики и преподаватели, до которых мне предстояло тянуться и тянуться.

«Пойдешь ли ты в монастырь?»

Я поступил в семинарию, а затем и в академию при Троице-Сергиевой лавре. Помимо самого обучения, там я занимался изданием студенческого журнала «Встреча». Тогда же я познакомился со своим духовником.

Мы много говорили об укладе монастырской жизни. Сегодня она часто отталкивается от мирян, а не от монахов, — от возможности мирских людей посещать службы. Но традиция, которую мы видим в книгах, описывающих монастырский устав, диктует другие правила. Монахи должны выстраивать свое расписание так, как им праведнее, начинать от себя. Эта традиция сегодня сохраняется на горе Афон. И мой духовник говорил, как было бы здорово создать монастырь, где жизнь была бы основана именно на таких принципах.

И вот настал момент, когда он спросил меня: «Если будет такой монастырь, пойдешь ли ты сам туда?». Конечно же, я ответил, что пойду. И в 2008 году со всеми своими пожитками переехал в скит.

«Сначала нас было только двое»

Это был крохотный монастырь под Серпуховом, расположившийся на лесной поляне неподалеку от Оки. Сначала нас было только двое — я и мой духовник. Но постепенно наше братство увеличивалось. Тогда я думал, что проведу здесь всю жизнь, но бог распорядился иначе.

Уединенная жизнь в скиту, как оказалась, по своей интенсивности не уступала московской. Основой нашего распорядка были богослужения. Мы вставали очень рано, шли на службу, потом занимались хозяйственными делами, а также работами, которые взяли на себя, затем снова наступало время уже вечернего богослужения.

В скиту я работал над своей кандидатской по богословию — сравнивал редакции церковной книги «Апостол» в разные исторические периоды и проводил параллели с событиями, происходившими тогда на Руси. А еще занимался переводами и редактированием. Вместе с одним издательством мы издавали литературу об афонской традиции. Это доставляло мне огромное удовольствие.

Если кто-то считает, что уединиться в лесу, значит, лежать целыми днями в шезлонге, потягивая коктейль и созерцать горизонт, смею уверить: ничего подобного.

«Я чувствовал себя великаном Антеем»

Во время обучения в семинарии, да и во время жизни в скиту я регулярно приезжал в Москву, хоть и отвыкал от нее все больше и больше.

Но в самом начале, когда я попадал в этого город, мне хотелось написаться его силой. Я чувствовал себя героем древнегреческих мифов, великаном Антеем, который получал огромную силу от соприкосновения с землей-Геей. Я ходил по столичным улицам и старался «пропитаться» их энергией.

Но с течением времени эта потребность ушла, а шум, атмосфера большого города, московская среда стали восприниматься, как нечто более агрессивное. Выходило, что, если ты приезжаешь в Москву на два дня, по возвращении тебе нужно столько же времени, чтобы «вытащить» ее из себя, иначе сложно было воспринимать происходящее на нашей лесной поляне, в нашем скиту.

«Снимаешь с себя броню и остаешься таким, какой ты есть»

К нам приезжало не так много людей. Например, женщины в скит приезжали редко. Для них вход на территорию был открыт в строго определенные часы, не пересекающиеся с богослужениями. Мужчины бывали у нас немного чаще. Кто-то приезжал на несколько часов, кто-то — на несколько дней.

Однажды наш хороший друг сказал, что, пожив в скиту, возникает совершенно особенное ощущение. Ты будто бы вылезаешь из плотного скафандра, который вынужден носить в городе. Ты выходишь из него и остаешься таким, какой ты есть, — нежным и уязвимым. Здесь, в скиту ты можешь себе позволить остаться без брони, потому что вокруг — люди, относящиеся друг к другу очень бережно.

«Дорогой друг, у меня есть для тебя место»

Я прожил в скиту десять лет, а потом покинул его. Вышло так, что мой близкий друг, с которым мы вместе учились в семинарии и академии, был рукоположен епископом и отправлен сначала в Волгоград, а затем в Переславль.

Когда я отправил ему сообщение с поздравлениями после его нового назначения, он ответил: «Дорогой друг, не созрел ли ты для игуменства? У меня есть для тебя монастырь».

Конечно, я мог отказаться и остаться жить в скиту, но тогда я был готов принять его предложение. Мой духовник воспринял новость с радостью, чем немало меня удивил. Меня отпустили с благословением, хотя для скита мой уход стал своего рода утратой. Часть работы, лежавшей на мне, пришлось перераспределить, а от какой-то, судя по всему, отказаться. Например, издательская деятельность там существенно сократилась.

«У меня была эйфория»

Я стал отцом-настоятелем Свято-Троицкого Данилова монастыря в Переславле-Залесском в 2019 году. До того я несколько раз бывал в этом городе, и на память о нем осталось ощущение особенного провинциального уюта и спокойствия. Оно не исчезло. К нему добавились особое величие Данилова монастыря. А тишина здесь, как сметана, — можно ложкой есть.

Первое время у меня была эйфория от Переславля. И хотя я видел трудности, с которыми придется немало работать, чувствовал себя счастливым.

Меня очень радовало, что здесь тоже была четкая граница между жизнью монастырской братии и жизнью мирской. Например, единственными наемными сотрудниками в обители оказались женщины, приставленные к свечным ящикам. Все остальные свои потребности братство обеспечивало самостоятельно — монахи сами готовят, убираются, ведут хозяйство. Только на службах нам помогает приглашенный хор. Здесь жизнь устроена в соответствии с монашеской традицией, и меня это не может не радовать.

Данилов монастырь стоит на возвышенности и будто бы парит над городом. Когда ты проходишь монастырские ворота, создается ощущение, что переходишь из одного мира в другой, пересекаешь некую границу. При этом наша обитель не стала центром паломничества, вереницы автобусов к нам не выстраивается, так что и людей мы видим не очень много. Некоторые воспринимают монастырскую территорию почти как городской парк, так что мы в том числе и мамочек с колясками часто видим. Но все это атмосферу обители не нарушает.

«Люди напоминают персонажей Васи Ложкина»

В этом городе есть множество людей, с которыми я не пересекаюсь. Я вижу их на улице, но не общаюсь с ними. Но некоторые из них напоминают персонажей Васи Ложкина, художника, сейчас живущего в Ярославле. Его картины — не фантазии, родившиеся из головы. Многие из них взяты с натуры. Есть в его героях и жителях Ярославской области некое созвучие. Они выглядят суровыми и немного потрепанными жизнью, но сохраняется в них некая правильная, искренняя наивность и своя мощь характера.

Переславль отличается тем, что здесь еще живет много москвичей, либо перебравшихся сюда на удаленную работу, либо перевезших сюда семьи. Это очень интересные, глубокие люди. Например, Виталий Сурвилло создал здесь частную публичную библиотеку, на базе которой постоянно проходят концерты и лектории. Благодаря ему мы сейчас доделываем проект по оцифровке фресок нашего собора XVII века, чтобы выложить в сеть фотографии в высоком разрешении и сделать к ним описания.

Здесь же живет создатель бренда «Лавка-Лавка» Борис Акимов. У него в окрестностях Переславля своя ферма и ресторан. Он же объединил самых разных людей в округе в сообщество «Счастливые люди». Очень быстро оно вышло за пределы города, и теперь в нем множество участников со всей Ярославской области. В августе «Счастливые люди» организовывали ярмарку, на которую съехались ремесленники, фермеры и, конечно, гости. Кстати, я в это сообщество тоже вхожу.

«Пусть лучше трудятся, чем растрескаются и рассыпятся на стене»

Дизайнер из Санкт-Петербурга Олег Мацуев сделал нам тогда логотип монастыря. К тому моменту у меня была страничка в Instagram, которую я завел по совету художников, как-то раз приезжавших к нам на пленэр. И вот появился логотип. Мы сделали с ним фартуки, и я решил в одном из них сфотографироваться.

Я тогда был в своей московской квартире. Сделал «себяшку», опубликовал, и через некоторое время мне написал Илья Стороженко, тоже уехавший из столицы москвич, который в Переславле занимается пряниками. Фартук мой его не интересовал, зато он рассмотрел за моей спиной старинные пряничные доски, по моим ощущениям, века XIX, висевшие на стене за моей спиной.

Их привезли в Москву мои прадедушка и прабабушка. Нашли в одном из селений Ярославской области, которые были затоплены при создании Рыбинского водохранилища. Как раз накануне затопления они поехали по этим деревням скупать то, что местные не могли вывезти. Мой прадед был коллекционером — собирал старинные иконы, мебель и другую красоту.

На наших пряничных досках было несколько форм — осетр, петушок и курочка, олень и олениха, самовар. Илья был в восторге. Он просил хотя бы пощупать их, а в идеале, конечно, напечатать с их помощью пряники. Оказалось, раньше он пытался договориться о чем-то подобном с музейщиками, но те отказались наотрез.

А я согласился. Сделали пробную партию и поняли, что получается хорошо. Потом перед ярмаркой «Счастливых» напечатали где-то 150 пряников с пяти досок. И они пошли на «Ура!», несмотря на то, что стоили не дешево.

Теперь Илья иногда использует их в работе. Приятно забирать их обратно и ощущать, исходящий от них запах теста. И это правильно. Пусть они трудятся. Лучше доски будут истаивать в работе, чем просто растрескаются и рассыпятся на моей стене.

«Хочу объяснить, ради чего парни в рясах поют что-то непонятное»

В Москве я сейчас бываю где-то раз в две недели, но стараюсь как можно быстрее расправиться с делами и — обратно, домой. Столичный шум я теперь воспринимаю, как что-то, отчасти меня разрушающее, хоть в этом городе есть люди, с которыми общение всегда мне в радость. И еще есть Третьяковская галерея и зал древнерусской иконописи — единственное место в Москве, куда меня по-настоящему тянет.

Переславль и наша обитель стали для меня домом. Там, помимо прочих своих обязанностей, я занимаюсь исследовательской работой. Вместе с командой магистрантов Высшей школы экономики и с помощью современных цифровых технологий мы анализируем церковные тексты. Мне всегда нравилось разбирать их, копаться в источниках, выстраивать параллели от одних между ними. Сейчас песнопения, схожие по смыслу, нам помогают искать специальные программы. О некоторых наших наработках я потом рассказываю в своих лекциях о богослослужебных текстах и digital humanities. А еще руковожу изданием епархиального журнала «Ковчег», где постоянно даю подробные комментарии к тем или иным песнопениям — на три строчки три страницы текста.

Я преподаю. С этого года работаю с бакалаврами Московской духовной академии, а также преподаю на курсах для монашествующих.

Когда мы с Ильей начали заниматься пряниками, появился еще и план открыть небольшое кафе при монастыре. А то сейчас формат посещения нашей обители у гостей такой — зашел, насладился нашей прекрасной аллеей, посетил один из храмов, которые оставили открытым, сделал круг по территории и все. Больше тут делать нечего. Если будет кафе, так человек сможет там посидеть, отдохнуть, чаю попить, пряники опять-таки попробовать.

И еще я надеюсь, что мне удастся сделать в нашем монастыре музей монашества. Хочется с помощью его экспозиции объяснить людям концепцию такой жизни, ответить на вечный вопрос: «Парни, а что это вы тут собрались, нарядились в балахоны и поете что-то непонятное?». Музей поможет показать смысл всего этого, объяснить, в чем «фишка».

«Два полюса в моей жизни уже были, мне посередине хорошо»

История не в том, что я выбрал Переславль. Скорее он выбрал меня. Каждый человек старается принести пользу своим служением именно там, куда он поставлен. Кто-то нуждается в шуме большого города, а кого-то он, наоборот, губит. С другой стороны, кто-то в маленьком городке обретает всю полному и радость бытия, а кому-то в таком месте невыносимо тоскливо.

В моей жизни уже были два полюса — и Москва, и маленький скит. Здесь, посередине, в Переславле мне хорошо. Но если выйдет так, что мне придется вернуться в столицу, я отнесусь к этому спокойно. Нужно уметь чувствовать, обретать счастье в том, что у тебя есть, и там, где ты есть. И сейчас я с удовольствием наслаждаюсь Переславлем.

Бог выбирает город для человека. Создатель ставит каждого туда, где ему сейчас праведно быть, где для него будет самая лучшая, самая верная школа жизни.