Сто лет назад в Баварии случилось самое загадочное массовое убийство XX века

100 лет назад на баварском хуторе Хинтеркайфек, расположенном между германскими городами Ингольштадт и Шробенхаузен, было убито шесть человек, но и по сей день нет понимания того, кто же был убийцей и каковы могли быть его мотивы. Тела всех проживавших на хуторе были найдены 4 апреля 1922 года: это глава семейства Андреас Грубер, которому исполнилось 64 года, его 72-летняя жена Цецилия, их овдовевшая дочь Виктория Габриэль (35 лет), двое ее детей — семилетняя Цецилия-младшая и двухлетний Йозеф, а также недавно прибывшая горничная Мария Баумгартнер 44 лет от роду. О семье Груберов односельчане могли сказать мало хорошего, но вряд ли обитатели хутора заслуживали такой жестокой смерти. Тела четырех погибших с размозженными мотыгой головами были свалены в одну кучу у дверного проема сарая, их лишь небрежно забросали сверху соломой и прикрыли старой дверью. Поскольку тела громоздились практически у самого порога, а проход в сарай был узок и вряд ли позволил пройти сразу нескольким людям, полиция сделала вывод, что убийца по одному заманивал всех четверых в сарай. На шее семилетней Цецилии-младшей остались кровавые следы от детских пальчиков — очевидно, девочка еще некоторое время оставалась жива и пыталась зажать раны. Кроме того, в ее руке был зажат пучок волос, вырванных из головы ее матери, Виктории. С Викторией Габриэль убийца расправлялся почему-то особенно яростно, как и с ее пожилой матерью: правая сторона лица девушки превратилась в кровавое месиво, на ее черепе было найдено девять крестообразных ран, а на шее — следы удушения. Тело маленького Йозефа с пробитой головой было найдено в коляске в детской, а тело Марии Баумгартнер с аналогичными ранами — в ее спальне рядом. Они были убиты последними и, возможно, не входили в первоначальные планы убийцы, но их пришлось устранять как лишних свидетелей. На голову мальчика преступник поспешно накинул какое-то платье, а мертвая горничная лежала, накрытая периной, причем убийца старательно подоткнул ткань под тело со всех сторон. К моменту обнаружения тел мертвы все были уже далеко не первый день — судя по всему, убийства происходили либо поздним вечером в пятницу, 31 марта, либо в ночь на 1 апреля. Но еще более неординарной эта история делалась потому, что, судя по найденным уликам, убийца после преступления еще несколько дней продолжал жить в доме Груберов, ухаживая за скотом, топя печь и зажигая свет, создавая тем самым видимость обычной жизни; к тому же он мог месяцами тайно обитать на чердаке еще до самого инцидента. Теперь хутора Хинтеркайфек уже не существует, его снесли в 1923 году — спустя год после убийств, а соседи Груберов стали разъезжаться еще раньше, напуганные происшествием. Ныне это поле сдается в аренду, и в последние годы на нем цвели подсолнухи. Недалеко от этого места был позже установлен крест-мартерл, который принято оставлять на месте гибели людей в результате несчастных случаев или же от рук преступников. Полицейская академия в баварском городе Фюрстенфельдбрук уже в нынешнем веке в образовательных целях сформировала следственную группу, которая изучила все материалы, сохранившиеся по делу, и попыталась воспользоваться некоторыми современными методами раскрытия преступлений, но пришла к выводу, что за давностью произошедшего, утери улик после Второй мировой войны и ошибок, совершенных в ходе первоначального следствия, установить истину уже невозможно. Студенты, правда, выделили тогда основного подозреваемого, но решили не называть его имя из уважения к ныне живущим родственникам. Не осталась в стороне и одна из гостиниц в соседнем Вайдхофене, которая дополнительно зарабатывает на том, что организует ночные походы с факелами на место бывшего Хинтеркайфека, за которыми следует ужин из четырех блюд. На столетнюю годовщину убийства все места в туре были забронированы заранее. Громкую известность этой истории в Европе ее, можно даже сказать, культовый статус — когда по мотивам произошедшего пишутся многочисленные книги и снимаются художественные и документальные фильмы — можно сравнить разве что с той значимостью, которой в России в последние годы придается истории кровавого убийства семьи фермеров вместе с детьми в станице Кущёвская на севере Краснодарского края. Мрачности всему происходившему в Хинтеркайфеке придают кровосмесительные отношения между стариком-фермером и его дочерью, начавшиеся, как только ей исполнилось 16 лет. Девочка в свое время пела в церковном хоре, слыла скромной и богобоязненной, не выдержав, она призналась в своем грехе на исповеди священнику, тот тайну исповеди нарушил, происходившее на хуторе стало известно односельчанам, состоялся суд, и Андреаса Грубера в мае 1915 года осудили на год каторжных работ, а самой Виктории дали месяц тюрьмы. Однако когда Андреас после отсидки вернулся к себе на хутор, все пошло по-прежнему. Пожилая же супруга Андреас на все это не обращала особого внимания и, возможно, уже постепенно впадала в маразм. Именно ей эта ферма перешла когда-то от первого мужа, Йозефа Азаа, в браке с которым она нажила также нескольких детей, но все они постепенно разъехались. Культовым стало считаться и орудие убийства, которое стали "рифмовать" со смертью. Это не нож и не пистолет, а вполне мирный так называемый ройтауэ — Reuthaue на верхненемецком — рубящий инструмент для лесных работ, проще говоря, разновидность мотыги. Оригинальная мотыга сгорела в помещении для улик Окружного суда Аугсбурга после авианалета союзников по антигитлеровской коалиции в 1944 году, но позже она была реконструирована энтузиастами, пытавшимися раскрыть преступление. Убийца бил своих жертв по черепам этим инструментом столь сильно, что из черепов торчали кости, причем по женским головам он долбил с особой яростью. И сразу же после убийства, оставляя всюду в комнатах кровавые следы, добрался до еды и устроил себе сытный ужин. Некоторой "булгаковщиной" веет от истории голов всех этих жертв, которые также затерялись где-то среди полицейских улик во время Второй мировой войны и так и не были возвращены "владельцам". Была еще какая-то история с обращением полиции к экстрасенсам, которым также показывали эти головы, но и экстрасенсы не помогли. Не помогло и обещанное всем, знающим что-то о преступлении, вознаграждение. Тела похоронили на средства коммуны Нойбург-Шробенхаузена в одной общей могиле на кладбище Вайдхофена 8 апреля 1922 года. Во время прощания гробы были закрыты, что объясняется сильными увечьями тел и отсутствием черепов. Не вызывает сомнений то, что полиция в то время была изрядно перегружена работой и, видимо, поэтому допустила целый ряд непростительных ошибок. Но, в принципе, этим делом занимался действительно опытный сыщик — 55-летний Георг Рейнгрубер — тут тоже такая почти мистическая перекличка фамилий. Он прибыл из Мюнхена и пытался разобраться одновременно с рядом других дел, в том числе и с сенсационным на то время убийством горничной Марии Сандмайер. Молодая женщина была найдена 6 октября 1920 года с веревкой на шее в парке Форстенридер. Она была задушена членами Черного рейхсвера — нелегальной военизированной организации, созданной в Веймарской республике для подготовки военнослужащих в обход Версальского договора, — после того, как попыталась сообщить полиции о тайнике с оружием. И вот этому перегруженному другими делами полицейскому сообщили о новом убийстве сразу шести человек. Он сумел заказать машину и прибыть в Хинтеркайфек вместе с коллегами лишь к ночи. Жандармерия не сумела до этого оцепить двор, и толпа сельских зевак затоптала многие улики, даже поменяла расположение лежавших в сарае тел, так что последовательность убийств позже так и не была установлена. Отпечатки пальцев тогда тоже не сняли. Многие ключевые свидетели не опрашивались вплоть до 1925 года. Не был, в частности, вовремя опрошен слесарь Альберт Хофнер, который ремонтировал двигатель в Хинтеркайфеке за день до того, как были обнаружены тела. Он не встретил на хуторе ни души, был изрядно этим озадачен, но все же начал ремонт согласно предварительной договоренности. В течение пяти часов он занимался этим делом и не знал, что совсем рядом лежали мертвые тела. Полиция же и прокуратура Нойбурга затем просто забыли об этом свидетеле. Несколько раз на хутор приезжал также почтальон, доставлявший газеты, которые затем, как выяснилось, забирал и читал живший на хуторе убийца. Мимо хутора проезжали также дети на велосипедах и удивлялись царившей на нем странной тишине. Немецкий журналист, писатель и природозащитник Питер Лойшнер, который в 1970-х годах написал две известные книги об убийстве в Хинтеркайфеке и вообще много занимался этим делом, говорит об этом так: "До полицейских люди бегали по всему хутору с цепами и вилами. Должно быть, там побывали десятки зевак, возможно, включая и убийцу. Никто этого не знает точно. Остается слишком много неопределенности. Возможно, это дело останется вечной загадкой". Журналист также в конце концов отступился от этого дела, так и не раскрыв его полностью. И спекуляции на эту тему продолжаются. Основным подозреваемым первое время числился Лоренц Шлиттенбауэр — сосед, который был записан отцом двухлетнего Йозефа и платил на него алименты, однако вряд ли действительно был подлинным родителем. Виктория родила сына 9 июля 1919 года, однако он был крайне болезненным, сильно отставал в физическом развитии и легко умещался в люльке для новорожденных. Его все считали плодом кровосмесительной связи Виктории с отцом, поэтому Андреас был вновь арестован, и, чтобы вызволить отца из тюрьмы, Виктория уговорила соседа взять на себя этот грех. Сам Лоренц питал к Виктории весьма неоднозначные чувства: он вступал с ней в половую связь у себя на сеновале, но утверждал потом, что девушка его попросту соблазнила — возможно, пытаясь найти таким образом какого-то "альтернативного" отца своему ребенку. Тем не менее Лоренц даже сватался позже к Виктории, но получил решительный отказ от ее отца, заявившего, что тот "сам сможет приласкать свою дочь". В день обнаружения трупов Лоренц Шлиттенбауэр оказался в числе тех самых первых соседей, что вошли в зловещий сарай, и зачем-то он ворочал трупы — объяснил это потом желанием убедиться в их смерти. На ночь убийства у Лоренца не имелось полноценного алиби — он в одиночестве ночевал у себя на сеновале. Однако вряд ли он мог подолгу находиться в доме убитых после их смерти, возвращаясь каждый раз к себе на глазах у всей деревни. Второй подозреваемый был еще более экзотичной фигурой, но тоже связанной с Викторией — это ее муж Карл Габриэль, покинувший дом Груберов вскоре после свадьбы и официально погибший на фронтах Первой мировой войны. Виктория вышла замуж 3 апреля 1914 года, и остается неясным, знал ли Карл до свадьбы об отношениях, связывающих невесту с ее отцом. Семья Груберов считалась зажиточной, усадьба отходила Виктории в качестве приданого; возможно, Карл всего лишь соблазнился этим богатством, но через несколько недель супружеской жизни он покинул Хинтеркайфек и вернулся к родителям в поселок Лааг в районе Нойбург-Шробенхаузен — может быть, живя в усадьбе, он понял, что поспешил с решением о женитьбе. В 1952 году один из наемных рабочих, которых Груберы брали для работы на полях лишь на летний сезон, действительно заявлял, что Карл покинул новую семью после того, как узнал об интимных отношениях между женой и тестем. Спустя четыре месяца Карл ушел добровольцем на фронт и там в первые же дни погиб в битве при Аррасе, во Франции. Его похоронили в братской могиле на военном кладбище в Сен-Лоран-Бланжи, а уже спустя месяц после смерти супруга, 9 января 1915 года, Виктория родила дочь, названную Цецилией. Есть версия, что Карл на самом деле не погиб на войне, а вернулся мстить своей неверной супруге и ее семейству. Наконец, еще одно предположение связано с тем, что семейство Груберов пало жертвой каких-то бродяг, заезжих гастролеров или местных преступных группировок. Во всяком случае, предыдущая горничная Груберов в качестве причины своего увольнения назвала появление "призраков". Кто-то завладел ключами Андреаса, на что он даже жаловался соседям. Еще Андреас видел подозрительные следы, ведущие к хутору, но не возвращавшиеся от него. В общем, странностей хватало, и Андреасу советовали обратиться в полицию, но он был упрям, да и по понятным причинам не хотел иметь дел с полицейскими. Но версиям об ограблении противоречит то, что в доме в избытке остались нетронутыми многочисленные денежные "заначки" его обитателей, которые хранили деньги дома, не доверяя банкам. Во время обысков там обнаружились даже довоенная валюта и просроченные векселя. Осталась, в частности, нетронутой сумма в 1880 золотых марок, которая вместе с кипой облигаций хранилась в копилке Андреаса на видном месте на комоде. Там же стояла и шкатулка с золотыми украшениями. В детской остался лежать на кровати нетронутым открытый кошелек. Тем не менее полиция в конце концов предположила, что это было все же ограбление, и какую-то часть денег убийца забрал, оставив мелочи, чтобы запутать следствие.