«Золотое звено» Геннадия Емельянова

Центральная районная больница Читинского района, которой он руководит уже более семи лет, — хозяйство не только беспокойное, но и сложное. С наскока и одним авторитетом не возьмешь. Нужен и талант, и харизма особая, и опыт. Такой «букет» не каждый соберет. У доктора Емельянова он есть. Не в виде икебаны, а постоянно свежий, почивать на «накатанной» время не дает: все меняется — от технологий до эпидситуации. Организаторский характер Геннадия Константиновича зародился еще в студенческом строительном отряде. Отправной точкой стал ССО «Гренада» Читинского мединститута. Зная Емельянова лично, пожалуй, лет десять, всегда испытывала к нему большое уважение. Если иные руководители не жалели красноречия при общении, то Геннадий Константинович, напротив, всегда четко отвечал на поставленные вопросы, «павлином» себя не выставлял, больше говорил о коллективе. О санитарочках, чью работу ценит наравне с сестринской, о врачах и технических специалистах. Для несведущего его сдержанность и скромность может сойти и за банальное высокомерие. Строг, аккуратен, мол, ничем не знаменит. Только в глазах тепло разливалось, темнела медовым янтарем радужка, когда о каждом из своих, стараясь непременно побольше хорошего вставить, рассказывал. Про себя — никогда. Поэтому тем удивительнее показалась его история награждения в 25 лет орденом «Знак Почета» за особые успехи, проявленные в составе ССО на строительстве Байкало-Амурской магистрали. Первая реакция — Емельянов? Как-то не вязался его образ со знаменитой курткой в ярких шевронах и гитарой за спиной. С отбойником тяжелым на шпалах, с костром, гнусом таежным. Серьезный — да, но романтичный? Вот уж век живи. Не лыком шит Рядом с ним спокойно. От фигуры крепкой, кряжистой и подтянутой веет надежностью. По-прежнему, как в комсомольской юности, непослушные, видно, вихры, некогда цвета спелой пшеницы, теперь уже благородно припорошены поземкой. Нет, не снегом еще. Куда тут до холодов — еще колуном машет по чуркам да в прорубь сигает почище иных, помоложе да поздоровее. Особая у него энергетика, не бьющая с ног, мягко окутывающая. С ним хочется работать рядом. Через приятное рукопожатие теплых рук исходит прямо-таки осязаемо: не подставит, не бросит, защитит. В свое время, будучи председателем областного Комитета здравоохранения, Борис Петрович Сормолотов, разглядев в Емельянове «перспективу», предложил последнему возглавить Областную больницу №2. Предвидел, что именно его талант организатора не даст «упасть на колени» больнице во все времена, которая к 2007 году имела и традиции богатые, и коллектив уникальный, и собственную методу профилактики различных заболеваний. А коллектив Петровск-Забайкальской ЦРБ буквально едва слезы сдерживал. Почти десять лет спокойно работали под руководством Константиныча, которого сами же и выбрали всеобщим голосованием из простых хирургов. В тяжелые 90-е больницу миновало разорение, не побежал из нее народ, зарплату платили. А все почему? Хозяйственной науке обучился Емельянов не на экономическом факультете, а … в монгольской пустыне Гоби и в тайге, на стыке с Якутией и соседями-амурчанами. Там, где до ближайшего села от 60 до 100 километров, гнус, бездорожье и сухари. Свои университеты Геннадий Константинович несколько летних сезонов подряд не с тяпкой на картошке в отчем огороде проходил, а при полном параде — в робе путейца балластировщиком. Была такая, на первый взгляд, нехитрая, но очень ответственная специальность при укладке железнодорожного пути. — Ветка уже уложена. Несведущий не поймет, что она не готова еще: на гравийной основе — шпалы, на шпалах — рельсы. Однако геометрию нужно было приводить в порядок, чтобы ни ямки, ни просадки не было. Сначала по рельсам проходил хоппер — разновидность полувагона, наполненного крупной фракцией щебенки, рассыпая материал по пути. После него работали мы. В руках лом, трамбовка или лопата. Плотно подбивали в обнаруженные просадки фракцию под рельсы и шпалы, — рассказывает Емельянов. В голове тут же рисуется образ путейца с кайлом из знаменитой «Как закалялась сталь», с обязательным проливным дождем. — Почему же вручную, ведь в середине восьмидесятых уже вовсю механизацию внедрили, — спрашиваю. — Не везде она была доступна, — отвечает. — И до сих пор ведь без человеческих рук никак. На самом-то деле в то время не случилось бы и широко известного «золотого звена» на БАМе, если бы не махали лопатой тысячи таких, как студент Емельянов. Мы в таких переделках бывали… А что до «золотой стыковки», так она у Геннадия Константиновича своя, по судьбе прошла особым ориентиром, научив отвечать за человеческую жизнь. И не только. Бригада студенческого строительного отряда читинского мединститута «Гренада» в историческом для Байкало-Амурской магистрали 1984 году работала на участке недалеко от станции Куанда, где и случилась знаменитая на весь мир стыковка бамовских путей и встреча бригад Ивана Варшавского и Александра Бондаря. На выцветшей с годами черно-белой фотографии из «дембельского» альбома времен ССО, который бережно хранит Геннадий Константинович, — он с друзьями из бригады на фоне вертикально установленных встык железнодорожных путей. Этот нехитрый, как сейчас бы сказали «арт-объект», находится недалеко от Балбухты, где на самом деле и произошла стыковка. На каждой из дощечек, изображающих шпалы, написаны названия населенных пунктов, ставших впоследствии железнодорожными станциями. Есть там и Муя, и Чара, и Хани — названия, которые помню со времен детства и юности. А как же? Строительство БАМа было всенародным, контролировал его сам генеральный секретарь Леонид Брежнев. Ни одна радийная новость в то время не выходила без сводки о погоде и делах путейцев. Накал был мощный и не только информационный. В редкой семье в Союзе кто-то из родственников, друзей либо знакомых не трудился на рождающейся железнодорожной ветке. Мы этим жили, гордились по-настоящему и мечтали туда попасть. И это не считалось фальшивым патриотизмом. Это было естественным желанием помочь родной стране, проявить свои способности, проверить собственную стойкость, не только физическую. По рассказам Емельянова, «мутные» и хитрые в отрядах и бригадах не задерживались. Кто ехал только за «длинным» рублем — тоже. Стройка, как окоп, подвел один — пострадает каждый. Увы, сегодня считается особым достижением ругать СССР за помпезность и вранье, сокрытие реального положения дел в стране, еще советской. Ярлык «фальшь» Геннадий Константинович не принимает на дух. Потому что, при всей скромности, старается быть открытым, честным, без изысков. Из года в год СМИ публикуют воз мнений современных экспертов о том, что БАМ, ставший последним из крупных инфраструктурных проектов времён Советского Союза, нерентабелен, а укладка «золотого звена» 1 октября 1984-го в Куанде — не более чем показуха для начальства и журналистов. Мол, любило советское руководство гигантоманию, а на самом деле ничего и готово-то не было. — И построено все было, и готово. Почему Куанда, а не Балбухта? Потому что любой грандиозный и значимый проект требует логического завершения, торжественности и обязательной благодарности сотням рабочим, которые, не щадя сил и здоровья, шли к этой победе над природой, стихией и собой ради блага общества, — отвечает Емельянов. — Вот эта — правда, а все остальное — мишура. Случались и обстоятельства непреодолимой силы, — заключает. Кстати, установленный самими бригадами в честь укладки стыковочного звена БАМа «арт-объект» в Балбухте стоит до сих пор. На глаза не так давно попалось и интервью Героя Социалистического Труда Александра Бондаря одному из федеральных СМИ, где он описывает события, предшествующие «золотой стыковке» и ставит точку в споре о надуманной помпезности в связи со встречей бригад. «Не в Куанде, а недалеко от Сюльбана планировалась торжественная стыковка. Мы укладывали путь вплоть до 29 сентября 1984-го, когда в 10.05 по московскому времени, или в 16.05 по местному, рельсы БАМа сомкнулись. На разъезде Балбухта Читинской области мы встретились с путейцами Ивана Варшавского, которые шли с востока. Стыковка, кстати, изначально планировалась на 1 октября в Куанде, но мы вышли туда раньше, а Иван Николаевич (Варшавский — прим. автора), наоборот, отстал от графика: в Кодарском тоннеле случился обвал из-за нарушения технологии строительства. Там мерзлота, теплый бетон ее подогрел, вот все и рухнуло. Хорошо, никто из людей не пострадал, был обеденный перерыв. Только технику покорежило. В тоннель экстренно загнали отряды ремонтников, а Варшавский, чтобы не терять времени, пошел в обход хребта. Пока пробивался, мы проскочили километров сорок с лишним за Куанду, а там заранее изготовили и даже установили стелу, символизировавшую западный и восточный участки БАМа, их историческую встречу… Потом мы вернулись в Куанду, на глазах у начальства, специально приехавшего из Москвы, уложили «золотое звено», но, конечно, это была постановочная сцена, которую по эмоциональному накалу не сравнить с настоящей стыковкой. В Балбухте мы свой монумент поставили — скрещенные рельсы. До сих пор стоит», — поведал Бондарь журналисту. Впрочем, думаю, абсурдно считать убыточными тысячи километров железнодорожных путей от Усть-Кута до Комсомольска-на-Амуре. Как и нелепо обвинять советскую пропаганду в популяризации всенародных строек. Чем, кстати, в непростое время пандемии COVID-19 отличается нормальный человеческий порыв помочь ближнему? У каждого времени свои приметы. Тогда был коллективизм, сегодня — добровольничество и волонтерство. И если в настоящем волонтер получает признание и моральное удовлетворение, в СССР стройотрядовцы получали блага материальные, труд студентов на стройках века оплачивался достойно. Рубль никого не портил, давал возможность обрести самостоятельность, завести семью, помочь родным. И если цель одна Думаю, примечательно, что и юбилей движения ВССО и личный юбилей Геннадий Константинович отпраздновал «рядышком». Так, уникальное движение ВССО, зародившееся в 1959 году в Советском Союзе, аналогов в мире не имело. Учащиеся советских профтехучилищ, техникумов и институтов, слившись в едином трудовом порыве, наравне с мастерами — строителями, хлеборобами, мелиораторами — отправились покорять целину в далекие степи Казахстана. Опыт, возродившийся из далеких 20-х годов, когда к третьему — трудовому — семестру были привлечены студенты молодого советского государства на сельхозработы в Донбассе, имел успех необычайный. Так и повелось. И если в июне 1920 года Донецким губземотделом были организованы трудовые дружины из учащихся для обработки полей семей красноармейцев и неимущих крестьян, то, начиная с 1959-го и вплоть до распада СССР в 1991-м, стройотрядовцы построили десятки тысяч дорог, обслужили сотни миллионов пассажиров в поездах, возвели тысячи ЛЭП, коровников, школ и больниц. Емельянов — коренной забайкалец. Родился и вырос в поселке Баляга Петровск-Забайкальского района. Отец — ветеран Великой Отечественной войны. Мама — труженица и заботушка, каких поискать, растила троих детей. Сестры Геннадия Константиновича разъехались по стране, он остался. Заботиться о немолодых родителях и постигать врачебную науку. С детства усвоил непростой крестьянский труд. Отец и деревенский быт много какой сноровки привили — от плотницкой до житейской. Деревня же научила быть хозяином своему слову, порядочности и заботе. Как многие в конце 70-х, военным, космонавтом быть не мечтал, хотя здоровье было крепким, ни табаком, ни чем покрепче не баловался, спорт уважал за силу. Почему во врачи пошел? Так захотела мама. И ведь, думается, не на пустом месте у родительницы возникла такая мечта. Разглядела женщина в сыне талант. По свидетельству многих коллег Емельянова, хирург он был настоящий, с твердой и «легкой» рукой, зорким глазом и головой думающей. Однако, как сам утверждает, не случилось в его жизни ни подвигов, ни влетов головокружительных. Все было ровно и логично, согласно выбранной дороге. А путь свой начинал с самой первой ступени — Читинского медицинского училища. Недобранный один-единственный балл на экзаменах в «мед» рук не отбил, наоборот, дал возможность поразмыслить, что время терять не стоит. Потому и среднее медицинское образование стало не лишним. А после — армия, войска «дяди Васи» — десант, элита вооруженных сил. Возмужал, поэтому в медицинском институте, когда по окончании первого курса предложили вступить в стройотряд, не раздумывал. Третий трудовой семестр проездил проводником в поездах. Знаковым стало окончание сессии после второго курса — предложили в составе ССО помочь на строительстве плавикошпатового комбината в соседней дружественной Монголии. В начале 80-х всероссийские студенческие строительные отряды имели популярность, сравнить которую можно было бы со славой Магнитки или Днепрогэса. Причем бойцом можно было стать, имея успехи в учебе. ЦК ВЛКСМ, как и территориальные комитеты комсомола, формировали временные трудовые коллективы для добровольной работы в свободное от учёбы время на различных объектах народного хозяйства Советского Союза. Движение ВССО носило в то время государственный и всеохватывающий характер. Студенческие стройотряды прежде всего направлялись на объекты народного хозяйства СССР, относившиеся к ударным комсомольским стройкам. В Забайкалье ВССО впервые были организованы в 1968 году. Наверное, мало кто теперь вспомнит, что главными их объектами были Читинский гигант — камвольно-суконный комбинат, одно из общежитий Читинского государственного педагогического института, ЛЭП, сельские школы в районах. Областной штаб ССО возглавлял в ту пору Борис Алексеевич Тихенко, с 1974 — В.Н. Рычагов. Помимо отрядов строительного профиля формировались специализированные студенческие отряды, состоявшие из проводников, связистов, медиков, бонитеров. Работу областного штаба ССО курировал отдел строительства Читинского обкома КПСС. В структуре областного в летний период действовали зональные штабы, которые руководили отрядами в районах. В период подготовки к летнему семестру проводилось обучение командиров и комиссаров, агитбригад, осуществлялась профессиональная подготовка бойцов, инструктаж по технике безопасности. В состав каждого отряда как врач включался студент-старшекурсник Читинского мединститута. В стройотряд Геннадий Константинович начал ездить в начале 1980-х. Хорошо помнит свою первую стройку в монгольской пустыне Гоби, в составе интеротряда. Из памяти стерлись жара, песок, забивавшийся в немыслимые, казалось, места, осталось ощущение единства, надежного плеча друзей, добродушные и хлебосольные монголы, дни дружбы, когда устраивали совместные вечера национальной кухни, знакомя с традициями и обычаями стран, друг друга. Находилось в работе место и песне — с самодеятельными концертами выезжали к советским солдатам по месту их службы в ограниченном контингенте войск в МНР. В составе стройотряда тогда работали студенты-лечебники и педиатры. Жили, устраивая нехитрый быт в настоящих монгольских юртах. Емельянов свои незаурядные качества организатора проявил еще в первый сезон. Потому уже после окончания второго курса ЧГМИ его рекомендовали представителем вуза в областной отдел штаба трудовых ресурсов по формированию стройотрядов. А в 1984 году Геннадий Константинович вместе со интернациональным стройотрядом медиков «Гренада» отбыл уже его командиром на строительство БАМа. — Мы в первый год в голой тайге поставили палатки себе и монголам, работавшим в бригаде, столовую сделали с горячим водоснабжением. До одного села было 60 километров, до другого — 70, а впереди — насыпь. Мы, конечно, благоустроились. Без этого было нельзя, прислуги не было. Все делали сами, — рассказывает Емельянов. — Фактически шли вслед за бригадами путейцев. На вновь сооружаемых железнодорожных путях шпальные ящики заполняли балластом и трамбовали. С нами работал настоящий профессиональный мастер. — Трудно, было? — спрашиваю. — Нормально было, — отвечает, без позерства и улыбаясь. — Золотое время, настоящее, блестят по-доброму глаза. Позже, в 1985 году, Геннадия Емельянова без отрыва от учебы назначили начальником штаба трудовых дел при комитете комсомола ЧГМИ. С этого момента он полностью занимался формированием ССО всего института. — У нас около 15 стройотрядов в те годы действовало в летний период. В мои обязанности входила подготовка командиров и комиссаров ССО, также я совмещал работу командиром «Гренады». Второй раз на БАМ я поехал в Сюльбан, сначала были Хани, мы стояли от Ханей в 40 километрах. Дальше — якутская деревня Икабья. Мы жили в глухой тайге, быт налаживали своими силами. К тому времени в отряде уже сформировался организаторский костяк. Примечательно, что в нашей бригаде в то время с нами работали два трудных подростка. Такие воспитательные меры иногда применялись к мальчишкам из неблагополучных семей, допустившим мелкие правонарушения. Кстати, это тот самый Сюльбан, от которого недалеко и уложили знаменитое связующее звено, — рассказывает Емельянов. — А орден где? — спрашиваю. — А вот, — достает из орденской красной коробки удостоверение к награде. — Отвез в отчий дом, он так и остался у матери. Молчу, осмысливая. Наверное, самый правильный поступок. Одно из главных достижений за честный труд оставить в доме, где родился, тем, кто воспитал достойно и правильно. Такой вот БАМ получился у Емельянова. Настоящий, без прикрас и красного словца. У него по-другому никак, так и есть до сих пор. Оксана Леонтьева.