11 октября исполняется 140 лет со дня рождения Франсуа Мориака

В заключение Мориак сказал:- Мне всегда была дорога русская культура. Мои любимые писатели - Толстой, Достоевский, Чехов.Беседа подошла к концу.Наркирьер Ф., "Франсуа Мориак"

9 октября в Стокгольме объявили имя нового лауреата Нобелевской премии по литературе. Им стал современный венгерский классик, гротескный провидец Ласло Краснахоркаи с формулировкой: "за убедительное и визионерское творчество, которое среди апокалиптического ужаса подтверждает силу искусства".

В 1952 году, 73 года назад, "за глубокое духовное прозрение и художественную силу, с которой он в своих романах отразил драму человеческой жизни" Нобелевку получил Франсуа Мориак.

И как же не восхититься тем обстоятельством, что два столь непохожих писателя - автор модернистских притч Краснахоркаи и проникновенный психолог Мориак - одинаково трепетно относятся к русской литературе!

За год до своей смерти, в 1969 году, Мориак писал: "…впрочем, есть один поразительный пример: как бы мы ни любили Стендаля или Флобера - а Богу известно, как я их люблю! - мы чувствуем, что Толстой и Достоевский превосходят их по глубине. Оба русских писателя еще знают некий секрет, который другие не знают или уже не знают"1.

А Краснахоркаи в интервью журналу "Иностранная литература" заявил: "Я всегда думал: если и есть язык, на который стоит меня переводить, так это русский. Если бы не русская литература, я бы никогда не начал писать. Кроме Кафки, главными, кто меня подтолкнул к этому занятию, были Толстой и Достоевский".

Это совпадение вполне достойно тщательного компаративистского анализа текстов обоих авторов. Но сегодня мы, не вдаваясь в глубокие литературоведческие исследования, сфокусируем внимание на личности Франсуа Мориака.

Франсуа Мориак (1885-1970) категорически отвергал ярлык "католического писателя", предпочитая определять себя так - "католик, пишущий роман". Это важное уточнение раскрывает его творческую позицию: вера для него не была лишь темой для сочинений, а являлась фундаментальной основой мировоззрения, через призму которого он воспринимал и осмысливал действительность.

При этом Мориак не боялся критиковать католическую церковь. Во время Гражданской войны в Испании он открыто осудил ее за поддержку Франко. 1 ноября 1933 года Мориак был избран членом Французской академии. Но, несмотря на всеобщее признание, почти все его романы были запрещены католической цензурой.

В межвоенные годы Франция переживала сложный период трансформации. Экономический кризис, политическая нестабильность и социальные противоречия стали фоном для творчества Мориака. "Удивительно, что в авангарде моего поколения потомки Лотреамона и Рембо упорно старались бежать от реального мира в подсознание и сны, <...>, - а мы, литературный арьергард, духовные сыновья Паскаля, держали в руках амулет не для того, чтобы бежать с его помощью от действительности, но чтобы достигнуть высшей действительности; не для того, чтобы изменить жизнь, но для того, чтобы изменить образ жизни, благодаря непрестанным усилиям к самоусовершенствованию", - писал Мориак в своем духовном завещании-очерке "Во что я верю" (Ce que je crois, 1962).

Эта формула "изменить образ жизни" как нельзя лучше отражает суть творчества Мориака. В каждом своем романе он исследует путь к духовному росту, показывая через страдания и испытания герои приходят к пониманию истинных ценностей. Будь то история о тиранической материнской любви в "Матери" или повествование о душевных муках главной героини в "Тереза Дескейру", которая, как и сам Мориак, "терпеть не могла создаваемые в романах образы необыкновенных личностей, какие никогда не встречаются в жизни".

Литературный арьергард

Свою первую литературную работу Мориак создал в тринадцать лет - пьесу "Проваливай!" (Va-t-en!), посвященную сестре Жермене. В 1909 году мир увидел его первый поэтический сборник "Руки, сложенные для молитв" (Les Mains jointes), отражающий религиозные искания молодого автора.

Первый роман "Дитя под бременем цепей" (L"Enfant chargé de chaînes, 1913) заложил основы литературного стиля Мориака. История молодого провинциала, ищущего себя в столице, пронизана темами одиночества, духовного поиска и обращения к вере.

Послевоенный период стал временем расцвета творчества Мориака. В романах "Поцелуй, дарованный прокаженному" (Le Baiser au lépreux, 1922), и вышеупомянутых "Матерь" (Génitrix, 1923), "Тереза Дескейру" (Thérèse Desqueyroux, 1927) писатель проявил себя как тонкий психолог и критик общества. Его герои проходят через глубокие душевные испытания, стремясь к духовному совершенству.

Особенно ярко это проявилось в романе "Клубок змей" (1932). Роман представляет собой исповедь некогда успешного адвоката Луи Калеза, умирающего на руках у своего многочисленного семейства. Герой старается понять, как из счастливого влюбленного он превратился в злобного старика с клубком змей вместо сердца. "Вот и все, что мне осталось - деньги, нажитые за долгие и ужасные годы. Вас одолевает безумное желание выманить их у меня. А мне невыносима мысль, что они попадут в ваши карманы, хотя бы после моей смерти. Я ведь говорил в начале своего письма, что хотел принять кое-какие меры, и вам бы тогда ничего не досталось. И тут же я дал тебе понять, что я отказался от этой мести. Но говорил я так, не зная, что в моем сердце ненависть - как море: есть у нее свои приливы и отливы. Отхлынет она - я смягчаюсь. А потом снова прилив, и мутная волна захлестывает меня", - сокрушается Калез.

Мориак подчеркивает, что проблема заключена не в отдельных неудачных браках, а в порочности всего социального строя, лишенного истинных нравственных ориентиров.

В романах - "Конец ночи" (La Fin de la nuit, 1935), "Дорога в никуда" (Les Chemins de la mer, 1939), "Фарисейка" (La Pharisienne, 1941) - Мориак продолжает развивать свои ключевые темы, исследуя природу греха, искупления и веры.

В декабре 1941-го Мориак примкнул к борцам Сопротивления. Более того, он стал единственным членом Французской академии, который отважился публиковать свои работы, бичующие коллаборационизм, в подпольном издательстве "Полночные издания" (Les Éditions de Minuit). После того как Франция была освобождена от захватчиков, многие ожидали, что писатель присоединится к хору обличителей предателей. Но нет! Мориак неожиданно выступил в защиту милосердия, призывая соотечественников проявить снисхождение к тем, кто оступился в годы оккупации.

Его гражданская позиция не ослабла и после войны. Мориак яростно выступал против колониализма и решительно осуждал применение пыток французскими военными в Алжире.

Его предпоследний роман "Подросток былых времен" (1969) встретил восторженный прием критиков. Главный герой книги - молодой христианин, рассказывает о первых этапах своей жизни. Центральное место здесь занимают размышления о сути христианства и роли Церкви в жизни людей. Стоит отметить, что отец Александр Шмеман очень высоко ценил творчество Мориака. В особенности роман "Подросток былых времен", откуда он выписал в свой Дневник следующую цитату:

"Он говорил, что благодаря мне прозрел: все, чем Церковь вызывает ненависть своих врагов, действительно заслуживает ненависти - это бывало и раньше, в любую годину истории человечества, - как заслуживает ее фарисейская религия мадам. Враги яростно нападали на те установления, перед которыми иные люди преклонялись, как, например, одержимый грегорианец Гюисманс. Но преклонение было так же бесплодно, как и проклятия. Мы с Симоном знали, что в известный момент истории Бог проявлял Себя, что Он проявляет Себя и поныне, в судьбах отдельных мужчин и женщин, которых объединяет общая черта - стремление теснее приобщиться к Кресту".

Советский Союз и Россия в восприятии Мориака

Мориак не боялся открыто говорить о том, что тревожило его в судьбе русской культуры при советском режиме. Его беспокоила судьба великих традиций - кто стал наследником Гоголя и Достоевского?

Особенно ярко позиция Мориака проявилась в его отношении к Николаю Бердяеву. Среди философов, высланных из России в 1922 году на печально известном "философском пароходе", именно Бердяев оказал колоссальное влияние на западную литературу. Его идеи нашли отражение в творчестве Олдоса Хаксли - философские размышления Бердяева стали эпиграфом к антиутопии "О, дивный новый мир" (Brave New World). Альбер Камю также не раз обращался к идеям Бердяева в своей книге "Бунтующий человек" (L'Homme révolté).

Для самого Мориака Бердяев был "необыкновенным человеком". Писатель признавался, что день, проведенный за чтением последней книги философа "Самопознание", стал одним из самых значимых в его жизни.

В своих размышлениях о России Франсуа Мориак не мог обойти стороной тревожные вопросы о судьбе русской духовной традиции. Его глубоко волновал вопрос: что стало с богатейшим наследием, воплощенным в творчестве таких мыслителей, как Бердяев? Не уничтожено ли оно под тяжестью государственного материализма?

Писатель с горечью размышлял о том, как было бы ценно прочесть духовную автобиографию современного последователя Бердяева, скрывающегося в тогдашней России. Его интересовало - создает ли кто-то подобную работу в тот самый момент? Мориак даже задавался вопросом, доживет ли он до того дня, когда сможет прочесть и порадоваться такому произведению.

"О, мы слишком хорошо понимаем, почему у Гоголя, Толстого, Тургенева, Достоевского не оказалось ни одного наследника в стране, которая прежде стояла во главе европейской литературы. Но если когда-либо этот наследник родится, если когда-либо зерно русского гения сумеет прорасти в стороне от советских оранжерей, дать цветы и плоды, это будет не то, что воображает Радек", - писал Мориак2, выступая против Карла Радека, который на I съезде советских писателей (1934) резко раскритиковал западную литературу, особенно произведения Марселя Пруста и Джеймса Джойса. Он считал их "буржуазными", "реакционными" и недостойными внимания советских писателей.

В послевоенном сборнике "Вырванный кляп" Франсуа Мориак опубликовал статью "Неведомая Россия", где выразил свое глубокое понимание русской души и культуры. Мориак верил в особую, "вечную" сущность России, которая существует независимо от политических и исторических катаклизмов. Писатель с восхищением отмечал, что именно через страдания и героические подвиги русский народ обретает право говорить с Европой на равных. Мориак видел в России силу, способную преодолеть любые испытания, сохраняя при этом свою уникальную духовную идентичность: "Когда в эти мрачные зимы мы слушали по радио великолепный ансамбль русских солдат, мы прекрасно понимали, что их пение пришло к нам из глубины веков". И дальше:

Франсуа Мориак ушел из жизни в 1970 году, но его творческое наследие продолжает жить, напоминая читателям о неисчерпаемой сложности человеческой души и вечных ценностях, которые остаются актуальными в любую эпоху.

1. Franjois Mauriac, Les paroles restent, P., 1985, p. 66. (В переводе Евгении Лысенко.)

2. Francis Mauriac, Journal 1932-1939, р. 212.

Полная версия на портале ГодЛитературы.