Двенадцатого июня 1937 г. советские центральные газеты сообщили о смертном приговоре участникам заговора военных. Известные военачальники, герои Гражданской войны маршал Михаил Тухачевский, командармы Иероним Уборевич, Иона Якир, Август Корк и другие командиры были названы шпионами и заговорщиками и расстреляны. «Дело Тухачевского» стало началом массовых репрессий в Красной армии в 1936–1938 гг., в ходе которых были арестованы десятки тысяч командиров, большинство были уничтожены или провели многие годы в заключении. Предпринятая ради борьбы с мифической «пятой колонной» чистка Красной армии обернулась ее деморализацией и падением боеготовности. Чистки командного состава Красной армии были и до 1937 г. Первый председатель Реввоенсовета Лев Троцкий говорил, что армию невозможно строить без репрессий. В мае 1920 г. по обвинению в заговоре против советской власти и убийстве комиссара был расстрелян командир сводного кавалерийского корпуса Борис Думенко. В феврале 1921 г. был арестован бывший командующий 2-й конной армией, красный казак Филипп Миронов, в апреле его застрелил на прогулке тюремный часовой. Число бывших царских офицеров, арестованных в ходе операции ОГПУ «Весна» (1930–1931 гг.), большинство которых служили в годы Гражданской войны в РККА, составило, по разным данным, от 5000 до 10 000 человек. Они стали жертвами классовой подозрительности и развернутой в конце 1920-х гг. кампании «спецеедства». Врагов много не бывает «Дело Тухачевского» имело иную природу. В отличие от «Весны», жертвами которой были преимущественно выходцы из высших сословий, теперь аресты и пытки ударили по всем командирам вне зависимости от социального происхождения, подвигов на поле боя (среди репрессированных были и герои гражданской войны в Испании), в том числе по армейской молодежи, выросшей при советской власти. Волна репрессий после убийства Сергея Кирова в декабре 1934 г. до начала 1937 г. мало затронула Красную армию. Нарком обороны Климент Ворошилов, выступая на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), отмечал: «В армии к настоящему моменту, к счастью, вскрыто пока не так много врагов. Говорю «к счастью», надеясь, что в Красной армии врагов вообще немного». К тому времени были арестованы бывший командир кавалерийского корпуса и участник спецопераций в Китае и Афганистане Виталий Примаков, военный атташе в Англии Витовт Путна, несколько преподавателей академий – их подозревали в симпатиях к бывшему председателю Реввоенсовета Троцкому и троцкизму. Выпытанные у них «показания» стали основой для новых дел. Сталину была невыгодна ситуация, при которой армия осталась бы «чистой» и оказалась вне подозрений во враждебной деятельности. В конце 1936 – начале 1937 г. под следствие попало немало высокопоставленных чекистов. В конце апреля 1937 г. арестованные бывший замнаркома НКВД Георгий Прокофьев и начальник особого отдела Марк Гай, ответственный за борьбу со шпионажем в армии, дали показания о связях Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка и других военных с Ягодой, главным «заговорщиком» в НКВД. По версии следователей, Тухачевский руководил заговором военных, готовивших военный переворот. Арестованные чекисты надеялись, что им сохранят жизнь. НКВД сфабриковал материалы об участии военных в «дворцовом перевороте»; за заговор, направленный против Сталина, выдавали профессиональное недовольство части военных взглядами Ворошилова и его окружения на военное строительство. Впрочем, чекисты вряд ли проявили бы инициативу, если бы не чувствовали запрос на дело военных сверху. Историк Олег Хлевнюк отмечает, что автором ключевых решений по чисткам был именно Сталин, рассылавший телеграммы о проведении новых арестов и угрожавший наказаниями за «отсутствие бдительности». 15 мая 1937 г. был арестован замкомандующего Московским военным округом, бывший начальник управления по комсоставу Борис Фельдман. 19 мая после пыток он дал показания на маршала Тухачевского: «Тухачевский мне говорил, что основной задачей является создание в армии крепкой организации, которая должна в нужный момент служить вооруженной силой для свержения существующей власти и прихода на смену этой власти Троцкого». 22 мая Тухачевского сняли с должности замнаркома обороны и отправили командовать второстепенным Приволжским округом. Командарма 1-го ранга Якира перевели с должности командующего Киевским округом на аналогичный пост в Ленинград, чтобы арестовать по дороге. 25 мая арестовали и доставили в Москву Тухачевского. Он и другие военачальники оговорили себя под пытками. Фигурантами первого «дела военных» кроме Тухачевского, Якира и Фельдмана стали командующий Белорусским округом Уборевич, начальник Военной академии имени Фрунзе Корк, председатель Центрального совета Осоавиахима комкор Роберт Эйдеман, Путна и Примаков. От совета до суда Вскоре, 2 июня, Сталин собрал заседание Военного совета при наркоме обороны. Ворошилов, который, по свидетельству очевидцев, выглядел постаревшим и подавленным, прочитал доклад о раскрытии контрреволюционной организации в рядах РККА. Процитировав показания Тухачевского и его соратников о «вражеской деятельности», «железный нарком» подытожил: «Нужно немедленно сейчас очистить окончательно, железной метлой вымести не только всю эту сволочь... Нужно вычистить армию буквально до самых последних щелочек, армия должна быть чистая, армия должна быть здоровая». Ворошилов дал полную свободу рук чекистам, демонстрируя командирам всех рангов, что не намерен защищать их от доносов и арестов и не рекомендует делать это другим. Вслед за наркомом выступали высокопоставленные военные, клеймившие «врагов народа», признававшие собственные ошибки и служебные связи с ними. «Мне думается, что эта излишняя политическая доверчивость и привела нас к политической слепоте», – сетовал командующий Приморской группой Отдельной Дальневосточной армии Михаил Левандовский. Комиссар Академии имени Фрунзе Иван Неронов заявил: «Мы знаем, что возмущение есть этими гадами, но никакого колебания и волнения о том, что десятки этих сволочей расстреляют, нет». Неронова арестовали через два месяца, Левандовского – в феврале 1938 г., расстреляли – в декабре 1937 г. и июле 1938 г. соответственно. Из 108 постоянных членов Военного совета, состоявших в нем в начале 1937 г., до следующего заседания в ноябре 1938 г. дожили 10. Насладившись самобичеванием и склоками военных, в дело вступил главный режиссер спектакля. «Несомненно, здесь имеет место военно-политический заговор против советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами», – заявил Сталин. Он назвал Тухачевского и других обвиняемых шпионами. Как утверждал в 1960-е гг. в интервью писателю Константину Симонову маршал Иван Конев, вождь прекрасно знал цену выбитым пытками «признаниям» вины. Одновременно Сталин указал, что пролетарское происхождение и боевые заслуги не означают непричастности командира к шпионажу или иной враждебной деятельности. Чтобы придать процессу над военачальниками видимость объективности, было создано специальное судебное присутствие Верховного суда под председательством главы его Военной коллегии Василия Ульриха. В его состав включили маршалов Василия Блюхера и Семена Буденного, командармов Якова Алксниса, Ивана Белова, Бориса Шапошникова, Павла Дыбенко, Николая Каширина и комкора Елисея Горячева. Во время судебного заседания военные, за исключением Шапошникова и отчасти Алксниса, стремились продемонстрировать свою неприязнь к обвиняемым и поддерживали обвинение. Без особого эффекта: из восьми членов присутствия уцелели только Буденный и Шапошников, четверо расстреляны, Блюхер умер от пыток, Горячев покончил жизнь самоубийством. 10 июня главред «Правды» Лев Мехлис направил Сталину проект написанной по указаниям вождя передовицы, посвященной суду: «Лазутчикам капиталистического мира нет и не будет у нас никакой пощады. Эти лазутчики не уйдут от все более бдительного глаза диктатуры рабочего класса...» Вождь подчеркнул два последних абзаца и отредактировал некоторые формулировки. Бывшие командиры, сломленные во время следствия, полностью признали свою вину. Все были приговорены к расстрелу. Якир пытался сохранить себе жизнь покаянным письмом: «Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал, и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы... я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». Сталин оставил на письме резолюцию: «подлец и проститутка». «Совершенно точное определение», – добавили Ворошилов и Молотов. «Мерзавцу, сволочи и б...и одна кара», – написал Лазарь Каганович. В ночь на 12 июня все обвиняемые были расстреляны. Утром 12 июня был опубликован написанный по следам процесса приказ наркома обороны. Маховик арестов, при котором показания обвиняемых становились основой для новых дел, раскручивался с чрезвычайной быстротой. К 23 июня арестовали уже около 1000 военных. Дело о военном заговоре, начавшись с высших командиров, раковой опухолью пожирало армию. Репрессии не ограничились элитой. В докладе Управления по командному и начальствующему составу, подготовленном в ноябре 1937 г., указывалось, что с января по октябрь из армии было уволено 14 665 командиров в званиях от лейтенанта до капитана и им соответствующих. Общая численность уволенных и репрессированных военных колеблется в сочинениях разных авторов от 11 000 до 50 000. Историк Олег Сувениров указывал, что в 1937–1938 гг. было арестовано около 500 высших командиров в звании от комбрига до маршала, 412 из них были казнены, еще 29 умерли под следствием. Для сравнения: в годы Великой Отечественной войны Красная армия потеряла 180 генералов. Сталин управлял ходом репрессий и решал, кого из числа высших военачальников следует отдать на растерзание НКВД, а кого оставить в живых. Сталин и Ворошилов не дали хода доносам на Буденного, а также на генералов Владимира Качалова и Семена Кондрусева (оба погибли в начале Великой Отечественной войны). К концу 1938 г. стало ясно, что продолжение репрессий грозит дезорганизацией армии и госаппарата в целом. Количество катастроф в ВВС выросло с 43 в 1936 г. до 148 в 1938-м, аварий – с 237 до 423, число погибших – с 94 до 273. Увеличилось количество нарушений дисциплины, командиры пили. «В большинстве частей корпуса в связи с арестами ослабла дисциплина и вся служба личного состава демагоги подняли голову и пытались терроризировать требовательных командиров», – писал впоследствии маршал Георгий Жуков. Армия теряла управляемость и боеспособность. От ГУЛАГа до рейхстага После смещения Ежова с поста наркома внутренних дел в ноябре 1938 г. репрессии резко ослабели, тысячи командиров были освобождены из лагерей и из-под следствия и возвратились в ряды Красной армии, доказав верность Родине на полях сражений Великой Отечественной. Среди них были будущий маршал Константин Рокоссовский, генерал-полковники Александр Горбатов и Василий Юшкевич. Арестованные и освобожденные перед войной командир Московской пролетарской дивизии Леонид Петровский и командир танковой бригады Александр Лизюков получили генеральские звания и погибли в боях. Но их освобождение, а также процессы против следователей, чье изуверство оказалось наиболее вопиющим, не изменили системы. Репрессии ослабли, но не прекратились. В «бериевскую оттепель», в мае 1939 г. на 15 лет осудили бывшего командира полка Чапаевской дивизии, командира мехкорпуса Михаила Букштыновича. После освобождения в конце 1942 г. Букштынович прошел от Великих Лук до Берлина, под его руководством был разработан план штурма рейхстага. Двое освобожденных в 1940 г. – комкоры Максим Магер и Яков Покус – были снова арестованы. Магера расстреляли в октябре 1941 г., а Покус умер в лагере в 1942 г. Накануне Великой Отечественной войны чекисты организовали еще одно крупное дело военных: были арестованы начальник управления ВВС Красной армии генерал Павел Рычагов, начальник управления ПВО генерал-полковник Григорий Штерн, замнаркома обороны Кирилл Мерецков, бывший начальник разведуправления Красной армии Иван Проскуров. Большинство обвиняемых по этому делу были расстреляны осенью 1941 г. и зимой 1942 г. Тысячи командиров Красной армии продолжали опасаться слежки и арестов, понимали, что боевые подвиги не защитят их от произвола, если этого потребуют абстрактные интересы государства или политическая необходимость. Автор – историк Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)
