Искусство не для всех: чем рискуют коллекционеры и почему музейные экспозиции сложно пополнять
Аукционный дом «Литфонд» отмечает этой осенью свое десятилетие: за эти годы личные собрания пополнили автографы и вещи классиков на миллионы рублей, из недавних продаж — фотоальбом последней русской императрицы. При этом многие музеи вынуждены собирать экспозиции из предметов типизации. «Вечерняя Москва» спросила у экспертов, как найти золотую середину между частными и публичными коллекциями.
В честь десятилетия аукционного дома «Литфонд» в Москве и Санкт-Петербурге прошли юбилейные торги — общая оценочная стоимость раритетов, многие из которых выставлялись на открытом рынке впервые, составила 350 миллионов рублей. И это далеко не первый рекорд «Литфонда» — за годы деятельности он существенно повлиял на российский рынок антиквариата. В частности, в 2016 году была зафиксирована сенсационная продажа поэмы Велимира Хлебникова «Ладомир» (издана в Харькове летом 1920 года) за 18 миллионов рублей, а в 2017 году коллекционеры высоко оценили книгу Марины Цветаевой «Царь-девица. Поэма-сказка» (Санкт-Петербург; Берлин, Эпоха, 1922 г.) Ее купили за 5 миллионов 750 тысяч рублей. Среди редкостей, проданных в разное время «Литфондом», фигурируют, например, личный дневник Венедикта Ерофеева, автограф Мао Цзэдуна, паспорт Виктора Цоя, пиджак Владимира Жириновского и пиджак Эдуарда Лимонова, множество редких автографов Есенина, Цветаевой, Пастернака, Гумилева, Мандельштама, Бродского.
Все эти вещи «разбредаются» по частным коллекциям, но выставлять их или нет — личное дело владельца. По наблюдению аукционистов, собиратели раритетов делятся на два психологических типа:
— Есть коллекционеры, которые даже друзьям не показывают своих сокровищ, а есть те, кто охотно отдают их на выставки, включают в тематические каталоги, да еще и имя свое подписывают — из собрания такого-то… В общем, сложно нарисовать единый портрет, — рассказывает генеральный директор аукционного дома «Литфонд» Сергей Бурмистров.
По его мнению, «скупых рыцарей» тоже можно понять — сейчас крадут даже из Лувра. У частных коллекционеров всегда есть опасения, что если показать какие-то очень значимые и дорогие предметы искусства, потом придется переживать и за свою, и за их безопасность.
Редкий зверь Мемория
При этом, как рассказывают сами музейщики, их учреждения приобретают свои экспонаты на аукционах не часто (примерно в 2–3 процентах случаев), предпочитая формировать фонды «по старинке» — из архивов и коллекций, переданных в дар наследниками или меценатами.
— В литературных музеях, если только они не созданы «по горячим следам», сразу после ухода из жизни знаменитости число меморий (рукописи, прижизненные издания, личные вещи, имеющие документальное подтверждение. — «ВМ»), как правило, ограничено. Музеи иногда покупают на аукционах, но в основном фонды пополняются из других источников, — рассказал заведующий отделом литературы Серебряного века (Дом В. Я. Брюсова, филиал ГМИРЛИ имени В. И. Даля) Михаил Шапошников.
По его мнению, у множества больших поэтов музеев нет до сих пор:
— Нет музея у Гумилева, Мандельштама, Сологуба, Гиппиус, Мережковского, Северянина, Бальмонта. Кроме того, среди наследников часто идут споры, и пока они не разрешатся, мы не имеем права выставлять вещи. Что же касается аукционов, сейчас вообще непонятно, как что-то купить или продать. Прайсы вздуты, пятимиллионные ценники на автографы Бабеля, Мандельштама и Цветаевой — откровенная спекуляция, тем более такие вещи регулярно появляются в комиссионках и на интернет-торгах. Подделок на этом рынке всегда хватало, — заметил собеседник.
Что же мы видим в музеях, если подлинных предметов там немного? В основном предметы типизации — интерьеры, воссозданные по рисункам и воспоминаниям, предметы, характерные для эпохи и сословия, портретные и фотографические экспозиции «быт и окружение».
Ограбление Лувра: как идет расследование и кого уже задержали
Фотоальбом императрицы и другие жемчужины
Как рассказал основатель и генеральный директор аукционного дома «Литфонд» Сергей Бурмистров, юбилейные торги были едва ли не лучшими за все годы его аукционной деятельности. Самым уникальным лотом стал фотоальбом императрицы Александры Федоровны с 26 фотографиями семьи Романовых. Его купили за 13 миллионов рублей, стартовая цена составляла 10 миллионов рублей.
— Императрица приобрела его на Ялтинском базаре, на первой странице осталась ее карандашная запись. Она прекрасно фотографировала на «Кодак», проявляла, отпечатывала и вклеивала в альбом. Многие из этих снимков широкой публике вообще неизвестны. Это личная жизнь императорской семьи: различные поездки, праздники, обеды, портреты великих княжон и цесаревича Алексея. У этого альбома совершенно сумасшедшая судьба — императрица забрала его с собой в ссылку в Тобольск, потом решила встретиться со своим врачом, передала ему этот альбом, и он уехал с ним в Париж. Долгое время он хранился в полковом мемориальном музее Парижа и только в 2000-х годах вернулся назад в Россию. И вот последний владелец решил выставить его на продажу, — рассказал Сергей Бурмистров.
Другой жемчужиной торгов оказались уникальный рукописный конволют копий указов, договоров, рапортов и других деловых документов периода правления Екатерины II. Стартовая цена составила 400 тысяч рублей, продано за 460 тысяч рублей.
Документы представляют собой копии указов императрицы, посвященных освоению Восточной Сибири и установлению дипломатических и торговых отношений России с Китаем в XVIII веке. Здесь, среди прочего, содержатся список Буринского трактата и большой блок дипломатической переписки.
— На мой взгляд, это бомбическая вещь музейного уровня, она бесценна. Конечно, было бы здорово, если бы ее мог купить какой-нибудь профильный музей или Русское географическое общество, и, слава богу, за эти долгие годы у нас сформировалось достаточно много клиентов среди музеев, архивов и библиотек, но этого не произошло, — отметил Сергей Бурмистров.
По его мнению, проблема тут не только в стоимости раритета, но и в самой процедуре принятия решения — у музеев и подобных обществ она зачастую затруднена и связана с некоторой бюрократией.
— Мы очень много пишем в прессе о топ-лотах, для нас всегда радостно, когда какие-то наши вещи интересуют музеи, архивы, библиотеки. Однако эти организации могут совершать покупки на бюджетные деньги, и затрудненная процедура покупки оставляет эти организации позади. Насколько мне известно, на процесс подписания документов может уходить до нескольких месяцев. Хорошо, если найдутся небюджетные средства меценатов или благотворителей, но такое бывает нечасто, — считает гендиректор «Литфонда».
По мнению Сергея Бурмистрова, частное коллекционирование — единственное, что помогает сохранять редкости.
— Я бы сказал, что коллекционеры — главная движущая сила сохранения культуры не только в России, но и во всем мире. Если мы посмотрим на историю любого музея, то убедимся, что в основе многих были частные собрания. Например, знаменитая Ленинка, сейчас Российская государственная библиотека, создавалась на базе коллекции графа Николая Румянцева, который собирал исторические книги и рукописи, составлял летописи древних русских городов, издавал памятники древнерусской письменности. Коллекция Русского музея, созданного по инициативе императора Александра III, берет свое начало с произведений, поступивших к 1898 году из Академии художеств, Эрмитажа, Зимнего дворца, пригородных дворцов — Гатчинского и Александровского, а также приобретенных в частных коллекциях. Сейчас коллекционеры помогают по крупицам отыскивать совершенно уникальные вещи, которые без них бы просто канули в Лету, — продолжает собеседник.
Зарабатывают на эрудиции
Кстати, «Литфонд» вырос из частной инициативы библиофила Сергея Бурмистрова, с его личного книжного собрания и «Магазина антикварной книги на Никитском бульваре».
— В советское время с коллекционированием было непросто и опасно, значительный оборот коллекционных предметов был в серой зоне частной торговли, а эти сделки преследовались по закону, поэтому коллекционеры часто шли на большие риски, в ходу были бартер и обмены, что позволяло не вступать напрямую в товарно-денежные отношения. А уж если поймали, кому везло — получали предупреждения, кому нет — сроки. Но были государственные магазины — антикварные и комиссионные, в которых могли попадаться и очень хорошие вещи музейного уровня и зачастую весьма недорого: уровень оценщиков там был далеко не всегда профессиональный. Поэтому и тогда, и сейчас коллекционеры зарабатывали на своей эрудиции — нужно быть знатоком, чтобы купить какой-то предмет, мимо которого пройдут другие 99 человек.
Если говорить о рынке российского антиквариата, то, по мнению Бурмистрова, он у нас не самый масштабный.
— Сравнивать его с европейским и северо-американским сложно, между этими странами нет границ в перемещении предметов искусства. Вывезти ценности из России практически невозможно, но в этом, по счастью, нет и надобности — такова мировая тенденция коллекционирования: каждый собирает свое — русские антиквары предпочитают русские ценности, французы — французские, китайцы — китайские.
Шедевры с антресолей
Недавним примером музея, родившегося из частной коллекции, стала «Масловка. Городок художников», открытая в помещении исторической коммуны советских художников. Начало экспозиции, собравшей картины и скульптурные работы, созданные здесь с конца 1920-х по наши дни — от Пименова и Грабаря до Гелия Коржева, положило частное собрание предпринимателя Василия Демина.
— Этот музей, как ни странно, — антипод частной коллекции. Чаще всего судьбы музейных собраний связаны с коллекционером, который изначально собирал какое-то ядро, а потом принял решение, например, открыть галерею или передать свои сокровища государству. Но с «Масловкой» это не пройдет: это музей коммунный, он не может и не должен отражать вкусы и пристрастия отдельного человека, — рассказывает Василий Демин. — Поэтому часть коллекции музея — это работы, которые когдато были в моем частном собрании. Но чтобы открыть «Масловку» для зрителя, я приобретал и другие работы, которые совершенно не соответствуют кругу вдохновляющих меня художников.
Он напоминает, что городок был в привилегированном положении лишь в советское время.
— В 90-е начались бедность и разруха, некоторые художники так нуждались, что продавали свои, родительские и дедовские работы за копейки, одно время иностранцы вывозили их фурами. Но посетители думают, что мы шутим, когда рассказываем, что у нас некоторые экспонаты с помойки. Многие работы и правда в 50–80-е годы были выброшены на помойку Городка, и только часть из них удалось спасти. И это не маргинальщина какая-то выбрасывалась, подчас это были шедевры, — продолжает Василий Демин.
Что касается коллекционирования, а в собрании бизнесмена был Грабарь, Решетников, Сидур, Пименов и Пластов, то спустя 15 лет коллекционирование для себя совершенно перестало быть интересным.
— Мне претит, когда коллекционер услаждает только свой взор и единолично, для себя, хранит произведения искусства. У меня здесь другая миссия — познакомить каждого человека, который интересуется историей русского и советского искусства, с таким уникальным его этапом, как первая в мире арт-коммуна, — заключает Василий Демин.
ЦИФРА
26 миллионов рублей. Рекорд российского антикварного рынка. За эту сумму в 2023 году ушло издание пушкинского «Евгения Онегина», выпущенное типографией Департамента народного просвещения в 1826–1832 годах.
ТОП-3
Самые ценные лоты, проданные с 2015 по 2025 год:
Подарок Сталина генерал-полковнику Михаилу Малинину: квартира в Доме со львами на Патриарших. Продана в сентябре 2021 года за 160 000 000 рублей.Первое издание «Слова о полку Игореве». Библиофильская сенсация написана старинным русским языком конца XI столетия. Издание ушло за 6 750 000 рублей.Главный экземпляр сценария фильма «Солярис» Андрея Тарковского, снятого в 1972 году по книге Станислава Лема. Документ покинул торги за 5 500 000 рублей.
23 ноября стало известно, что золотые карманные часы, которые нашли на месте крушения «Титаника», были проданы на аукционе за рекордную сумму — 1,78 миллиона фунтов стерлингов (184 миллиона рублей — прим. «ВМ»). Они принадлежали предпринимателю и совладельцу знаменитого универмага Macy’s Исидору Штраусу.