La vida es lucha: русский человекоцентричный ответ трансгуманизму и цивилизационный синтез России XXI века

«La vida es lucha, y la paz sólo es un accidente»

(«Жизнь есть борьба, а мир – лишь случайность»)

«И кружил наши головы запах борьбы...»

(В. Высоцкий, «Баллада о борьбе»)

Введение: истина, произнесённая диктатором

Наши размышления начинаются с провокации. Формулу «La vida es lucha, y la paz sólo es un accidente» произносит не испанский философ, не поэт и не богослов, а генерал Франсиско Франко – человек, чьё имя у большинства ассоциируется с авторитаризмом, войной и репрессиями. Можно ли брать истину у диктатора? Морально ли ссылаться на фразу, звучавшую в контексте мобилизационной риторики и гражданской войны?

На мой взгляд – не просто можно, но и необходимо. Истина, сказанная лжецом, не перестаёт быть истиной. Она временно захвачена чужой идеологией, но не принадлежит ей. Задача мыслящего человека – вырвать эту формулу из рук диктатора, очистить от политического контекста и вернуть туда, где ей и место: в пространство философии, экзистенции и цивилизационного выбора.

«Жизнь есть борьба» – это не оправдание насилия, не культ войны, не романтизация жестокости. Это описание фундаментальной структуры человеческого существования, давно замеченной и испанскими мыслителями -Унамуно, Ортегой-и-Гассетом, и русскими – Достоевским, Бердяевым, Платоновым. Человек – не завершённый объект, а становление. А становление всегда связано с борьбой – с собой, с обстоятельствами, с судьбой.

В XXI веке, в эпоху Индустрии 5.0, искусственного интеллекта и трансгуманизма, эта формула неожиданно актуализируется. Борьба перестаёт быть только внешнеполитическим сюжетом и становится борьбой за человека как такового. Цифровые корпорации, глобальные платформы и трансгуманистические проекты пытаются устранить всё, что делает человека человеком: непредсказуемость, слабость, сопротивление, свободу ошибаться. В ответ Россия, опираясь на свой цивилизационный опыт синтеза культур и человекоцентричную традицию, способна сформулировать альтернативу -проект, в котором технологии служат человеку, а не заменяют его.

Это эссе – философско-публицистический текст, «преднаучная» статья, в которой я намеренно соединяю личный опыт, испанскую и русскую традиции, научные ссылки и политико-цивилизационные интуиции. Я пишу как человек, знающий и любящий испанскую культуру, уважающий и любящий исламский Восток, как российский патриот, как бизнесмен и управленец и как учёный. Этот текст адресован одновременно интеллектуалам и простым, но умным людям, моим коллегам, клиентам и научному сообществу. Всем, кто чувствует: да, жизнь – это борьба, и я хочу бороться не за уничтожение, а за человека.

1. Борьба как структура человеческого существования

Унамуно в «Трагическом чувстве жизни» описывает человека как существо, разорванное между жаждой бессмертия и неизбежностью смерти. Человек осознаёт свою конечность, но внутренне не согласен с ней. Это противоречие порождает трагическое чувство жизни – и вместе с ним постоянную борьбу: за смысл, за продолжение себя в детях, в творчестве, в памяти.

Ортега-и-Гасет, анализируя кризис Испании, пишет о «жизни как задаче», как проекте, который нужно выполнить самим, а не просто прожить. Жизнь – это не данность, а задание. А задание предполагает усилие, выбор, риск. Там, где нет борьбы, нет и жизни как экзистенциального акта. Есть только существование по инерции.

Русская традиция говорит о том же, но в иных образах. Достоевский, Платонов, Шукшин, Высоцкий, Гаджикасимов – все они показывают человека в момент внутренней и внешней борьбы. Герои не идеальны, часто слабы, грешны, но величие проявляется именно в том, что они борются – с собой, с обстоятельствами, с несправедливостью. Строка Высоцкого «И кружил наши головы запах борьбы...» – это о том моменте, когда человек вдруг понимает: борьба не только страшит, но и даёт вкус жизни, делает её стоящей.

Трансгуманистический проект, который сегодня активно развивается на Западе, предлагает устранить эту структуру. Избавить человека от боли, старости, риска, неопределённости. Но вместе с этим он предлагает избавить его и от свободы: если всё просчитано алгоритмом, если желания формируются внешней системой, если «оптимальное решение» предлагается машиной, то где место для человеческой борьбы? Без борьбы человек превращается в объект оптимизации. Вопрос XXI века звучит так: готовы ли мы отказаться от борьбы ради удобства – ценой отказа от себя?

2. Испания: утраченный цивилизационный проект и урок компромисса

Чтобы понять, почему я так серьёзно отношусь к испанской формуле «La vida es lucha», нужно вспомнить 1898 год. Потеря Кубы, Филиппин, Пуэрто-Рико стала для Испании не просто военным поражением, а крушением цивилизационного проекта. Империя, некогда соединявшая Европу и Новый Свет, внезапно оказалась «обезглавленной».

Испанские мыслители – Унамуно, Ганивет, Маэсту – заговорили о «поколении 98 года», о кризисе национального смысла. Испания потеряла ощущение того, зачем она существует в истории.

В XX веке Испания переживает диктатуру Примо де Риверы, Вторую республику, гражданскую войну, режим Франко. Но даже демократический переход 1975-1982 годов, при всей своей политической мудрости, не создаёт нового цивилизационного проекта, а лишь интегрирует страну в европейскую структуру. Испания становится «нормальной европейской демократией», но теряет свою особую миссию быть цивилизацией синтеза Запада и Юга, христианства и ислама, Европы и Латинской Америки.

При этом именно испанский переход даёт миру выдающийся пример созидательной борьбы. Адольфо Суарес, человек, вышедший из франкистской системы, и Сантьяго Каррильо, лидер испанских коммунистов, заключают негласный пакт ответственности. Они понимают: страна может либо снова погрузиться в гражданскую войну, либо принять компромисс. Каррильо отказывается от революционного реванша, Суарес – от монополии власти. Это не слабость, а высшая форма политической силы.

Испанский урок для мира таков: враги могут договориться ради будущего, если готовы признать друг друга субъектами. Но при всём величии этого компромисса Испания так и не возвращает себе цивилизационный проект. Она обретает политическую форму, но не отвечает на вопрос: какова её роль в многополярном XXI веке?

3. Россия: сохранённый и развивающийся цивилизационный проект

Россия в XX веке проходит через потрясения не меньшие, чем Испания: революции, гражданская война, мировые войны, крах империи и распад СССР. Но, в отличие от Испании, Россия не теряет цивилизационный проект – она его трансформирует.

Имперская Россия – это цивилизация, которая объединяет от Балтики до Тихого океана десятки народов, языков и религий. Да, там есть иерархии, конфликты, несправедливости. Но есть и уникальная способность интегрировать, а не уничтожать. Православие остаётся ядром, но ислам, буддизм, иудаизм становятся признанными частями общего пространства.

Советский проект, неразрывно связанный с образом Ленина – попытка переоформить эту цивилизацию на новых основаниях. Ленин здесь для меня не икона и не демон, а политический архитектор, предложивший принципиально новый формат: равноправие народов и право наций на самоопределение. Это была попытка создать антиимперскую, но цивилизационную конструкцию, где народы Востока выступают не объектом «цивилизаторской миссии», а субъектами общего проекта.

Советский ориентализм, в отличие от западного, не экзотизировал Восток. Он создавал университеты, академии наук, культурные центры в Баку, Ташкенте, Алма-Ате, Ереване. Азербайджан, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, республики Кавказа и Поволжья рассматривались не как «романтический Восток», а как равноправные участники цивилизационного проекта, основанного на дружбе народов. Это был не идеальный мир – были и трагедии, и репрессии, и деформации. Но в ядре сохранялась идея: человек любой национальности может быть творцом, учёным, инженером, художником, а не объектом колониальной опеки.

Советские гуманисты – Ильенков, Вернадский, Бахтин, Мамардашвили, Фролов – развивали представление о человеке как творческом субъекте, способном к самопревосхождению и ответственности. Вернадский вводит концепцию ноосферы – области, в которой человеческий разум становится планетарным фактором. Это радикально человекоцентричный взгляд: человек не помеха, а условие развития мира.

Постсоветская Россия, несмотря на драму 1990-х, не отказалась от цивилизационной логики. Сегодня Россия позиционирует себя как один из центров многополярного мира, признающий суверенитет других цивилизаций – Китая, Индии, исламского мира, Азии, Латинской Америки и Африки. Это продолжение, а не отрицание её исторической роли.

4. Русский цивилизационный синтез против западной толерантности

Западная толерантность часто декларируется как высшая форма гуманизма. Но на практике она нередко превращается в социальный эгоизм: «ты имеешь право быть любым, но мне до тебя нет дела». Это терпимость без участия, сосуществование без солидарности. Толерантность легко превращается в равнодушие.

Русская модель – иная. Её правильнее описывать не как толерантность, а как СИНТЕЗ и СОЛИДАРНОСТЬ. Синтез – это не растворение различий, а их интеграция в общее пространство. Солидарность – это не абстрактная терпимость, а готовность разделить судьбу другого.

Например, Казань – один из символов этого синтеза: мечеть Кул-Шариф, православные храмы, татарский и русский языки, общая городская идентичность.

Баку, Тбилиси, Алма-Ата, Душанбе, Махачкала – города, в которых русская культура не подавляла, а переплеталась с исламской, кавказской, тюркской, персидской. Советский и постсоветский опыт показывает: Россия умеет не просто терпеть инаковость, а включать её.

Для меня как для человека, уважающего и любящего Восток, это – не абстракция. Восток в восприятии русской цивилизации – не декорация и не объект восторженного взгляда, а носитель мудрости, глубокой культуры, красоты – в том числе красоты человеческой, личностной.

Азербайджанец, Армянин, Грузин, Казах, Таджик, Туркмен или Узбек, читающий эти строки, для меня не экзотика и не статистический «представитель региона». Это потенциальный союзник, коллега, соавтор, друг, часть того самого большого «мы», которое я называю русским цивилизационным проектом.

Русский синтез говорит: ты можешь быть христианином, мусульманином, атеистом, при этом быть частью общего дела, не отказываясь от себя. В отличие от формальной толерантности, которая оставляет каждого в одиночестве, русский проект предлагает солидарность и участие.

5. Трансгуманизм и цифровой универсализм как вызов

В XXI веке борьба перемещается в цифровое пространство. Облака данных, платформы социальных сетей, большие языковые модели становятся тем, чем в XX веке были танковые армии и авианосцы. Трансгуманизм и надзорный капитализм формируют единый универсалистский проект: создать управляемого, предсказуемого, оптимизированного человека.

Шошана Зубофф показывает, что логика надзорного капитализма требует постоянного прогнозирования поведения людей и влияния на него. Для этого нужны данные: о наших перемещениях, покупках, переписке, лайках, страхах, желаниях. Большие языковые модели, обученные на глобальном англоязычном контенте, формируют «по умолчанию» западную картину мира.

Юваль Ной Харари предупреждает: контроль над данными превращается в контроль над сознанием. Если алгоритм знает о человеке больше, чем он сам, он может не только предсказать его поведение, но и сформировать его. В этой логике борьба человека за себя становится ненужной – всё решает система.

Универсализм, который предлагает такой проект, опасен не только для культур, но и для самой идеи человека. Если каждый будет мыслить, чувствовать и выбирать в рамках заданных алгоритмов, мы потеряем то, ради чего стоит жить: свободу, творчество, неожиданность, возможность измениться вопреки прогнозам.

6. Русский человекоцентричный ответ: цифровой суверенитет и стратегия

Русский ответ на цифровой универсализм может и должен быть человекоцентричным. Речь не о том, чтобы отказываться от технологий. Напротив: Россия должна использовать весь свой интеллектуальный и научный потенциал для создания альтернативной цифровой архитектуры, в центре которой – человек.

Цифровой суверенитет – это не только защита данных и инфраструктур. Это защита способности человека и общества принимать решения, не будучи объектом чужих алгоритмов. Суверенный интернет, собственные облачные платформы, национальные LLM – всё это элементы более крупного проекта: проекта цивилизационной независимости.

Человекоцентричный дизайн технологии означает:

- прозрачность алгоритмов, влияющих на ключевые жизненные решения (образование, медицина, труд);

- право на «цифровое забвение» и контроль над собственными данными;

- отказ от использования ИИ как инструмента скрытой манипуляции;

- создание систем, которые усиливают человеческое мышление, а не подменяют его.

Для меня как для основателя консалтинговой компании ICS Consulting сказанное – не абстрактная философия, а практическая стратегия. Бизнес, который думает только о прибыли, проиграет в долгую. Бизнес, который строит технологии вокруг человека, его развития, его ценностей, выигрывает в устойчивости, доверии, смысле. Клиенты, которые доверяют нам стратегию, доверяют не просто набору инструментов, а мировоззрению: будущее нужно

проектировать вокруг человека, а не вокруг метрик.

Русский человекоцентричный ответ трансгуманизму – это предложение миру: давайте строить ИИ, цифровые платформы, инфраструктуры так, чтобы человек оставался целью, а не средством.

7. Внутренняя борьба и призыв к участию

Все сказанное выше – о цивилизациях, государствах, технологиях – ничего не стоит, если человек внутри себя не готов бороться за будущее. Любой проект начинается с внутреннего «да» или «нет».

Внутренняя борьба означает:

- бороться за право думать, а не просто потреблять готовые мнения;

- бороться за своё развитие, когда легче остаться в зоне комфорта;

- бороться за свою страну, видя её недостатки и одновременно её величие;

- бороться за тех, кого любишь, кто тебе дорог, за своих коллег, за свою команду.

Я хочу, чтобы эта статья стала приглашением к такой борьбе. Чтобы мои коллеги читали её и думали: да, мы не просто делаем проекты, мы участвуем в большом деле цивилизационного уровня. Мы строим будущее, в котором наши дети будут жить как свободные люди, а не как функции алгоритмов.

Чтобы умные, образованные люди из бывшего советского пространства, дружественных нам стран – читали этот текст и думали: да, я хочу быть частью этого русского проекта, в котором меня не превращают в объект, а видят личность, партнёра, соавтора. Где мою культуру уважают, мою веру не высмеивают, где женственность не используют, а берегут, а мужские качества признаются достоинством, а не обесцениваются.

Чтобы интеллектуал, учёный, философ видел в этом тексте не только публицистику, но и потенциальную исследовательскую программу: русский цивилизационный синтез, человекоцентричный ИИ, антропология цифрового суверенитета.

Чтобы клиент, читающий этот текст, понимал: перед ним не просто консультант, а человек, который думает о будущем – о будущем его бизнеса, его страны, его семьи, его мира. И которому можно доверить не только цифры, но и смысл.

Жизнь есть борьба. La vida es lucha. Но в наших силах сделать так, чтобы эта борьба была борьбой за человека, за уважение, за любовь, за справедливость, за созидание. Не против мира – а за мир, в котором каждая цивилизация имеет голос, а каждый человек – достоинство.

Заключение: русская цивилизационная миссия в XXI веке

Испания и Россия связаны невидимой нитью культурных и интеллектуальных связей. Испания показала миру пример политического компромисса, но утратила собственный цивилизационный проект. Россия пережила потрясения ХХ века, сохранила и развила свой проект – проект цивилизационного синтеза, человекоцентричности и солидарности.

В XXI веке, когда трансгуманизм и цифровой универсализм обещают избавиться от борьбы ценой отказа от человека, русская миссия – предложить иной путь. Путь, в котором борьба не отменяется, а очищается, становясь борьбой за человека, за культуру, за многополярный мир, в котором цивилизации существуют не по принципу «или-или», а по принципу «и-и».

La vida es lucha. Жизнь – это борьба. И Россия – одна из немногих цивилизаций, которые умеют превращать эту борьбу не в разрушение, а в создание нового.

Вопрос в том, готовы ли мы принять участие в этом проекте – как граждане, как профессионалы, как мыслители, как те, кто просто любит и хочет быть любимым. Готовы ли мы бороться за то, чтобы человек остался человеком.

Ответ на этот вопрос каждый даёт сам. Но я – свой ответ уже дал. И этим текстом приглашаю к борьбе всех, кто чувствует: да, мир меняется, но человек дороже любой технологии. И Россия дороже любых рейтингов. А любовь – выше любой оптимизации.

Алексей Пастухов, основатель и генеральный директор ICS Consulting, кандидат физико-математических наук