Неочевидное, но вероятное: русский персонализм
Если долго-долго вглядываться в глубокую южную ночь, то где-то далеко, на стыке черного моря и черного неба, прорисовываются мерцающие нити, связывающие воедино весь мир.
Это тонкие смыслы! Которые по подсказке волшебного семиотика Ролана Барта видны не столько глазами, сколько словами. Вот я скольжу словами по одной такой паутинке. Вижу и слышу — она непостижимым образом связала вроде бы бесконечно далекие сущности — губернатора, точнее уже экс-губернатора, Пензенской области Белозерцева и Североатлантический альянс. А рядом еще более тонкая, почти невидимая нить между экс-сенатором, ныне бизнесменом, главой «Биотэка» Шпигелем и МВФ.
Мистика. Их априори ничего не связывает. Но связь, как пресловутый суслик, есть! Вот она — пульсирует в ноосфере, цепляет и будоражит сознание. Пытаюсь разобраться. Так-так… НАТО готовится принять новую стратегию. Суть ее уже сейчас очевидна: нужно наращивать силу, чтобы сеять добро. Силу военную, а посему удвоение ядерного потенциала британской армии. Силу геополитическую, а посему включение Китая в зону территориальной ответственности Альянса. Силу функциональную, а посему создание новых киберподразделений в структуре блока.
То есть старый ковбойский принцип «добрым словом и пистолетом можно сделать больше, чем только добрым словом» уже не работает. К пистолету наши западные «партнеры» добавляют и новые боеголовки, и новые территории влияния, и новые виды мозгобойни. Ну а Пенза здесь при чем?
Упс! Нащупал. НАТО использует силу, чтобы сеять добро. А Россия использует силу, чтобы наказывать зло. И губернатор небогатой области с его полумиллиардом под кроватью — живое и конкретное его воплощение. А наказать его тоже невозможно без наращивания силы. Силы правовой: не все следственные органы и не всегда могли замахнуться на столь высокий статус. Силы моральной: сложно обвинить человека с безупречной биографией от рабоче-крестьянского происхождения до полковника танковых войск. (И настоящий, блин, полковник. И настоящий, блин, танкист.) Силы идеологической: непросто наказать функционера из провластной партии, пусть даже с запутанной комсомольской историей, но с очень высоким покровителем… Короче, сила налицо. Хотя та сила, которая требует и ума, и нравственности, и идейности.
Но, как учил еще Бисмарк, нельзя следовать первой возникшей версии. Она обычно самая банальная, хотя и рядится под самую благородную. Тем более тут еще и сам Шпигель при делах. Его линию тоже нужно интерпретировать. Это одноименный ему журнал уверяет своих читателей, что всё в мире просто. На самом деле там, где посягают на таких породистых «тяжеловесов», все сложно. Всё сложно!
Усложним. Отфокусируем взгляд на эти неочевидные, но явные связи. Так, прикинем. Новая стратегия НАТО и МВФ, как и менее значимых западных военных и финансовых монстров, напрямую связана с последним (во всех смыслах) рывком глобализации. И тут в топку бросается последний ресурс тренда. Какой? А вот какой был ресурс у бесконечного в истории легиона карьеристов, расчищавших себе путь на статусный «верх»? Правильно. Анонимка.
То есть современный Запад и Россию связывает не столько фетишизация силы, сколько зеркальный взгляд на главные ее ресурсы.
Вспомним. Сама демократия в лошадиных дозах так же опасна, как передоз самых полезных витаминов. Беспредел демократии всегда заканчивается анонимностью.
Анонимностью власти: законченная демократия — власть аморфного «большинства», бесчисленных и беспощадных институтов и многочисленных и бессмысленных процедур.
Анонимностью капитала: в мире либеральной глобалистики деньгами правят невнятные фонды, закрытые собрания акционеров, всякие тайные «комитеты», пулы и гольфовые клубы. Я уже отмечал, что сегодня никто точно не назовет конечных бенефициаров даже таких знаковых ресурсов, как YouTub или Facebook.
Итак. Анонимность — последний ресурс социальной смелости. Последний ресурс силы. Конечно, для определённого типа людей и структур. Мне довелось, например, бывать и в военной штаб-квартире Альянса в Шейпе, и в политической — в Брюсселе. Там мне прямо говорили, что смелость, точнее дерзость, или еще точнее наглость, НАТО напрямую связана с анонимностью принятия решений. Непонятно, скажем, кто конкретно принимал решения по операциям «Обдуманная сила» и «Союзная сила» (бомбардировки Югославии) или «Союзный защитник» (воздушная экспансия в Ливию). Сила, сила… За это «сладкое» слово, помнится, обожали прятаться и президент Рейган, и сенатор Маккейн. А потом оказалось, что судить некого за массовую гибель мирного населения от усиленного боеголовками добра.
Удобная конструкция. Не случайно ее тиражируют апологеты Альянса по всему миру. Даже транспарентная во всех смыслах Украина, еще не вступив в группировку, очень быстро переняла подобную методу. Здесь свое мини-НАТО. Все последние судьбоносные для страны решения — от закрытия оппозиционных телеканалов до санкций против критиков режима — принимались фактически анонимно — на безликих заседаниях Совета нацбеза.
Жаль, что когда-то мне не удалось обезличить другую сакральную украинскую конструкцию — Верховную Раду. Проезжал однажды мимо ЦВК на площади Леси Украинки и увидел пикет, требовавший отменить пункт о доходах кандидатов в депутаты. Я и присоединился. Только стоял отдельным пикетом со своим плакатиком: требовал, чтобы кандидаты не указывали свои фамилии и имена. Раз депутаты не знают своих избирателей, то и избиратели не должны знать своих политиков. Мой лозунг был лапидарен и прост: «От анонимных алкоголиков к анонимным депутатам!» Ну, почти как в Европарламенте. Обидно, что не прислушались тогда. Зато потом…
Но это отдельная печальная история о том, как первых персон страны заменил девяносто пятый квартал. Или о том, как сходятся крайности — корпоратократия и нациократия. Кстати, нацизм — это и есть самая очевидная попытка заменить персональную ответственность национальной…
В общем, анонимность — новый фетиш демократического Запада как последнего ресурса. Россия, как обычно, ответила несимметрично. Она своим фетишем на глазах делает персонификацию. Может, из чувства противоречия. Может, из инстинкта самосохранения. Может, помнит, что такое «именное дело», точнее именное оружие. Может, просто в силу своего имманентного «генетического кода». Этот код и подсказывает державе, что зло может быть наказано только тогда, когда будет четко указано. И даже добро должно иметь персональную ответственность за неизбежные ошибки.
Демократический Запад, конечно, лихорадит от этого противостояния личностей с безличностью, персонификации с анонимностью. Сам механизм «глобальной толерантности» фактически исключил появления на Западе масштабных лидеров и значимых персон. Откуда они возьмутся в мире всеобщего расчеловечивания? В атмосфере отмены идентичности от социального статуса и веры до пола и сексуальной ориентации?
Отсюда такая, казалось бы, немотивированная персональная ненависть к личности руководителя РФ или его знаковому окружению. Мировая пресса открыто пишет, что политикум США «объявил охоту» на Путина. Интуитивно ведь понятно — даже сильный институт не может противостоять сильной личности. Так мир устроен. Самая влиятельная церковь не заменит одного Христа. А самая мощная партия бессильна без подлинного лидера.
Россия персонифицируется. Да, не просто преодолевать искушение коллективной ответственности, заменять вертикаль лояльности на вертикаль персональности. Но уже шестьдесят достаточно молодых политиков, прошедших персональный отбор и персональную подготовку, стали региональными руководителями. Когда я смотрю стримы с ироничным Дмитрием Артюховым из Ямало-Ненецкого края или харизматичным Рамзаном Кадыровым из Чечни, возникает даже злорадное чувство к «дальнему зарубежью». Типа: а вам так слабо? Возвращаясь из столицы, на вопрос, много ли там было народу, Диоген изрек: «Народу много, а людей немного». И все подобные столицы мне известны.
Хороший мем придумали западные «партнеры»: «Это — другое». Но это не про них, как они сами полагали. Это Россия мучительно ищет и находит «другое». Структуры, институты, формации, альянсы — ничто, если принижают, деформируют, не раскрывают личность. Пусть они во главе со своим вечным Швабом до хрипоты спорят на гламурных давосах о том, какой тип социально-экономической системы капитализма становится доминирующим в мире. У нас должно быть другое. Человек. Ecce Hоmо.