«Они боятся говорить на своих языках»

Представителям коренных народов севера приходится туго. С одной стороны они не могут принять участие в процессе традиционного природопользования. С другой - им трудно получить хорошее образование, а значит тяжело найти себе хорошее место в цивилизованном мире. О том, почему это происходит и о путях решения проблемы «Лента.ру» поговорила с этноэкспертом, доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института этнологии и антропологии имени Н. Миклухо-Маклая РАН Натальей Новиковой. «Лента.ру»: Представители коренных народов стараются передать традиционные навыки следующим поколениям? Новикова: Они лишаются источников существования, причем никто им это не компенсирует. Сейчас отец может дать оленей только одному из сыновей, потому что другим просто не хватит ресурсов. Остальные должны учиться, получать другие профессии. В местных школах, зачастую, дается очень низкий уровень подготовки. Почему дела обстоят так? Далеко не каждый, получив педагогическое образование, захочет ехать в далекую северную школу. А выпускники, с таким уровнем образования, — кем они могут пойти работать? Даже на элементарные вакансии на месторождениях, где вахтовым методом работают нефтяники, — горничных, официанток в столовой — привозят неместных. Значит, представители коренных народов либо должны получать высшее образование, чтобы претендовать на должность инженера, или они остаются без работы. Сейчас для них часто единственные вакансии, которые они могут заполнить, это разнорабочие, учителя, фельдшеры в поселках… Таких мест немного, а других для них нет. Зачастую поселки строятся таким образом, что нормальных угодий для ведения традиционного хозяйства тоже нет. Неудовлетворенность жизнью может привести к алкоголизму. Давайте взглянем на Сахалин, где я тоже провожу исследования. Там все промысловые участки поделены. Я разговариваю с молодыми мужчинами, которые создают семьи, общины, хотят жить и работать на родине, заниматься рыболовством. Но они не могут получить рыболовный участок, потому что промышленники уже получили все эти угодья на аукционах. Значит, эти люди могут стать только браконьерами? Но и браконьером стать, наверно, не так уж и просто… Люди, живущие в больших городах, часто думают, мол, в чем состоит сложность найти работу? Компьютер есть, больше ничего и не надо. А традиционное природопользование — как завод, на котором должно быть оборудование, ресурсы и так далее, чтобы люди могли работать. Да и даже если ты выловил и продал рыбу — представляете, сколько она там может стоить, когда все вокруг ее ловят? Значит, нужна переработка или хотя бы заморозка. Для заморозки рыбы нужно купить холодильник, машины, чтобы возить ее. Аборигенам, не имеющим угодья, вообще запрещено ловить рыбу? По закону они имеют право рыбачить на собственное пропитание. Существуют какие-нибудь государственные программы, стимулирующие получение коренной молодежью профильного образования? Есть программы на местах. Но я считаю, долго работая в этой сфере, что их внедрение зависит от политической воли. Есть субъекты федерации, власти которых чувствуют эту проблему. Там государственные службы занятости дают деньги общинам, чтобы те брали на работу безработных аборигенов хотя бы на один сезон. Это хорошая программа, помогающая и тем, и другим. Существуют целевые обучающие программы. Например, в Салехарде создан многопрофильный колледж, где преподают разные специальности. Раньше у ребят было два выбора: или пойти в медучилище, или в педучилище. Конечно, округ большой, и для того, чтобы долететь до центра, тоже нужны деньги, но все же это не путешествие в Москву или Петербург. На Сахалине есть лицей, куда дети поступают, учатся 11 лет, а потом еще год получают технологическое образование. Те, кто окажутся способными, получив базовые знания, смогут уехать учиться в университет. Многие ли уезжают получать высшее образование? У меня нет конкретных цифр, но ребята из более крупных населенных пунктов (да и из тундры) едут в Москву или Петербург, в другие крупные города. Но в 17 лет уехать с родины сложно, туда, где все другое: питание, условия жизни, да и денег надо много потратить… Многие не выдерживают и не заканчивают вуз. Но есть, конечно, и те, которые, например, успешно учатся, поступают в аспирантуру. Но им действительно сложнее, чем остальным. Я проводила исследования в Северной Британской Колумбии, там в университете создана большая служба психологической поддержки. На студентов из семей охотников, которые обычно поступают в него, обращают особое внимание психологи, знающие нюансы мышления представителей коренных народов. Это позволяет предотвращать самоубийства, наркоманию и другие подобные проблемы. В университете даже есть специальные комнаты, в которых горит живой огонь, и каждый учащийся может зайти туда и спокойно посидеть рядом с ним в уединении. А у нас? У нас такие практики существуют, но развиты они слабо. В России преобладает унифицированное образование, поэтому аборигенам Севера трудно получить профессию. В некоторых северных школах детям преподают традиционные промыслы. Это помогает им сохранять традиционный уклад жизни? Это иногда забавно. Например, манси, ведущие оседлый образ жизни и занимающиеся рыболовством. Школьники живут в семьях, которые занимаются рыбалкой и знают, как это делать. Впрочем, мальчикам нравятся такие уроки. Другое дело интернаты. У нас единственная страна в мире, которая не может решить проблему интернатов, куда детей отправляют из тундры. И это большая проблема. Решить ее в России пока никто не может. Они были и в Канаде, и в США, и в Австалии, и сейчас их там нет, потому что там теперь везде есть дороги. У нас в тундре их нет. Дети, живущие в тундре с родителями, или обречены оставаться без образования, или уехать в интернат. Это в любом случае стресс. Если родители кочуют вблизи от поселка, где находится учебное заведение, то они могут брать детей к себе на каникулы. А если далеко, то только летом, и ребята остаются в интернате даже на Новый год. Конечно, учителя и воспитатели стараются им помочь, но это не родители. За счет чего эту проблему решили на Западе? Я была в Инувике в канадской Арктике. Вокруг города живут шесть общин Первых наций, но там такие дороги, что они могут каждое утро сажать детей на автобус, который отвозит их в город на занятия. Вечером их привозят домой. А у нас территория огромная, и это создает проблемы, и пока решения для нее нет. Остается только совершенствовать интернаты, чтобы дети получали достойное образование, но и сохраняли свою культуру и говорили на своем языке… Им же долго запрещали это делать. Кто запрещал? Советская власть. Многие родители, знающие этнические языки, не говорят на них с детьми. И когда спрашиваешь, почему они это не делают, те отвечают: «А вдруг у них будут проблемы?» Они боятся говорить. Грубо говоря, они мысленно все еще живут в СССР? Пережив это, они боятся, что ребенок будет говорить с акцентом, над ним будут смеяться. Это очень деликатный вопрос. Нужно, чтобы в школах работали чувствительные люди.