Генерал ФСБ — о том, почему в России стало больше обвинений в терроризме и госизмене
Финал 2020 года среди прочего запомнился дерзким преступлением в Чечне: 28 декабря в Грозном двое террористов с ножами напали на сотрудников полиции. Один полицейский погиб, нападавшие были уничтожены. Подобных инцидентов в минувшем году оказалось больше обычного. По данным МВД, число террористических преступлений в России выросло более чем на треть. Судя по всему, активизировались не только террористы, о чем свидетельствует рост количества дел о госизмене. С какими врагами сражались российские спецслужбы в 2020-м и какие вызовы предстоят нашей стране в новом году, «Ленте.ру» рассказал генерал-майор Федеральной службы безопасности (ФСБ) в запасе Александр Михайлов.
«Лента.ру:» В 2020 году в России стало существенно больше террористических преступлений. В чем причины?
Александр Михайлов: Во-первых, МВД отчитывается по количеству зарегистрированных преступлений — это статистика. Важен результат противодействия: за год не произошло не одного теракта с тяжкими последствиями. Все удавалось пресечь на этапе замысла, что свидетельствует о качестве и объеме оперативной работы ФСБ. Террористическая активность противника была под полным контролем.
Что касается роста экстремистских проявлений — чему тут удивляться? Это следствие непростой социально-экономической ситуации в стране и напряженности в обществе. Так было всегда в сложные годы. Полиция часто реагирует на локальные проявления экстремизма, что отражается в статистике. Конечно, возбуждать такие дела надо — в том случае, если возможны тяжкие последствия или физическое противодействие органам власти.
А если мы начинаем преследовать людей за некие эмоциональные проявления, за их взгляды и высказывания в интернете — это неправильно. Все же задача государства — обеспечить соблюдение законных интересов граждан. Именно недобросовестное выполнение обязанностей власти по защите интересов граждан и приводит к экстремизму.
Безусловно, экстремизм подпитывается еще и заинтересованными политическими игроками, и он будет нарастать. Этому в том числе способствует расслоение общества.
Как вы оцениваете резонансные дела «Сети» и «Артподготовки»?
Любой экстремизм начинается с социального раздражения по тем или иным причинам. Одни люди недовольны политиками, другие — стоимостью ЖКУ, ростом цен или мигрантами. Потом в очагах социального возбуждения появляются люди и организации с идеями решения проблем, в том числе с радикальными идеями. И тут важно не сажать тупо всех подряд, а вести диалог и проводить профилактическую работу — убеждать, влиять, разбираться.
Проблема нашего времени — отсутствие диалога и неумение наладить коммуникацию. Никому не хочется понимать, чего именно хотят люди. Мы живем по принципу «свой — чужой». Сам факт того, что дела «Сети» и «Артподготовки» оказались в медийном пространстве, — это повод для тревоги.
Их пример, даже с учетом такого печального финала, может стать заразительным. Вспомните конец XIX — начало XX века. Изначально революционеров было мало, да и тех регулярно сажали. Но на смену одному посаженному приходили десятки новых — более хитрых, умных и сплоченных, и они учитывали обстоятельства, которые привели к разгрому их предшественников.
Впрочем, значительная часть молодых и активных, жаждущих борьбы не переступает эту опасную грань между законными методами выражения своих требований и преступлением. Профилактика какая-никакая ведется, и многие успевают остановиться в шаге от того, чтобы сорваться в уголовно наказуемый экстремизм.
В деле «Сети» многих шокировала сама методика, когда сотрудник ФСБ собрал группу молодых ребят, устроил им «боевую и политическую подготовку», а потом именно за это их отправили на скамью подсудимых...
Материалов этого дела я не видел, но если это так — речь идет о провокации в чистом виде. Такие методы известны опять же с конца XIX века, когда таким образом выявляли наиболее радикальную молодежь. Студенты, вообще говоря, самая взрывная масса — в силу небольшого жизненного опыта. Все революционеры начинали свою деятельность именно в студенческий период.
Можно выделить регионы, где радикальные настроения особенно распространены?
Конечно, на Кавказе по-прежнему сложно. Но эти проблемы не носят привычного для 90-х характера сепаратизма и борьбы за независимость от России — сегодня конфликты здесь носят скорее характер личной неприязни. Есть клановые и межнациональные проблемы. Чем больше в республике малых национальностей, тем больше клановых противоречий.
Встречаются конфликты бизнес-интересов или сведение старых счетов. Кто-то недоволен тем, что представитель не его, а другой национальности получил какой-то государственный пост.
Там любые действия, к примеру, сотрудника МВД в отношении человека другой национальности воспринимались чуть ли не как репрессии по отношению к этой народности.
Почему терроризм в России чаще всего связан с радикальным исламом?
Ну это же большие деньги! Преступления, связанные с радикальным исламом, зачастую носят не идеологический, а вполне себе корыстный характер. Людям платят деньги, и они совершают преступления с теми лозунгами, за которые платят заказчики.
Идеология присутствует в высшей иерархии, среди лидеров этих радикальных движений, и то не всегда. Из недавнего прошлого можно вспомнить Шамиля Басаева, Мовлади Удугова, Салмана Радуева — они называли себя ваххабитами, но верили лишь во власть и деньги.
Какие они борцы за веру? Просто бандиты, готовые прикрыться любыми идеями. Была религия в тренде — они приняли ислам. Удугов, например, был секретарем комсомольской организации. Взять любого из этих бандитов — у каждого была великая цель, за которой скрывалась жажда власти и корысть. И большинство террористов воюет вовсе не за идею, а за деньги.
Кроме того, многих вербуют в специфической ситуации. Женщины, к примеру, хотят отомстить за мужа или брата — это особое и трудное психологическое состояние. И если они попадают под влияние вербовщиков, то становятся отличным оружием.
Судя по статистике, у ФСБ достаточно сил и средств, чтобы справиться с этой проблемой.
Это так. Я бы не сказал, что главная опасность — это угрозы террористического характера. Очередная волна пандемии или внезапный рост цен на продукты — вот реальные проблемы. Как и напряженность в обществе. Его градус будет расти. Нас ждет столкновение разных политических позиций и взглядов на будущее страны. Безусловно, в это будут вовлечены массы людей. Будут появляться новые причины и поводы, накаляющие обстановку. Куда без них? А во внешней политике многое будет зависеть от позиции новой администрации США, Евросоюза и той же Турции.
Если бы вам пришлось возглавить разведку одной из западных стран — противников России, на что вы ориентировали бы ваших сотрудников?
Я бы сказал: «Терпение, мой друг, терпение!». Напомнил бы, что в России все процессы, в которых заинтересованы иностранные спецслужбы, в массе своей запускаются изнутри. Ломать ситуацию через колено и делать ставки на дутые персоны — пустая трата денег. Когда в 1985 году Горбачев выдернул чеку перестройки, подвергнув сомнению догматы коммунистической идеологии, западные специалисты радостно хлопали в ладоши, осознав, что арба покатилась с горы, и главное — не мешать.
Мы порой говорим об участии западных разведок в подготовке цветных революций. Но они просто приспосабливаются к уже существующим условиям, чтобы выбрать нужный момент и выйти на арену. Свалить из-за рубежа большое государство без желания перемен у его населения невозможно.
Из-за рубежа могут лишь раскачивать группу политиков или маргинальных слоев и их руками решать задачу. Пропаганда, агитация и провокации в условиях экономического и мировоззренческого кризиса — вот оружие таких людей. Поэтому я уверен, что западные спецслужбы просто будут ждать, наблюдать и готовиться нанести удар в самый подходящий момент.
Минувший год запомнился громкими делами о госизмене: советника главы «Роскосмоса» Ивана Сафронова и целого ряда российских ученых. Означает ли это, что иностранные разведки усилили работу в России?
Надо в первую очередь помнить, что фигуранты этих дел — граждане России. У нас таких людей называли «инициативниками» независимо от условий сотрудничества: если у них было что-то из информации, они часто сами искали, кому ее можно продать.
Любая передача информации сегодня происходит не по идейным соображениям, а исключительно с целью получения материальной выгоды. И эти ученые, ставшие фигурантами дел о госизмене, скорее всего действовали в меркантильных интересах либо в интересах «научного» обмена, который тоже имеет закрытые зоны, куда лучше не вторгаться.
Всех тех, кого судят за взятки, мошенничество, хищение и злоупотребление властью, надо судить за госизмену. Никто не наносит больше вреда стране, чем они. Они уничтожают само доверие людей к государственным институтам власти.
Но если есть предложение по части гостайны — значит, на нее есть спрос. Как помешать такому «сотрудничеству»?
Тут есть два момента. Первый — приговоры по уже возбужденным уголовным делам. Это такое профилактическое влияние. Иные, кто думал продать что-то на Запад, сейчас поостерегутся. Второй момент — насколько эффективно будут работать наши спецслужбы.
Сегодня они действуют хорошо, координированно. Очень часто информацию о засевших здесь агентах мы получаем из-за рубежа. Работа ведется от противника: мы узнаем, чем они тут интересуются, и выстраиваем защиту и наблюдение именно исходя из их интересов.
И чем они сегодня интересуются больше всего?
Говоря о спецслужбах, надо понимать, что они обслуживают интересы не только конкретного государства, но и разработчиков новых технологий в широком спектре. Технологические компании наших противников, работающие в сфере обороны, интересуются нашими разработками.
В плане систем вооружения мы сегодня шагнули далеко вперед. У нас есть передовые технологии, на которых можно хорошо заработать. А противнику выгоднее украсть технологию, чем тратить время и деньги на разработку тех же красок, металлов, экипировки и топлива. Их интересует все!
Кстати, террористы тоже интересуются передовыми технологиями. Насколько они могут быть опасны в их руках?
Безусловно опасны! Например, беспилотники — это новая и серьезная проблема, меняющая поле боя. Эти устройства могут нести взрывчатку и другое оружие. Дрон может идти с большой скоростью на высоте менее 100 метров. Конечно, это колоссальная опасность! Ко всему прочему, беспилотники часто находятся вне систем распознавания.
Наши специалисты серьезно работают в этой сфере, как и наши противники. Беспилотник — это будущее, которое наступило. Быстрый и малозаметный робот, позволяющий нанести урон противнику, избежав собственных потерь.
С учетом всего вышесказанного — как вы оцениваете уровень внешней и внутренней безопасности России?
Тот факт, что на вооружение поступают новые образцы техники, передовые и во многом уникальные, внушает оптимизм. Наши ракеты, в том числе гиперзвуковое оружие и системы защиты, заставляют противника серьезно напрягаться.
Сегодняшняя Россия — современное государство с серьезным интеллектуальным и техническим потенциалом. Да и спецслужбы в высоком тонусе. Сейчас для нас очень важно пройти ближайшие годы без экономических и политических потрясений. Но, с одной стороны, есть нарастающее давление Запада, с другой — огромное количество внутренних проблем.
И все это — на фоне пандемии COVID-19. А потому нас ждут непростые времена.