Пытки в колониях — первое, что приходит на ум, когда речь заходит о российской пенитенциарной системе. Однако жизнь за решеткой состоит не из одного только насилия, даже там есть место досугу и развлечениям. И главное из них — это запрещенные в местах лишения свободы карточные игры. Отсутствие других занятий, азарт и жажда острых ощущений заставляют арестантов делать ставки, но выигрывают единицы, большинство остаются в долгах. Чтобы расплатиться, проигравшие продают все, что имеют на воле, и становятся рабами более удачливых игроков, которые вольны делать с ними что угодно. Как устроен мир азартных игр за тюремным забором, выясняла «Лента.ру».

«Среди сидельцев игры поощряются»

Официально карточные игры на зонах запрещены: если карты найдут у заключенного, ему грозит штрафной изолятор (ШИЗО). Однако зэки все равно играют в карты — для них это главное, если не единственное развлечение. Самые популярные игры еще со времен СССР — 21 (двадцать одно, или очко), рамс, бура и терц (терс); особенности игры в них за решеткой не меняются десятилетиями. Об этом не понаслышке знает собеседник «Ленты.ру», бывший заключенный, известный в криминальных кругах как Васо Сахалинский; в общей сложности он провел в местах лишения свободы 42 года.

— С карточных игр на зоне отчисляется доля на общак, поэтому среди сидельцев они поощряются, — говорит Васо. — Перед тем как начать игру, заключенные выставляют охрану. Сыграть нужно быстро, поэтому, например, в покер на зоне не играют — ведь там одна партия может длиться очень долго. Игра учит сдержанности, аккуратности, жесткости, но большинство [зэков] не соответствует этим качествам — вот и происходят конфликты. Люди проигрывают столько, сколько им и не снилось. А ведь достоинство мужчины в том, чтобы в случае проигрыша суметь заплатить вовремя, никого не обижая, доказав, что в самых трудных ситуациях умеешь выйти из положения.

По словам Васо, зачастую карты проносят в колонию ее же сотрудники. Если колода (на жаргоне «библия» или «колотушка») стоит на воле условно 100 рублей, то на зоне ее продают за 500. Раньше зэки сами мастерили карты, но сегодня мало кто из них может похвастать таким умением. Умельцы находятся лишь в тех местах лишения свободы, куда карты по тем или иным причинам пронести практически невозможно. Бывший заключенный Владимир Переверзин рассказывает, что листы А4 склеивают хлебом до плотности картона, а потом разрисовывают.

— На зонах все сидят — делать нечего, книг никто не читает, поэтому игра — это единственный способ скоротать время, — объясняет он. — Для кого-то карты еще и способ заработать, поэтому играют многие.

«Всегда играют на интерес»

У картежников на зонах есть смотрящие за игрой: они разрешают конфликты и собирают с играющих долю в общак. Раньше она составляла 10 процентов от всех ставок, сегодня — 20. По словам Васо Сахалинского, в середине XX века фиксированной доли не было вообще — игроки отдавали столько, сколько считали нужным, не вдаваясь в подсчеты. Но скидывались обязательно: зэки понимали, что из того же общака им помогут в трудный момент, и все, что они отдали, в конце концов им вернется. Собеседник «Ленты.ру» успел поиграть во все популярные за решеткой игры: конечно, проигрывал, но порой ему улыбалась удача. Самым крупным выигрышем Васо в советское время стала внушительная по тем временам сумма — четыре тысячи рублей.

— В те годы играли на большие деньги, но всегда рассчитывались, — вспоминает он. — Рассчитался с долгом — и ждешь [выигрыша] денег или придумываешь что-нибудь, чтобы еще поиграть. С выигрышем проще: набил карманы деньгами, на них же не лежишь, они там [на зоне] быстрее уходят, чем на воле. Все продается, все покупается. Вот конфет, сигарет, печенья взял — положил на общий стол: кто нуждается, тот и взял. Выиграл 100 тысяч — они как 10 тысяч на свободе, раз — и разлетелись. Вечеринку победитель мог устроить только для маленького круга. Если решал проставиться для всех зэков, могли счесть за нарушение и даже вкатить новый срок.

Конечно, азартные игры у сидельцев — это не только карты; на деньги играют в нарды, домино и даже в шашки и шахматы. Порой на зонах встречаются байбут (игра в кости), тюремный «козел» (игра со спичечным коробком) и шмен (игра на деньги по сумме номера на банкноте). Впрочем, по популярности все они сильно уступают картам.

— По большому счету без разницы, во что играть — в нарды, домино, шахматы или карты, — объясняет Васо Сахалинский. — Всегда играют на интерес — спортивный, денежный или пари. В нарды ведь тоже можно на деньги играть, еще на какие! Что смешно, сама тюремная администрация ведь порой проводит массовые соревнования по играм в домино или нарды — и зэки при всех играют на интерес. А победителям еще и подарки дарят.

Еще одна очень популярная среди сидельцев ставка — для всеобщей потехи. Например, проигравший должен сесть на верхние нары и целый час орать какую-нибудь глупость или всю ночь спать сидя. Тут все зависит от фантазии игроков. В 30-е годы на Соловках была в моде ставка «1000 тараканов»: проигравший должен поймать 1000 насекомых и предъявить их «счетной комиссии». Иногда охота за тараканами затягивалась на неделю, а то и больше.

«Я играю как козел»

Для каждого проигравшегося сидельца отдать долг — дело чести. Тот, кто не возвращает долгов, получает позорный титул фуфлыжника. Впрочем, по словам Васо Сахалинского, многие пытаются уклониться от уплаты долга и бегут за помощью к тюремной администрации. Там проигравшего прячут — и делают стукачом, а победителя отправляют в ШИЗО. Для таких должников, не желающих платить, есть даже жаргонное название «ломовой» — тот, кто «ломится», переводится из своего барака в другой — «красный», где отсиживается под охраной сотрудников колонии. Перебежчики-стукачи выгодны тюремщикам, поэтому, как ни парадоксально, им на руку и запрещенные на зонах азартные игры.

— Бывает, что должники сбегают и не рассчитываются, но всегда есть шанс, что такой беглец может попасться тем, кому проиграл, — рассказывает Владимир Переверзин. — И тогда с него могут спросить вдвойне, потому что он «сломился» — сбежал. Убить не убьют, но накажут — отправят в «петушатник» [отдельный отряд или камера для низшей касты заключенных].

Во времена СССР существовал определенный ритуал наказания фуфлыжников — он назывался «расплатиться красным». Назначались шесть-семь бойцов, которые становились в круг. По центру вставал должник с вытянутыми по швам руками — и его били. Отбиваться или защищаться он не имел права, за это назначалась дополнительная кара. Если проигрыш был большой, фуфлыжника могли и искалечить. Помимо физического наказания провинившемуся насильно наносили татуировку похабного содержания или козла с картами и надписью «Я играю как козел». В худшем случае позорная татуировка билась на лбу или щеке. Фуфлыжники, отправленные в «петушатник», получали наколки в виде карточных мастей на ягодицах. Если тех, кто не возвращает долги, на зонах клеймят позором, то шулеров не наказывают никак. Напротив, умение хорошо мухлевать считается почетным: если игрок хорошо обманывает — значит, лучший. Пойманный за руку шулер просто выходит из игры и возвращает выигрыш без всяких санкций.

«Все зависит от желания и кровожадности»

За свой семилетний срок Владимир Переверзин ни разу не играл в карты — говорит, что не азартный. Но всю их подноготную успел изучить очень хорошо.

— Проигрывают все — и квартиры, и себя проигрывают, — говорит бывший заключенный. — Те, кто играет, — они же ушлые уголовники, хотят развести человека. Вообще на то, чего у игрока в данный момент нет, играть запрещено: эти правила устанавливает смотрящий за игрой. Но бывает всякое. Вот человек знает, что завтра ему придет передача, и под это начинает играть. Но наступает завтра, а в зоне объявляют карантин или случается какое-то ЧП — и человеку рассчитаться нечем. Значит, он фактически попадает в рабство к тому, кому проиграл. Могут в долговую яму загнать, могут в «петушатник» — все зависит от желания и кровожадности победителя. Как правило, так разводят молодых.

По словам Переверзина, на зонах играют от скуки и азарта, но азартные игры делают людей алчными и жестокими. Порой эта жестокость переходит все границы. Сам Переверзин не сталкивался с подобными случаями, но слышал от других заключенных рассказы, как проигравшие убивали кого-то в счет уплаты долга. Такие случаи вполне могли быть в реальности, рассуждает он. Впрочем, с ним не согласен другой бывший заключенный — Петр Курьянов, ныне эксперт фонда «В защиту прав заключенных»: по его мнению, на жизнь играют в кино, а в настоящих зонах творятся куда более приземленные вещи. В частности, Курьянов вместе с коллегами в ходе работы по жалобе осужденного вскрыл в Саратовской области целый механизм по отъему квартир у заключенных, проигравшихся в карты.

— Приезжает в колонию осужденный из Москвы, его дело оказывается у сотрудников оперчасти, — объясняет собеседник «Ленты.ру». — Они в личном деле видят, что у зэка есть квартира, и передают данные о подходящем «клиенте» активистам [добровольным помощникам администрации из числа сидельцев]. Они, в свою очередь, приступают к обработке осужденного и под страхом избиений и водворения в ШИЗО вынуждают его садиться за игру — и в конечном итоге проигрывать жилье. А кто потом будет разбираться, почему какой-нибудь Ваня оформил квартиру на Колю? Была квартира — нет квартиры. Ведь тонкость в том, что для оформления доверенности на продажу квартиры заключенному не нужен нотариус: в качестве гаранта закона выступает начальник колонии. Вот и получается, что подставной человек получает доверенность, едет в Москву и продает недвижимость, а часть выручки забирает администрация.

«В карты проиграю — на улице останешься»

Курьянов уверен: азартные игры на зоне покрываются коррумпированными тюремщиками. По его данным, при помощи налаженных схем «развода» игроков квартиры у них отнимают каждый год.

— В карты играют те, кто сотрудничает с администрацией, стучит и давит на других осужденных, — утверждает собеседник «Ленты.ру». — В бараке невозможно сыграть без ведома активистов. Эти зэки с одобрения администрации затевают игры — чаще всего на деньги — и принуждают проигравших платить на онлайн-кошельки. Часть выигрыша идет администрации. Раньше устанавливали лимит в пять тысяч рублей: пока заключенный не вернет этот долг, его снова не пускают в игру. Я слышал про проигрыши в 500 тысяч рублей, 200 тысяч рублей — совсем недавно. Если есть потолок, то невозможно вогнать в такие долги. Если пять тысяч рублей заключенному еще можно найти — написать родителям, у девушки слезно попросить, то 200 тысяч далеко не каждый родитель переведет.

Конечно, многие зэки-первоходы догадываются, что с играми на деньги лучше не связываться. Тогда их убеждают: мол, играем ни на что, просто так. А потом, когда новички проигрывают, их заставляют платить. Аргументы в духе «Мы ж играли ни на что!» не действуют. Победитель в спорной ситуации обращается ко всем свидетелям игры: «Кто-нибудь слышал, что он [проигравший] садился играть без интереса?» Само собой, не слышал никто... Другой популярный прием «развода»: новичку говорят «играем просто так», только вот на зоне «просто» — это название игры «21». Единственная страховка от таких схем — садясь за игру, объявить: «играем без интереса», и обязательно услышать согласие других игроков. Еще в середине 90-х негласные тюремные законы защищали зэков-новичков: им запрещалось играть, если они пробыли меньше года в колонии, трех месяцев в тюрьме или СИЗО. Сегодня эти правила не соблюдаются. А потому на форумах для осужденных и их родственников нередко можно встретить крики о помощи.

«Помогите, пожалуйста, советом! Сын-малолетка в СИЗО проиграл крупную сумму. Страшно отдать — будут все время его мучить, страшно не отдавать — угрожают. Посоветуйте что-нибудь», — пишет мать одного из проигравших.

От нескольких собеседников — один и тот же совет: отдать долг. Другой рассказ — от жительницы Подмосковья. Она приехала в СИЗО передать посылку мужу и встретила женщину в слезах. Той позвонил сын и попросил приехать, чтобы на нее переписать квартиру, «а то в карты проиграю — и на улице останешься». Таких пугающих историй множество: год от года меняется лишь контекст, но суть остается прежней.

— Игра идет своим ходом, несмотря на запреты и облавы, — заключает Васо Сахалинский. — Как играли, так и будут играть. Трудно запретить человеку последнюю отдушину в неволе.