Максим Никулин: Наши артисты во всем мире выходят на манеж с российскими флагами

Чем пахнет цирк, как лошадь-такса поженила клоуна и наездницу, где учат клоунов, что такое «русская палка» и сколько раз нужно упасть с лошади — это и многое другое нашему изданию рассказал сын легендарного Юрия Никулина, кавалер-рыцарь Ордена командорского креста, генеральный директор «Старого цирка» Максим Никулин.

— Максим Юрьевич, так какой цирк сейчас рулит?

— В мире есть всего два национальных цирка: русский и китайский. Причем оба достигли больших высот. Однажды на цирковом фестивале в Монако я спросил у одного высокопоставленного чиновника из КНР: «Что для вас цирк?». Он ответил: «Цирк — это важная часть великой многонациональной культуры Китая». Вот бы наши руководители так сказали — я б за них каждый день свечку ставил. Советской стране цирк был нужен как один из трех экспортных китов. Балет, спорт и цирк. Сейчас русский цирк — то первый, то второй, то мы, то китайцы. Есть хорошие отдельные номера европейские, американские. Латиноамериканский цирк динамично развивается. У них не было пандемийной паузы, они достигли хорошего уровня. Мы были в Перу на фестивале, видели местные цирки. Есть очень интересные номера. Они у нас много берут, копируют наши номера. Кто посильнее, что-то свое придумывает, но этого немного. Русский цирк по-прежнему диктует во всем мире цирковую моду, цирковые тенденции.

— А в чем особенность русского цирка? Например, «Русская палка» — это что такое?

— Официально жанр называется «акробат на шестах». Русская, потому что придумана у нас, палка, потому что шесты. И развился, и раскрутился этот жанр в Советском Союзе. Первые шесты были бамбуковыми, потом пробовали металлические, еще какие-то, сейчас совсем новые материалы. Иностранцы повторить это долго не могли, теперь уже могут, но развивать — нет. Большинство цирковых жанров появились у нас, потом ушли за рубеж. На этом проложил свою дорогу «Цирк дю Солей». В 80-е годы они приехали и за копейки, а то и бесплатно собрали все, что у нас было — аппаратуру, технологии, людей, которые много знали и умели, увезли это все в Канаду, все освоили, всему научились, а наших людей потом поувольняли. Это такой их нормальный подход. С китайцами примерно так же.

Все цирковые технологии, машинерия в основном все придумано у нас. Они делают грандиозные цирковые аппараты, сложные, интересные — показуха такая. Что-то там поднимается, раздвигается, расширяется, гидравлика, червячные передачи, очень наворочено все. А вот перевозить это из города в город невозможно. У нас такое было в 60-е годы. Сейчас мы гораздо мобильнее.

— Максим Юрьевич, мы много говорим о загранице. Давайте сразу развеем сплетни о том, что вы где-то по другую сторону. Понимаете, о чем я?

— Да. Так получилось, что цирк на Цветном бульваре — цирк Никулина — единственный работает с мировыми партнерами. Меня многие обвиняют в том, что я езжу в недружественные страны, на недружественные фестивали. Но это отношения к политике не имеет. И я всегда говорю: «Вам же президент наш говорит: нет недружественных стран. Есть недружественные режимы, правительства. А страны — это люди, народ».

— Как к вам… к нам относятся в этих странах?

— Я много езжу и нигде с русофобией не сталкивался в цирковом мире. Нет там этого. Там вообще нет понятия национализма, там одна национальность — цирковые артисты. Они в своем мире живут, на своей цирковой планете. К нам приезжают артисты и члены жюри из Америки, из Европы, из Австралии, из Канады, из Азии, из стран, которые якобы погрязли в русофобии. Да ерунда это, ничего подобного. И за Россию у меня гордость присутствует — наши артисты во всем мире выходят на манеж с российскими флагами, и мы в жюри сидим с русскими флагами. Мы представляем страну. А некоторые тут нам говорят, что мы, мол, не в ту дверь вошли.

— Вы попали в санкционные списки Украины. За дело же?

— Да, мы помогали и помогаем нашим ребятам. Я тут попросил посчитать, сколько мы сделали спектаклей с начала СВО, сколько было зрителей. Почти 40 тысяч человек мы бесплатно приняли на наших представлениях. Регулярно помогаем медикаментами, недавно передали партию дронов. И деньгами помогаем, и артисты наши ездят в Донбасс, и в госпиталях мы выступаем. Работа не прекращается.

Максим Юрьевич немного смутился. Он, как и его отец, не любит хвастаться. И тут на помощь нам пришла Лидия Ивановна Самойлова, бессменный уже много лет заместитель генерального директора цирка на Цветном бульваре.

Самойлова: Максим Юрьевич, а у вас ведь медаль есть. «За содействие СВО».

Никулин: Ну так не за медали мы это делаем… И у вас есть…

— А где медаль-то? Покажите… — заинтересовался я.

— Да где-то там, не знаю, надо искать… — Никулин хмуро кивнул в сторону стола, заваленного бумагами.

— А вот она, — спокойно сказала Лидия Ивановна, взяв со стола коробочку с медалью.

— Максим Юрьевич, вы ведь бывали в Донбассе после 2022 года?

— Бывал. И не раз. Зрители там хорошо реагируют на цирк. Помню, как-то давно мы приехали в Чечню с представлением, там было иначе. Детей много собрали, первый номер отработали — и тишина. Они настолько отвыкли от цирка, что не знали, как реагировать. То есть глаза горят, но как реагировать, они не знают. Постепенно только раскачались. А в Донбассе не так, там публика открытая.

— Раз уж о наградах заговорили… Вы кавалер-рыцарь Ордена командорского креста Бельгийского королевского общества поддержки изобретений. Это что за история?

— Для меня самого это загадка. Пришел как-то человек с лентой… Лет 15-20 назад. Я сначала решил, что розыгрыш. Но нет, оказалось, правда. Они там как-то отслеживают инновации, изобретения, в том числе и в цирке. И вот дали этот орден. Представитель хотел это сделать в манеже во время представления, но это невозможно, у представления свой ритм. И тогда человек оделся парадно и торжественно вручил мне этот орден прямо здесь.

— Ваш прадед был депутатом Государственной думы первого созыва — еще в Российской империи. А не было у вас желания пойти по этому пути и что-то поменять к лучшему? Гены не зовут?

— (Смеется.) Гены генами, а чебурашки чебурашками. Желание всегда есть что-то улучшить. Меня даже просили писать аналитические записки по делам цирка. Я их писал. Михаил Ефимович Швыдкой, когда был министром культуры, предлагал мне возглавить Росгосцирк. Я уточнил: «А у меня будет карт-бланш? Смогу я делать для цирка то, что считаю нужным?». Он сказал: «Карт-бланша не будет». И я ответил, что мне нужно подумать. Ну и пока я думал, назначили другого. Главная проблема в устаревшей цирковой системе. Это как старая машина, которая уже не едет. Многие здания цирков закрылись. За четыре года деньги, которые были выделены на ремонты, закончились, но цирки не открыли. Из 38 цирков, которые остались на постсоветском пространстве, остались работать сегодня только 8.

— 2026 год по китайскому календарю — год Огненной Лошади. Поговорим о хорошем отношении к лошадям? Есть мировая тенденция запретить животных в цирке. Как вы к этому относитесь?

— Не представляю себе цирк без животных. Это ведь наша традиция — цирк с животными. Я не вижу нужды ничего запрещать. Если кто-то против, сделайте альтернативу. Тот же «Цирк дю Солей» работает без животных. Мне недавно одна девушка сказала: «А я в цирк не хожу, там животных мучают». Оказалось, что мама ей в детстве сказала, что в цирке мучают животных.

— А мучают?

— Нет, конечно. Вы знаете, на таких темах строят политические карьеры, финансовые. Разве кто-то может быть за то, чтобы мучили животных? Любой человек — не важно, любит он цирк, не любит — против этого. Есть закон об ответственности за жестокое отношение к животным. Не важно где: дома, в цирке.

Если кто-то считает, что такое происходит, пусть обращается с жалобами, пусть будут проверки. А просто так что-то запрещать — это глупость. Есть разные категории защитников природы. С одними разговаривать бесполезно. Есть другие, с ними можно говорить. Они, конечно, устраивают демонстрации, пикеты. Мы как-то пообщались с пикетчиками, они у нас тут устроили акцию протеста. Студенты. Оказалось, что им за это заплатили. Третья категория — профессионалы, делающие на этих темах политические карьеры. На самом деле это все вранье. Дескать, вот Европа запрещает работать с животными, значит, и мы тоже должны. Так Европа разрешает гей-парады*. И что теперь, мы должны тоже разрешить? Когда выгодно, Европа хорошая, когда невыгодно — плохая. Чего мы на Европу-то смотрим? У нас своя культура.

— А как вы лично относитесь к лошадям?

— Лошадей люблю. Моя мама занималась конным спортом довольно увлеченно. И меня в свое время к этому приобщила. И мы с ней ездили на ипподром, брали напрокат лошадок. Там я научился сидеть в седле. Лошади — замечательные животные.

— Первое ощущение помните?

— Страшно было. Высоко же. Казалось, сейчас упаду. У конников же как… Отсчет начинается от ста. Первый раз упал, тебе скажут: осталось 99. Сто раз надо упасть, чтобы научиться. Несколько раз я падал, да. А потом уже было хорошо.

— Именно благодаря лошади познакомились ваши родители?

— Да, это есть в книге отца «Почти серьезно». Мама училась в академии имени Тимирязева. А папа работал с клоуном Карандашом. Им для номера понадобилась лошадка. А в академии, на опытной конюшне, родился необычный конек. Очень забавный, очень необычный, больше похожий на длинную коротконогую толстенькую таксу, чем на лошадь. Звали его Лапоть. Карандаш уговорил руководство академии и взял его в цирк. К Лаптю приставили трех девушек, они занимались конным спортом. Одна из них была моя мама. Им нужно было научить Лаптя бегать по кругу, выполнять несложные трюки, давать лапу, кланяться. И так папа с мамой познакомились. Номер с Лаптем получился странный. Зрители не смеялись. Наверное, он вызывал больше жалости, чем смеха. Недели через две его вернули домой. Через какое-то время факультет, на котором мама училась, закрыли. Академик Лысенко сказал, что это буржуазное излишество — факультет декоративного цветоводства. А мама уже была замужем за отцом. И она пошла работать в цирк. Карандаш часто отцу говорил: «Юра, ты мне должен». Отец ему подыгрывал: «Это за что?». Карандаш: «Ну как, это же я тебя женил».

— А Юрий Владимирович как относился к лошадям?

— Очень любил. Дома у нас лошадей не было, собаки были постоянно. Ну как относился… Для него же цирк был все. А цирк начался с лошадей. Исторически. Не площадной, не балаганный, а именно — цирк как цирк. И отец — основатель нашего цирка Альберт Саламонский был наездником. У нас большая конюшня. И запах цирка — это запах лошадей. (Смеется.) Сейчас, правда, его забивает попкорн.

— Раньше клоуны у нас были так же известны, как первые космонавты. Это были звезды. А почему мы сейчас не знаем великих клоунов? Они вообще есть?

— А не только клоунов, мы не знаем и других цирковых артистов, которые этого заслуживают. Раньше цирком занимались, цирк пиарили. Заклеивались афишами города, снимались фильмы. «Цирк» Александрова, «Укротительница тигров», «Полосатый рейс»… И документальные: «Юрий Никулин», «Солнце в авоське» про Олега Попова, «Парад-алле», «Необыкновенный отель». Было учреждение, которое называлось «Бюро пропаганды советского циркового искусства», выходил журнал «Советский цирк».

Да, ходили на Юрия Никулина специально, на Олега Попова. Но ходили и на Кио, и на прошлое поколение Запашных, на Волжанских, на Филатовых, ходили на номера и аттракционы, которые любили, которые знали, которые были раскручены. Сегодня этим никто не занимается. Был у нас в стране в 50-60-е годы непонятно почему своего рода выброс клоунов в цирковую атмосферу. Появилось большое количество талантливых, самобытных и, главное — смешных клоунов. Векшин и Васильев, Кремена, Маргулян, Альперов и Борисов, Юсупов. А потом бах и закончилось. Конечно, много сделал Марк Соломонович Местечкин, создав свою студию клоунады. Ее окончил Юрий Никулин. Но оттуда не очень много вышло выдающихся клоунов. Хотя она существовала долго.

— А сейчас где учат на клоунов?

— Научить быть клоуном нельзя. Это должно быть внутри человека. Можно что-то подсказать, направить. Это как дрессура. Некоторые дрессировщики думают, что самое главное — научить животное делать трюк. А вот мастера экстра-класса мне когда-то рассказывали, что это совсем не главное. Важно понять, что может именно это животное. И максимально развить эти таланты в цирковом направлении. Животные все разные. Например, медведя можно научить стоять на проволоке, а тигра — никогда. При Институте театрального искусства имени Кобзона мы открыли цирковую кафедру с отделением клоунады. Вести ее будет Анатолий Марчевский - выдающийся клоун, народный артист России. Я не Нострадамус, посмотрим что будет. Во всяком случае, тенденция позитивная.

— А как вы оцениваете отношение современных людей к Юрию Никулину?

— А тут все закономерно. Человек жив, пока жива о нем память. Была история с моим сыном, младшим. У него есть старинная машина 68-го года, и он иногда ее выгуливает. И вот он в ней возится около цирка и слышит сзади голос: «Здравствуйте!». Оборачивается — стоит девочка, опрятная, аккуратная, лет десяти. Она говорит: «У вас красивая машина. А вот интересно, на какой машине ездит Никулин?». Сын уточняет: «А ты какого Никулина имеешь в виду?». Девочка кивает на памятник: «Ну Юрия Никулина, артиста. На какой машине он ездит?». Сын говорит: «Знаю, что последняя машина, когда он был жив, "Мерседес"». Девочка уточняет: «А почему был?». Сын: «Ну потому что его нет, люди стареют, уходят из жизни». И вдруг девочка говорит: «Да перестаньте вы! Я его вчера по телевизору видела, он жив!». По-детски, конечно, но характерно. Люди знаковые — они так просто не уходят.

— Новый год не за горами. Новогоднее представление — это что-то особенное для вас?

— Конечно! Наша аудитория на 50 процентов — приезжие. А новогодние представления в основном востребованы москвичами. Московские зрители у нас капризные, избалованные. Нами же. Высоким уровнем представлений, качеством. Последние годы у нас изменилась концепция новогодних сказок. Раньше сказки писались по шаблонам. Дед Мороз что-то искал при помощи цирковых артистов. То варежки, то посох, то Снегурочку украли. И обычно два клоуна играли детей: один — отличник, другой — двоечник. Плохой в процессе перевоспитывался. Потом был период, когда пошла западная детская классика: Карлсон, Пеппи Длинныйчулок, Питер Пэн, Золушка. А в последние несколько лет мы обратились к русской классике. Был у нас «Конек-Горбунок», «Двенадцать месяцев», сейчас будет «Морозко». И приятно, и радостно, что дети-то все это знают, значит, родители им читают. Нет, я не против Питера Пэна или Гарри Поттера, хорошие сказки. Но это все не наше. «Морозко» — другое дело. И сказка русская есть, и фильм все видели. И мы хотим сделать в этом году на основе «Морозко» представление, чтобы было узнаваемо, и в то же время чуть-чуть незнакомо.

— Ну и традиционное поздравление… Максим Юрьевич, что вы пожелаете нашим читателям?

— С наступающим Новым годом! У нас в семье всегда любили и любят этот праздник, он очень семейный. Отец не любил свой день рождения, а вот День Победы и Новый год любил. Новый год — это надежды на что-то новое, хорошее. А надежда всегда должна быть. Главное — здоровья! С возрастом я стал больше ценить здоровье. Свое, близких, детей. И всем желаю здоровья. Прежде всего. Есть анекдот. Пациент приходит к врачу: «Доктор, а мне сказали, что здоровье ни за какие деньги не купишь…». Доктор: «Кто ж вам такую глупость сказал?».

* Деятельность ЛГБТ в РФ запрещена.