«После работы люди собирались группами, чтобы не страшно было идти домой»: как боролись с преступностью в послевоенные годы?
10 ноября в России празднуют День работников внутренних дел, который в СССР назывался Днем милиции и всегда сопровождался большим праздничным концертом и целой серией фильмов о борьбе с преступностью, которые шли еще несколько дней после праздника.
В воскресенье, 14 ноября, в 14:05 смотрите на телеканале «МИР» телесериал «Комиссарша».
Это восьмисерийная военная драма, в центре которой – судьба женщины-борца с преступностью. Всю свою юность она посвятила службе в милиции, а потом и в армии. Главная героиня – идейная, почти одержимая, заряженная на победу. Одна беда – ее единственный сын вырос без матери. И попал в банду, которая терроризирует родной город. Вернувшись с фронта, главная героиня должна решить, что ей важнее – долг перед Родиной или вновь обретенный сын. В честь Дня работников внутренних дел рассказываем, как на самом деле боролись с преступностью в СССР в послевоенные годы и почему она в то время имела такой размах.
И штрафники, и малолетки: кого втягивали в криминал?
Невероятный всплеск преступности в послевоенные годы, о котором снято столько фильмов и написано столько книг, имел множество причин. Ряды криминала пополнялись из самых разных источников. Во-первых, в них и идейно, и от безысходности шли те, кто был не в ладах с советской властью, включая дезертиров всех мастей. Во-вторых, после сталинской амнистии в честь Победы над Германией на волю из лагерей вышли тысячи настоящих уголовников, которым в те годы было совсем не сложно раздобыть оружие: его в обороте было очень много. В-третьих, пришедшие с фронта бывшие «штрафники» – во всяком случае те, что пришли из рядов криминальных, а не политических лагерных сидельцев – по окончании войны чаще всего брались за старое и понятное им дело: примыкали к крупным и мелким бандам.
Но ряды преступников пополнялись и совсем случайными людьми. Уголовные авторитеты активно и целенаправленно втягивали в ряды криминала несовершеннолетних. В первую очередь – беспризорников, а также безнадзорных подростков из числа тех, у кого отец был на фронте, а мать работала с утра до ночи. Первый раз попав на зону, вчерашние малолетки прочно связывали свою дальнейшую жизнь с криминалом. В 1946 году несовершеннолетние составили 43% от всех лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Их судили за кражи, грабежи, хулиганство, реже – за убийства, которые совершались во время грабежей.
Число преступников пополнялось и за счет тех, кого голод и нищета довели до последнего предела. И даже за счет вчерашних фронтовиков, особенно молодых, которые попали на фронт, не успев получить гражданскую профессию. Без нее им сложно было устроиться на работу, а жить как-то было надо.
Да и в целом, в города и села с фронтов вернулось множество мужчин, привыкших, что универсальным средством решения многих вопросов является насилие. Им сложно было отказаться от него в условиях мирной жизни. Вот что писал в своих воспоминаниях ветеран ярославской милиции Николай Зверев:
«Для некоторой, пусть и небольшой части нашего воинства, равно как и для некоторой части населения переход к мирной жизни был тяжелым. Надо было отказаться от многих привычек, простительных во время войны. По демобилизации из армии вернулась и какая-то часть в прошлом судимых, которые продолжили свою преступную деятельность».
От спекуляции до разбоя
Многие из тех, кто не смог найти работу, начинал с того, что ввязывался в спекулятивные цепочки, которые были тесно связаны с криминалом. Через спекулянтов и рыночных торговцев сбывали награбленное и полученное с продуктовых и вещевых складов в результате махинаций или по поддельным документам.
Время было тяжелое, карточную систему распределения продуктов еще не отменили, прокормиться на эти мизерные нормы было трудно. Параллельно с продуктовыми карточками существовали коммерческие магазины и рестораны, в которых можно было расплатиться деньгами. Но, учитывая высокие цены, это было доступно очень немногим. А вот возможностей для разного рода преступных схем обогащения было множество. Поэтому криминальный бизнес постоянно пополнялся свежими людьми, не нашедшими другой возможности выжить и обеспечить себя и своих близких.
Особняком стоял трофейный бизнес. Из зон действия советской военной администрации в СССР вагонами шли трофейные товары. Большая часть трофеев вывозилась официально, на государственном уровне – в том числе ракетная, танковая и оружейная промышленность. Вместе с этим отправлялось много другого: существенная часть офицеров, оказавшихся в конце войны в зонах советской оккупации, были задействованы в трофейном бизнесе. Довольно быстро выстраивались цепочки, по которым европейские товары – от одежды и мебели до техники и автомобилей – поступали на черный рынок.
Однако экономическими преступлениями милиция практически не занималась. На это в послевоенные годы просто не хватало ресурсов. Отчасти этим занималась военная контрразведка. Милиция же расследовала кражи, грабежи, разбойные нападения, убийства и другие криминальные преступления. В условиях, когда человеческая жизнь ценилась не дороже банки тушенки, работы было более чем достаточно.
В состав преступных банд входили уголовники всех мастей – каталы, кидалы, громилы, щипачи, гоп-стопщики. Однако эти «специалисты» действовали в отношении частных лиц. Более желанными объектами криминала являлись магазины и склады, особенно продовольственные. Причем грабежи встречались реже, чем хищения по поддельным документам, с последующей перепродажей продуктов на черном рынке. Кстати, производством поддельных документов тоже занимались знатоки своего дела, которые доводили свои умения до высочайшей квалификации.
По официальным данным, в первый послевоенный 1946-й год органы внутренних дел зарегистрировали в СССР 1 миллион 14 тысяч 274 преступлений. Это оказалось почти на 20% больше, чем в 1945 году.
Дерзкие ограбления, налеты на сберкассы и кассы предприятий, вооруженные ограбления магазинов и складов, нападения на инкассаторские машины, квартирные кражи и убийства сеяли в народе панические настроения и порождали множество слухов. Генерал Павел Судоплатов в своих воспоминаниях о том времени писал: «Города и поселки буквально наводнились шпаной и хулиганьем, обстановка стала опасной и напряженной». А вот строки их неопубликованного письма рабочих Подольска в газету «Правда»:
«Обнаглевшие бандиты и воры нападают на мирных граждан, убивают, раздевают и грабят средь бела дня – и не только в темных переулках, но и на главных улицах, даже около горкома и горсовета. После работы люди собираются группами, чтобы не страшно было идти домой. Но и дома они не чувствуют себя спокойно, потому что грабежи происходят и днем, и ночью».
Доцент кафедры философии Губкинского института Сергей Богданов пишет в своей научной статье, что неспособность властей справиться с преступностью ударяла по авторитету партийных и государственных органов на местах:
«Недовольство представителей различных слоев населения прорывалось в обращениях, письмах, просьбах, заявлениях, требованиях, жалобах, отражалось в секретных докладах партийных и правоохранительных органов о настроениях в послевоенном советском обществе».
Что противопоставила криминалу полиция?
Действовать в этих условиях надо было решительно. И в стране вновь разгорелась настоящая война – теперь уже с уголовной преступностью. Советское правительство вынуждено было пойти на очень жесткие, практически репрессивные меры. В частности, произошло серьезное ужесточение законодательства в отношении отдельных видов преступлений.
Правда, поначалу бороться с преступностью было почти некому. «Война нанесла личному составу милиции критические потери. С фронта не вернулись многие сотрудники, кадров катастрофически не хватало», – писал историк спецслужб Сергей Шурлов. В большинстве городов СССР милиция была укомплектована штатными сотрудниками с опытом работы лишь на четверть, а на бывших оккупированных территориях отделы милиции пришлось создавать с нуля. Так что первые послевоенные годы стали тяжелым испытанием для милиции.
Для выхода из сложного кадрового положения было принято решение вернуть в уголовный розыск из других служб и подразделений оперативников, имевших опыт работы в розыске. Также на службу в милицию направляли бывших партизан, активистов подполья и – демобилизовавшихся из армии младших офицеров, вроде Владимира Шарапова из сериала «Место встречи изменить нельзя». Однако скоро выяснилось, что многие из вновь набранных – случайные люди в милиции, причем некоторые и сами не всегда в состоянии соблюдать законность. Поэтому с февраля 1947 года, после создания в Главном управлении милиции отдела кадров, отбор в органы стал строже. Многим новоиспеченным милиционерам пришлось проходить переподготовку, получать образование и овладевать тонкостями оперативной работы прямо на местах.
К ночному патрулированию в городах привлекались комендантские патрули и внутренние войска. За счет бригад содействия милиции, дружинников выставлялись дополнительные посты.
В июле 1947 года решением Президиума Верховного Совета СССР были введены чрезвычайные меры по борьбе с преступностью. В том числе были установлены новые, весьма суровые сроки уголовной ответственности. Все эти меры привели к определенной стабилизации криминогенной обстановки в стране.
«Однозначно можно утверждать, что советской государственной машине удалось в очень сжатые сроки подавить самые опасные виды преступлений против личности и против государственной собственности», – пишет историк Сергей Богданов.
Но это вовсе не означало, что в борьбе с уголовной преступностью была достигнута полная и окончательная победа. Весной 1953 года была проведена так называемая «ворошиловская» или «бериевская» амнистия, самая крупная по числу освобожденных уголовников за всю историю СССР и России. Последующие события весны и лета 1953 года вновь заставили советских людей ощутить страх перед расползавшейся по всей стране преступностью. Но это – уже совсем другая история.