Россия: превратится ли студенческий активизм в мощную политическую силу? (Eurasianet, США)

Многие сообщества студентов из послушных исполнителей решений ректората превращаются в политические движения, протестуя против проблем, в том числе выходящих за пределы университетских вопросов. Хотя часть преподавательского состава считает, что университет не место для политики. По мнению активистов, к этому их подталкивают внутривузовские проблемы, поскольку решение многих из них возможно лишь с помощью демократизации политического режима. На своем пути студенты нередко сталкиваются с сопротивлением администрации вузов и даже с уголовным преследованием. Растущая политизация молодежи Участие студентов ведущих столичных вузов в протестах, сопровождавших выборы в Мосгордуму, заставило некоторые СМИ заговорить о политизации университетов. «Никогда российские студенты не были настолько политизированы, как в 2019 году» — утверждает Meduza. «Студенчество внезапно вышло на авансцену протеста» — отмечает издание Colta (бывш. OpenSpace.ru). Еще недавно эксперты, наоборот, подчеркивали аполитичность студенчества. Так, в 2017 году старший директор Высшей школы экономики по взаимодействию с органами власти Валерия Касамара говорила в интервью «Ленте», что российские студенты боятся протестов и не поддерживают оппозицию. Но уже в 2019 году Касамара, проигравшая выборы в Мосгордуму (она называла себя человеком из команды мэра Москвы Сергея Собянина), столкнулась с критикой в собственном вузе. Некоторые студенты — Егор Жуков из ВШЭ, Даниил Конон из МГТУ имени Баумана, Валерий Костенок из РГУ им. Косыгина, а также недавний выпускник МФТИ Айдар Губайдулин — оказались в числе фигурантов так называемого «московского дела» (о массовых беспорядках). Арестованных поддержали студенты и преподаватели различных вузов, выступив от имени всего университетского сообщества. На фоне проявлений профессиональной солидарности в других сферах (например, поддержка артистами арестованного актера Павла Устинова) начались разговоры о возможном появлении в России студенческого движения. Это сделало бы российские вузы похожими на университеты Западной Европы и США, являющиеся средоточием бурной общественно-политической жизни. О растущей политизации российской молодежи говорят с 2017 года, когда молодые люди составили заметную долю участников митингов, инициированных Фондом борьбы с коррупцией Алексея Навального. Студенты начинают организовывать политические мероприятия. В конце августа студенты ВШЭ, МГУ и профсоюз «Университетская солидарность» провели в Москве небольшой форум в поддержку политзаключенных, на который, по оценкам «Новой газеты», пришли несколько сотен человек. Многие из них представляли независимые студенческие инициативы, пытающиеся изменить бытовые условия и политический климат в университетах. Участники встречи, как писала Meduza, обсуждали ситуацию в вузах, делились опытом борьбы за свои права и собирали пожертвования для арестованных студентов. Неформальные инициативы Первым неформальным студенческим объединением в последние годы считается появившаяся в 2009 году инициативная группа студентов, аспирантов и сотрудников МГУ. В своем активе она имеет возвращение иногородним студентам права голосовать на федеральных выборах без открепительных удостоверений с места прописки, расселение аварийных общежитий и защиту кампуса от посягательств девелоперов. В 2018 группа вела кампанию против размещения фанзоны Чемпионата мира по футболу у главного здания МГУ. В 2017 она собрала 1,5 тысяч подписей студентов, аспирантов и преподавателей в защиту выпускника мехмата МГУ и преподавателя математики Дмитрия Богатова, которого обвиняли в призывах к терроризму и массовым беспорядкам (позднее дело прекратили). Сейчас группа защищает аспиранта МГУ Азата Мифтахова, сначала арестованного по подозрению в изготовлении взрывного устройства, а потом (когда подозрение было снято) — в попытке поджога офиса «Единой России». Подобные неформальные студенческие объединения существуют в вузах Москвы, Петербурга и других городов. Некоторые из них называют себя профсоюзами (Community, «Студент», «Дискурс»), другие представляют собой сообщества в социальных сетях, созданные в связи с конкретной протестной кампанией. Для большинства из них характерно отсутствие формальной иерархии, иногда — анонимность. По словам участницы инициативной группы МГУ Марии Меньшиковой, это снижает риск давления на студенческих лидеров со стороны ректоратов. Публичным рупором студенческой оппозиции стал основанный в 2017 году интернет-журнал Doxa. Он публикует открытые письма в поддержку арестованных коллег, собирает пожертвования в их пользу, протестует против принуждения студентов к участию в политических мероприятиях и попыток отчисления из вузов политически неблагонадежных. Авторы Doxa оспаривают представление о том, что политике не место в университетах. Университет вне политики? Закон запрещает преподавателям «использовать образовательную деятельность для политической агитации», а политическим партиям — вмешиваться в учебный процесс. Принцип политической нейтральности вузов, сформулированный в законодательстве, нередко становится инструментом политической борьбы. С одной стороны, он применяется против оппозиционно настроенных студентов (когда редакции Doxa отказали в участии в Дне Вышки). С другой — к нему иногда апеллируют несогласные, как в случае с фестивалем в честь присоединения Крыма, против которого выступила инициативная группа МГУ. «Это лукавая и лицемерная норма, не мешающая активному внедрению в университетах политики правящего режима, но служащая дубинкой против любой независимой общественной активности, вплоть до профсоюзной», — считает сопредседатель преподавательского профсоюза «Университетская солидарность» Павел Кудюкин. Часть профессуры придерживается иного мнения. «ВШЭ является государственным университетом, что дает определенные бонусы… но и накладывает определенные ограничения и обязательства, главным из которых является нахождение пространства университета вне политики…» — писал профессор ВШЭ Дмитрий Евстафьев на своей странице в Фейсбуке. По его мнению, «политические радикалы» толкают вышкинцев «на нарушение закона и конфликт с властями». Мария Меньшикова не согласна с тем, что политизация студенчества угрожает учебному процессу. По ее мнению, масштабы вовлеченности студентов в протестное движение сильно преувеличены. «Два года назад, когда проходили акции [сторонников] Навального, СМИ публиковали много фото [протестующих] подростков. Люди средних лет или пожилые [выходившие на те же митинги] им были неинтересны. [Поэтому сложилась односторонняя картина событий]. Со студентами происходит то же самое. [В вузах] всегда была прослойка людей, интересовавшихся политикой, и тех, кто ею не интересовался. Первые не обязательно являются студенческими активистами. Просто этим летом СМИ сделали акцент на участии студентов в политической жизни», — говорит активистка. По ее словам, самоорганизации студентов способствуют в первую очередь внутренние проблемы университетов. Так, на истфаке СПбГУ студенты не приняли сокращения учебных курсов и преподавателей. Студенты и преподаватели МФТИ выступили против реорганизации факультетов, грозившей отменой выборности деканов. В ВШЭ студенческие протесты начались с введения так называемых блокирующих оценок (позволяющих на любом этапе обучения запретить допуск к экзамену). Активист студпрофсоюза Community Михаил Федорченко не видит противоречия между борьбой за улучшение условий студенческой жизни и политическими требованиями. «Политика пронизывает университет снизу доверху. Мораторий [на политическую деятельность] не распространяется на администрации вузов. Например, некоторые ректоры состоят в высшем совете „Единой России". Вуз — место, где люди не только вместе учатся, но и политически самоопределяются. Он должен быть прообразом „прекрасной России будущего". Занимаясь конкретными проблемами вроде высоких цен в столовой или [избыточных] бюрократических процедур, мы неизбежно выходим на системные проблемы [высшего] образования, такие как необходимость выборности ректоров или контроля за целевым использованием средств вузов, а через них — на требования демократизации политического режима», — считает Федорченко. Запрос на академические свободы Протестные настроения в студенческой среде не позволяют влиять на принятие решений, уверена Меньшикова, так как студенческое самоуправление в вузах существует лишь формально. «Студсоветы в МГУ выполняют роль послушных органов, легитимирующих решения ректората. Побочная с точки зрения прав студентов задача — организация праздников — для большинства из них является основной. В прошлом году инициативная группа МГУ запустила кампанию за перевыборы студсоветов, рассчитывая, что более активный народ „захватит в них власть". Отчасти ожидания оправдались. Некоторые студсоветы заступились за Азата Мифтахова. Но у студсоветов есть председатели, которых всегда можно запугать или подкупить. Самые удачливые из них получают даже должности деканов», — говорит студентка. Некоторых студентов к активизму подталкивает неприятие культурного консерватизма, считает Михаил Федорченко. «Сегодня студенческая среда отличается от той, что была в 2000-е. Большинство [независимых] студенческих инициатив включают [в свои программы] феминистскую и антидискриминационную повестку. Харассмент и прочие формы дискриминации, процветающие в вузах, — важная проблема для студенток. Так, 8 марта [2018 года] студентка факультета международных отношений СПбГУ развесила на стенах плакаты с сексистскими высказываниями преподавателей» (такая же акция состоялась в МГУ). По мнению Павла Кудюкина, усилению контроля ректоратов над преподавателями и студентами способствуют реформы, формально направленные на повышение рыночной эффективности высшего образования. «В России, как и во всем мире, происходит коммерциализация и „маркетизация" образования. Это выражается в распространении неустойчивой занятости. Доля преподавателей с бессрочным трудовым договором уменьшается: 40% из них уже работает на годичных, а то и десятимесячных контрактах. Параллельно проходит сокращение профессорско-преподавательского состава. В этой ситуации преподавателям особенно сложно отстаивать свои права или высказывать независимое мнение. „Вертикаль" власти прорастает глубоко вниз. Даже декоративная выборность ректоров отменяется, поскольку с 2013 года уставы вузов утверждают их учредители. Вместо факультетов и кафедр создаются институты и департаменты, руководители которых также назначаются сверху. Практически в каждом вузе есть проректора или директора по безопасности, следящие за благонадежностью студентов и сотрудников. Часто это отставные чины МВД или ФСБ, связанные с силовыми ведомствами и вербующие осведомителей среди студентов. В этом мы недалеко ушли от советского периода», — отмечает он. В то же время введение подушевого принципа финансирования вузов (когда объем выделяемых бюджетных средств зависит от количества обучающихся) создает ситуацию, когда университеты боятся отчислять студентов. В сочетании с запросом на свободу мнений и демократическое участие, это, возможно, создаст предпосылки к дальнейшему развитию студенческого движения.