Диктатура молчания: как «тайна следствия» возвышает силовиков над защитой
Недавно стало известно, что Адвокатская палата Москвы возбудила дисциплинарное производство в отношении троих защитников журналиста Ивана Сафронова — Дмитрия Катчева, Даниила Никифорова и Сергея Малюкина. До этого аналогичное решение Адвокатская палата Петербурга приняла в отношении юриста правозащитной «Команды 29» Евгения Смирнова. Данные меры стали ответом на соответствующее обращение региональных управлений Минюста. Последние в свою очередь действовали в интересах следователей ФСБ, недовольных тем, что защитники экс-советника главы «Роскосмоса», ставшего фигурантом дела о госизмене, не дали подписку о неразглашении тайны следствия. Аналогичные подписки дают стороны и менее тяжких дел, что по мнению правозащитников зачастую используется силовиками, не заинтересованными в публичности. Подробнее об этом — в материале NEWS.ru. Неудавшаяся «адвокатская революция» Как писал «Коммерсант», в июле с адвокатов Ивана Сафронова ФСБ попыталась взять соответствующие подписки, а именно о неразглашении данных предварительного расследования и отдельно о неразглашении гостайны, но некоторые защитники отказались, после чего следователь Александр Чабан в присутствии понятых оформил отказ документально. После этого «отказников» перестали пускать в СИЗО к их подзащитному. По словам адвоката Ивана Павлова, в отличие от своих московских коллег Олега Елисеева, Дмитрия Катчева, Сергея Малюкина и Даниила Никифорова он не участвовал в допросе Ивана Сафронова и в иных следственных действиях. Юрист добавил, что 7 июля Лефортовский суд Москвы во время рассмотрения ходатайства следствия об избрании Сафронову меры пресечения в виде ареста попросил у него подписку о неразглашении данных, составляющих гостайну, что Павлов и сделал. Однако других подписок ни Фемида, ни следователь Александр Чабан, обратившийся к начальнику управления Минюста по Петербургу с бумагой о якобы нарушении Павловым норм Уголовно-процессуального кодекса (УПК), от адвоката не просили. Представитель ФСБ в своём обращении прямо говорит, что я якобы отказываюсь давать подписку, а в следующем абзаце сразу говорит: это мешает ему «реализовать в отношении меня ст. 310 УК РФ» («Разглашение данных предварительного расследования». — NEWS.ru) Нас хотят заставить не заниматься делом даже в стесненных обстоятельствах, а больше думать о собственной защите, — сказал Павлов. Его коллега Евгений Смирнов в беседе в NEWS.ru сообщил, квалификационная комиссия должна рассмотреть жалобу на него 31 августа. Он пояснил, что все адвокаты, которые участвуют в делах, связанных с гостайной, дают соответствующую подписку, и ни один защитник Сафронова не нарушил закон. Что касается второй подписки — о неразглашении данных предварительного следствия — адвокаты журналиста не подписывали. {{expert-quote-6730}} Author: Евгений Смирнов [ адвокат ] Адвоката могут наказать тремя способами — сделать замечание, сделать предупреждение или лишить статуса. Что касается данной ситуации, то я очень надеюсь, что мои коллеги не найдут в моих действиях какого-либо дисциплинарного проступка. Претензии ко мне и моим коллегам, конечно, несправедливые. Конфликт, который ФСБ создала руками Минюста — это переломный момент в работе адвокатов по уголовным делам. Если сейчас адвокатские органы придут к выводу, что мы нарушили этику или допустили какие-то нарушения, это развяжет руки всем следователям в нашей стране и они будут этими подписками затыкать рты защите по любым уголовным делам. Но я надеюсь, что мои коллеги из адвокатской палаты трактуют закон так же, как и я. Согласно статье 161 УПК данные предварительного расследования не подлежат разглашению, если на то не дал разрешение следователь или дознаватель «и только в том объёме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав, свобод и законных интересов участников уголовного судопроизводства». Кроме того, «следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования». В связи с этим, у адвокатов, обвиняемых, потерпевших и иных лиц, участвующих в деле, берётся подписка с предупреждением об ответственности по ст. 310 УК РФ «Разглашение данных предварительного расследования», максимальное наказание по которой предусмотрено в виде ареста до трёх месяцев. При этом, согласно ст. 53 УПК, защитник «не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, если он был об этом заранее предупреждён». Однако, в упомянутой статье 161 УПК с 2017 года появилось дополнение, согласно которому «запрет на предание гласности» во время предварительного расследования касается сведений «о нарушении закона органами государственной власти и их должностными лицами». Запрет не касается данных, распространённых следователем, дознавателем или прокурором в СМИ, интернете «или иным публичным способом», а также всей информации, оглашённой во время открытого судебного заседания. Разглашением данных предварительного расследования не является изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, заявлениях, жалобах и иных процессуальных документах, «подаваемых в государственные и межгосударственные органы по защите прав и свобод человека». Также статья 161 УПК РФ не считает нарушением «предоставление сведений по уголовному делу лицу, привлекаемому к участию в этом деле в качестве специалиста, при условии дачи им письменного обязательства о неразглашении указанных сведений без согласия следователя или дознавателя». Часть норм УПК, расширяющих права защитников и фигурантов дел, была принята в апреле 2017 года. Тогда президент Владимир Путин внёс поправки в ст. 161 «во избежание произвольного применения положений кодекса о недопустимости разглашения данных предварительного расследования и использования этих положений в целях воспрепятствования деятельности адвокатов по защите интересов их доверителей». Нововведения эти, подготовленные при участии СПЧ, даже назывались «адвокатской революцией сверху», но что-то пошло не так. Принцип несостязательности Как считают юристы и правозащитники, изменения в законодательстве не отменили ущемления прав защиты и фигурантов дел в отличие от положения следствия и обвинения. Евгений Смирнов в качестве примера приводит дело Ивана Сафронова, выбивающееся из других дел своей медийностью. Последняя, как подчёркивает адвокат, обозначила неравенство сторон. Сразу же после задержания Сафронова, появились видеопубликации, как Ивана задерживают, как ведут по следственному управлению. Потом стали появляться другие комментарии высокопоставленных сотрудников ФСБ и СВР, которые говорили о виновности Ивана. И вот в таких условиях наши процессуальные оппоненты в открытую комментируют уголовное дело, пользуясь своим авторитетом, публикуют материалы. Это нарушение принципа состязательности и равноправия сторон, который никто не отменял. Но они (следствие. — NEWS.ru) хотят сделать так, чтобы только они были монополистами по освещению дела, — прокомментировал Смирнов. Как считает Леонид Никитинский, журналист, член Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ, «у следователя масса разных инструментов, чтобы многое не позволить защитнику, и вот эта подписка превращается в один из таких очень мощных инструментов, причём следствие злоупотребляет этим практически по любому делу — о воровстве груш из огорода они и то стараются взять подписку о неразглашении». В законе написано, что следователь имеет право кому ни попадя, и прессе тоже, рассказывать о том, что он считает нужным. А адвокат не имеет права. Вот неравенство сторон совершенно очевидное. Следователь у нас царь и бог, а адвокат никто, — уверен Леонид Никитинский. По словам депутата Госдумы Юрия Синельщикова, который около 30 лет проработал в органах прокуратуры, необходимость в соблюдении следственной тайны «встречается весьма нечасто — по обычным делам из 10 случаев только в одном, и то только в первые дни следствия». А затем, как считает парламентарий, когда все основные свидетели допрошены, «нет никакой необходимости в следственной тайне», которая, по мнению Синельщикова, «необходима на протяжении всего уголовного дела только в делах о гостайне и в делах о половых преступлениях». {{expert-quote-6734}} Author: Юрий Синельщиков [ первый замглавы комитета Госдумы по госстроительству и законодательству ] Следователи этой подпиской о неразглашении «берут на понт», пугают, хотя по ст. 310 УК, например, в прошлом году не было никого осуждено, зато один человек был по ней оправдан. Я помню, дела-то уголовные о разглашении тайны следствия возбуждались, а потом прекращались — суды приходили к выводам, что информация использовалась, чтобы защитить подозреваемого. То есть дела уголовного против адвоката не получается, а сами эти подписки-пугалки не представляют никакой опасности. Следователи ведь для чего это делают? Не для того чтобы не создавались помехи в расследовании, не для того, чтобы пресечь утрату доказательств, а прежде всего, чтобы пресечь критику в свой адрес. Похожего мнения о сути подписок о неразглашении придерживается и адвокат Дмитрий Динзе. По его мнению, почти в каждом втором уголовном деле приходится обжаловать подписки о неразглашении. На периферии же суды в 90% случаев идут навстречу защите, а в Москве и Петербурге склонны к стороне обвинения, особенно если речь идёт о резонансных историях. {{expert-quote-6738}} Author: Дмитрий Динзе [ адвокат ] Подписка о неразглашении распространяется только на предварительное следствие. А дальше, в суде, рассказывать всё, что хочешь, можно. Все подписки как правило собираются для того, чтобы снизить общественный градус, общественное возмущение и ажиотаж вокруг этого дела и спокойно следствию работать. И таким образом они ещё пытаются деятельность адвокатов свести к нулю. Но мы считаем, и ЕСПЧ об этом говорил, что общественность и СМИ должны знать, что происходит по тем или иным делам. И привлечение СМИ и общественности является одной из форм защиты прав подзащитного по уголовному делу. Все те ограничения, которые на нас, адвокатов, накладывает государство по разглашению — это вообще незаконно. Потому что одна из форм защиты — это распространение информации для того, чтобы не фальсифицировали материалы уголовного дела. Я считаю, что каждое уголовное дело, кроме дел с гостайной, доврачебной, банковской тайной, а все остальное может разглашаться, ведь у нас публичный уголовный процесс. Есть исключение — дела с половой неприкосновенностью — там нужно разрешение потерпевшего. Его коллега Андрей Ерёмин обращает внимание на то, что «статья [161 УПК РФ] сформулирована очень размыто» и «в силу своей обтекаемости она позволяет применять подписку о неразглашении данных предварительного следствия к каждому уголовному делу». {{expert-quote-6740}} Author: Андрей Ерёмин [ адвокат ] Во всех научно-практических комментариях говорится, что данная норма должна применяться по таким делам, где действительно имеются какие-то сведения, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну. Но я считаю, что правоохранительные органы злоупотребляют своим правом и часто пользуются данной нормой для того, чтобы не было гласности вокруг тех или иных дел, которые представляют значительный резонанс для общества. Это также делается для того, чтобы участники процесса, которые имеют доступ к материалам дела, были максимально скованны и не могли передавать кому-то информацию. При этом он обращает внимание на «серьёзную правовую коллизию» — отсутствие в законе чёткой процедуры отбора такой подписки. Дмитрий Динзе приводит в пример расследование уголовного дела о теракте в метро Петербурга. Тогда подписка не помешала адвокатам говорить о применении пыток к фигурантам и за это к ним «никакие меры СК не предпринимал». О пирамиде и сапогах Как полагает основатель правозащитного проекта Gulagu.net Владимир Осечкин, за последние годы силовой блок выстроил свою деятельность таким образом, чтобы существенно осложнить работу адвокатов, а также жизнь подследственных. По его убеждению, ситуация с попыткой засекречивания дел в порядке 161 статьи УПК — это лишь часть сложившейся в России системы. {{expert-quote-6742}} Author: Владимир Осечкин [ основатель правозащитного проекта Gulagu.net ] В теории — прокуратура, СК, МВД, ФСБ и ФСИН — разные ведомства, де-факто — система действует как монолит, как единое целое. Наверху этой пирамиды — ФСБ, которая контролирует все ключевые кадровые решения в правоохранительной системе, а позиция оперативных служб ФСБ по сути является после разгрома центральных аппаратов СК и СД МВД ключевой, ведущей. Также отдельно хочется рассказать и о хитростях, которые следователи ввели в практику повсеместно. С потерпевших, свидетелей и обвиняемых они запросто могут брать подписку о неразглашении с тем, чтобы не допускать утечки в СМИ вопиющих нарушений прав фигурантов дела. Увы, но до сих пор, вопреки нашим инициативам и обращениям, тюрьма по-прежнему связана со следствием, и оперативники ФСИН и их агенты в сотнях СИЗО и колоний «дорабатывают» за некомпетентных следователей и прокуроров, принуждая заключённых оговаривать себя или третьих лиц под диктовку оперативников. Выбивание показаний, принуждение к якобы добровольным «явкам с повинной» или к даче показаний против других людей распространено сплошь и рядом, арест Сергея Фургала тому яркий пример. К сожалению, «пресс-хаты» опять вернулись в порочную практику, и мы вынуждены констатировать, что по уровню соблюдения прав человека сотрудниками спецслужб мы опять откатились до 2006-2007 годов. Адвокат Михаил Трепашкин рассказывает, как стал фигурантом уголовного дела по 310-й статье. По его словам, в феврале 2015 года в СМИ вышла публикация с его комментарием по делу экс-сотрудника Минюста Мурашкина о мошенничестве. {{expert-quote-6744}} Author: Михаил Трепашкин [ адвокат ] Я указал, что следователь допустил много описок, то есть безграмотный, и на меня возбудили уголовное дело о разглашении данных предварительного следствия. Мне потом через суд пришлось доказывать, что незаконно было возбуждено это дело. В законодательном плане Верховный суд должен чётко разъяснить применение этих норм. Раньше ведь было всё четко прописано, даже сама форма подписки о неразглашении была конкретная. И когда следователь брал эту подписку, там прописывалось, что такие-то сведения запрещено разглашать. А всё остальное — всё, что касается уголовного дела, — ты можешь говорить. А сейчас, даже если ты скажешь, что твоего подзащитного определили в изолятор, то тебе предъявят, что ты нарушил подписку. Как считает Дмитрий Динзе, чтобы исправить ситуацию, необходимо конкретизировать ст. 161 УПК, включив в неё более расширенный список информации. Он обратил внимание на определение Конституционного суда на этот счёт. У нас проблема такая: у нас берут подписку по всему уголовному делу, но Конституционный суд указал, что необходимо прописывать, какую конкретно информацию нельзя распространять. Конституционный суд указал, а на местах следователи не выполняют эти указания. Если бы мы конкретно знали какую информацию мы не можем распространять по тому или иному уголовному делу, это просто разгрузило бы кучу времени. И мы не ходили бы и не жаловались в суд, что у нас отобрали подписку о неразглашении общей информации, а не по конкретной, — подчёркивает Динзе. Его коллега Евгений Смирнов подчёркивает, что следствие вправе просить не разглашать тот или иной документ, а что касается засекречивания всего дела, «это явно незаконно». Говоря о разъяснении конституционного суда от 2015 года по данному вопросу, он отметил, что данный документ «не очень понятный», поскольку «там ничего не говорится про обязанность или необязанность адвоката давать подписку». Депутат Юрий Синельщиков также считает необходимым дополнить 161 статью УПК, более чётко прописав в ней полномочия следствия, ограничив их правом отбора подписки «только при наличии достаточных оснований, а не по любому поводу, направо и налево, как сейчас». Если эта норма будет действовать, тогда и следователь будет остерегаться, и в суде легче будет оспаривать подписку, — предполагает парламентарий. В свою очередь, Леонид Никитинский уверен, что ситуация будет разрешена тогда, когда в стране заработает независимый суд. А пока, считает член СПЧ, Фемида «находится под сапогом у следствия» и «всё будет работать вот так».В подготовке материала также принимала участие Марина Ягодкина.
