Россия и Турция не смогут вытеснить друг друга с Балкан
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган 26 августа планирует визит в Боснию и Герцеговину. Какое место эта страна и Балканы в целом занимают во внешнеполитической доктрине Анкары, в интервью ИА REGNUM рассказывает сербский востоковед, арабист, тюрколог и дипломат, бывший посол Югославии в Турции, Азербайджане и Ватикане, бывший посол Сербии в ЮНЕСКО Дарко Танаскович.
Какое место балканский регион занимает в данный момент во внешней политике Анкары? Планирует ли современная Турция на самом деле «возрождать Османскую империю», как об этом писали СМИ раньше, или строить «Великий Туран», как об этом пишут сегодня? Входят ли Балканы в эти планы?
Во внешнеполитической стратегии Турции, которая зиждется на доктрине неоосманизма, подробнее всего описанной в книге Ахмета Давутоглу «Стратегическая глубина», Балканам в долгосрочной перспективе отводится весьма значимое место. Более того, можно сказать, что балканское пространство, которое охватывает бывшую османскую провинцию Румелию, с чьей потерей турки так и не смирились, является одним из приоритетов постоянной и планомерной деятельности Турции. Время от времени на первый план выходят некоторые другие территории, и Анкара сосредотачивает свою внешнеполитическую деятельность на них. Но тем не менее официальная Анкара никогда не отказывалась от систематичных действий на балканском направлении.
Конечно, в современных условиях нельзя говорить о «возрождении Османской империи», как бы эффектно это ни звучало. Правильнее говорить о намерении современной Турции осуществить доминирующее влияние и занять сильную позицию как в соседних, так и в более отдаленных зонах, которые когда-то находились в составе Османской империи, используя в этих целях политические и экономические средства, «мягкую силу» и некоторые другие преимущества.
Примерно так же обстоят дела и с идеей «Великого Турана». Бывший президент Турции Тургут Озал был вдохновлен мыслью о создании «турецкого мира» от Адриатики до Китайской стены и говорил, что XXI век будет «столетием турок». Но за всем этим стояло намерение Турции занять после распада СССР место лидера среди тюркоязычных государств Передней и Средней Азии. В этом она добилась ограниченных, но местами вполне реальных результатов.
Когда мы говорим о расширении турецкого влияния в регионе, то имеем в виду как культурное, так и экономическое влияние. В какой балканской стране турецкое влияние сегодня наиболее сильно и почему? Является ли экономическое сотрудничество более важным инструментом присутствия Турции в регионе или все-таки преобладает культурная и религиозная составляющая?
Турецкое влияние и присутствие ощутимы в большей или меньшей степени во всех балканских государствах. Я не располагаю точными статистическими данными, которые позволили бы мне сравнивать присутствие Турции в разных областях политической, экономической и культурной жизни балканских стран, и поэтому я могу привести лишь грубую и неполную оценку. Турция в своей активности на балканском направлении прежде всего использует религиозный фактор, как об этом в отличной аналитической работе, посвящённой «мягкой силе» и общественной политике Турции в Боснии и Герцеговине и Санджаке (сегодняшняя Рашская область Сербии), писал профессор Университета в Сараево Яхья Мулахасилович. Мусульманские сообщества на Балканах (бошняки, албанцы, турки) — главный форпост для Турции, и она там демонстрирует решающее влияние, несмотря на недавние прорывы на эту территорию некоторых других исламских центров, преимущественно арабских.
Поэтому те балканские страны, в которых компактно проживают многочисленные мусульманские общины, в большей степени подвластны влиянию Турции через каналы «религиозной дипломатии». Турции удалось войти и в экономические программы, и программы развития большинства балканских стран как благодаря большим инвестициям в инфраструктурные проекты на государственном уровне, так и с помощью своего малого и среднего бизнеса, который отличается способностью эффективно приспосабливаться к текущим обстоятельствам и поэтому успешно осваивает балканский рынок (в Северной Македонии, Сербии, Албании, Черногории).
Интересно то, что в Федерации Босния и Герцеговина, в которой проживает больше всего бошняков, можно услышать жалобы на то, что турецкие предприниматели меньше интересуются Боснией и Герцеговиной, чем, например, Сербией. Турецкий капитал руководствуется логикой прибыли, но это не значит, что его действия до определенной степени не диктуют и «государственные (неоосманистские) причины». В культурном смысле Турция преднамеренно играет на повышение значимости османского материального, прежде всего, архитектурного наследия, которое планомерно реставрирует при содействии соответствующих институтов балканских государств. С другой стороны, она рассчитывает и на нематериальное культурное наследие и родственность традиций и некоторых балканских культурных образцов.
В истории многих балканских стран был долгий период османского ига, а потом долгая борьба за освобождение от турецкой власти. Как современная Турция планирует расширять свое влияние в преимущественно христианских странах региона, таких, как Сербия, Болгария, Черногория, в которых в коллективной памяти сохранился этот негативный исторический опыт? Можно ли говорить о том, что этот опыт сегодня забыт?
Отрицательный исторический опыт, который вы упомянули, не был и не может быть полностью забыт. Он глубоко запечатлелся в исторической памяти и сознании балканских христиан, которые несколько веков находились под османским игом. Поэтому неосторожная и навязчивая риторика некоторых высокопоставленных лиц Турции в 1990-е годы прошлого и в первом десятилетии этого века об османском периоде как о «золотом веке» Балкан, чьи ценности нужно восстановить, оказалась контрпродуктивной. Сегодня подобная риторика меньше присутствует в турецком политическом и пропагандистском дискурсе и используется только тогда, когда целевой аудиторией являются мусульманские группы или собственное общественное мнение. С другой стороны, «эндемичное» отвращение ко всему турецкому на бытовом уровне в большой степени выравнивают многочисленные деловые и другие, особенно туристические, контакты с турками и Турцией, а также широкое потребление продуктов турецкой «мягкой силы» — очень популярных и умело визуально оформленных телевизионных сериалов. Кроме того, в государствах, для которых перспектива вступления в ЕС становится все более туманной и чьи граждане считают лицемерным поведение Брюсселя по отношению к ним, Турция кажется все более приемлемой в качестве партнера. Этому способствует и секуляризованность балканских христиан — в их системе ценностей, определяющих идентичность, религиозная составляющая уже не занимает центральное место, хотя в последнее время есть сдвиги в сторону большей религиозности.
Президент Сербии Александр Вучич подчеркивает наличие хороших отношений с президентом Турции Эрдоганом и настаивает на укреплении сербско-турецкого экономического сотрудничества. Как Вы оценили бы текущее состояние сербско-турецких отношений в целом? Может ли Анкара помочь Белграду в достижении его политических и дипломатических целей?
Состояние и вектор двухсторонних отношений Сербии и Турции всегда больше зависит и будет зависеть от поведения Турции как несравнимо более сильного государства. У Сербии есть свои причины на то, чтобы установить и поддерживать хорошие, всесторонние и содержательные отношения с Турцией. Этому могут помешать только попытки Турции преследовать некоторые собственные региональные цели, игнорируя при этом насущные интересы Сербии или даже действуя против них, как это было в 1990-е годы. Поэтому я считаю, что сегодня сербско-турецкие двухсторонние отношения проходят очень положительный период и хорошо было бы, если бы это продолжалось как можно дольше к обоюдной пользе. Турция последовательно считает Сербию, возможно, самым значимым партнером в регионе Западных Балкан вне зависимости от того, ведет ли Анкара по отношению к Белграду в определенный момент конструктивную или неконструктивную политику. Анкара понимает, что свои интересы на Балканах стабильно и в долгосрочной перспективе она не сможет реализовать без взаимодействия с Сербией, а какой вид взаимодействия Турция выберет — это зависит от ее оценки переменчивой международной и региональной конъюнктуры.
Стабильные и хорошие отношения с Турцией сами по себе укрепляют международное положение Сербии, но что касается какой-то конкретной помощи, которую Анкара могла бы оказать Белграду в достижении его политических и дипломатических целей, то тут нельзя питать особых надежд. Учитывая окончательную и одобрительную позицию Турции по отношению к независимости сепаратистского Косово и ее лоббирование широкого международного признания этого лжегосударства на территории Сербии, пространство для дипломатического маневра Белграда в многостороннем контексте весьма ограничено. Но это не значит, что в некоторых ситуациях, когда, вне контекста косовской проблематики, интересы двух государств совпадают, они не могут друг друга поддержать или совместно выступить на международной арене. Такие случаи уже были, включая балканский контекст.
Какую роль Турция играет в Рашской области Сербии, где среди мусульманского населения присутствуют ощутимые сепаратистские настроения? Является ли она фактором нестабильности или, наоборот, может сыграть положительную роль в деле стабилизации ситуации?
Может и то и другое, и это лучше всего иллюстрирует разная тональность выступлений президента Эрдогана в разных фазах двухсторонних отношений. В Санджаке (Рашской области) действует сильная турецкая институциональная и разведывательная структура, которая опирается на хозяйственные субъекты и другие местные факторы, а также на связи диаспоры из Рашской области, проживающей в Турции. Есть впечатление, что в последнее время Турция успокаивает ситуацию и не поддерживает бесперспективные сепаратистские проекты, политическим символом которых является политик Сулейман Углянин. Тем не менее Анкара сотрудничает с Мусульманским национальным вече Санджака и поддерживает его культурные и образовательные инициативы.
Как Анкара относится к властям в Тиране и в Приштине, учитывая конфликт вокруг движения Гюлена? Как Турция относится к косовским сепаратистам?
Для Эрдогана преследование гюленистов, которых он провозгласил террористами и поставил вне закона, — главный рычаг для устранения потенциально опасной исламистской (и не только) оппозиции в Турции. Это его личная навязчивая идея, так как турецкий лидер славится своей мстительностью и тяжелым нравом. Масштабы репрессий после неудачного военного переворота в 2016 году, в организации которого обвиняется Фетхуллах Гюлен и его организация «Хизмет», просто невиданные — многие уверены, что непропорциональное по интенсивности преследование гюленистов нанесло долгосрочную травму турецкому обществу. Так что не удивляет то, что «султан» требует от всех государств, в которых действуют институты Гюлена, закрытия этих организаций, ареста и выдачи всех гюленистов Турции. Но учреждения Гюлена в некоторых странах и территориях очень тесно сплетены с влиятельными общественными группами, с ними так или иначе связано большое число людей, в национальном законодательстве существуют определенные ограничения для их закрытия, и к тому же местные власти опасаются реакции Запада. Поэтому ультимативные требования Эрдогана ставят и Тирану, и Приштину в крайне неудобное положение. Но тот факт, что Эрдоган злится из-за того, что местные правящие элиты игнорируют его требования по уничтожению гюленизма, никак не повлияет (в том числе в долгосрочной перспективе) на его стратегию поддержки Албании и сепаратистского Косово, которых исламисты воспринимают как европейских участников «мусульманского commonwealth».
Насколько влияние Турции сильно в Боснии и Герцеговине? Можно ли сравнить популярность Турции и Евросоюза в этой стране?
Среди бошняков в Боснии и Герцеговине и Турция, и президент Эрдоган лично в основном пользуются большими симпатиями. Бошняки считают, что страна — преемница Османской империи является их центром, хотя у Боснии и Герцеговины нет общей границы с Турцией, а по этническому происхождению они вовсе не турки.
Бывший главный муфтий Мустафа Церич называл Турцию «матушкой бошняков». В БиГ также пересказывают историю о том, что покойный лидер бошняков Алия Изетбегович якобы «завещал» Боснию и Герцеговину Эрдогану, чтобы тот о ней заботился. Я верю, что у Эрдогана в БиГ в процентном соотношении поклонников больше, чем в Стамбуле.
Отношение бошняков к Турции в первую очередь эмоциональное, но в политическом измерении эта страна равноправно разделяет влияние с главными государствами ЕС, прежде всего, с Германией, а также с США, от которых после победы Джо Байдена на президентских выборах в БиГ ожидают более энергичной поддержки реформ дейтонской структуры Боснии и Герцеговины в сторону централизации государства, где бошняки стали бы ведущей нацией. Это не подходит как сербам, так и хорватам.
Президент Сербии Вучич недавно говорил о том, что страны региона активно вооружаются и что Албания закупает турецкие штурмовые беспилотники Bayraktar. Эти же беспилотники Сербия планировала купить для своей армии. Насколько Балканы для Анкары важны как рынок экспорта военной продукции?
По сравнению с некоторыми другими рынками, балканский относительно скромный. Но для прагматичной Анкары нет незначительного рынка, тем более учитывая тот факт, что продвижение продукции турецкого военно-промышленного комплекса на пространстве исторической области Румелии имеет и дополнительный политический символизм по сравнению с другими большими мировыми производителями и экспортерами вооружения. И это в Турции воспринимается как своего рода «возвращение на Балканы».
Запад часто критикует балканские страны, прежде всего, Сербию, из-за того, что в этом регионе ощущается слишком сильное влияние третьих стран, например России, Китая и Турции. Можете ли сравнить место России и место Турции на Балканах? Являются ли эти два государства конкурентами в регионе? Вытеснит ли Турция Россию с Балкан?
Упомянутая критика Запада является типичным примером двойных стандартов и отражает неприемлемую и аморальную логику «холодной войны», если категорию морали вообще можно применить по отношению к политике. От этой логики Запад никогда и не отходил, а сегодня он ее восстанавливает с новой силой. В балканских государствах, которые являются членами ЕС и НАТО, наиболее сильно западное, американское влияние. В других странах палитра намного сложнее. В зависимости от (относительного) регионального и международного положения отдельных стран в них присутствует влияние и России, и Турции. Учитывая такой распорядок, эти две страны можно считать конкурентами, хотя об этом умалчивается, так как и для России, и для Турции (хотя она и является членом НАТО) главные соперники — это страны Запада. Турция в данный момент имеет больше точек опоры среди локальных участников политических процессов на Балканах, чем Россия. С другой стороны, Россия, которая пользуется стабильным доверием сербского национального корпуса и при этом мудро относится к славянским членам НАТО — Хорватии и Словении, располагает намного более мощными средствами для политического действия на глобальном уровне и в международных организациях. Турция не может вытеснить Россию с Балкан, равно как и Россия Турцию. Вековая игра продолжится.