Посол Шекспира и хранитель театра. Памяти Алексея Бартошевича

Сегодня ушёл из жизни человек, который принадлежал театру целиком — Алексей Вадимович Бартошев - доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель науки, заведующий кафедрой истории зарубежного театра РАТИ(ГИТИС), заведующий отделом современного западного искусства Государственного института искусствознания. Лауреат премии К. С. Станиславского. Лауреат театральной премии «Чайка» в номинации «Патриарх». Один из первых лауреатов Российской национальной актёрской премии имени Андрея Миронова. Председатель Шекспировской комиссии Научного совета по истории мировой культуры РАН, член исполкома Международной шекспировской ассоциации. Ему было 85... Для меня это не просто утрата выдающегося театроведа а уход целой эпохи. В 1990-е годы он читал нам, студентам актерского факультета ГИТИСа, лекции по истории зарубежного театра, и именно с его интонации, с его увлечённости началось моё понимание, что театр — это пространство жизни. Его курс о Шекспире был событием. Мы не слушали, мы проживали вместе с ним каждую пьесу, каждый конфликт, каждую реплику. Бартошевич не преподавал — он дышал театром. Театр как родословная Он был потомком людей, для которых сцена была смыслом жизни. Внук Василия Качалова и актрисы Нины Литовцевой , сын Вадима Шверубовича , основателя постановочного факультета Школы-студии МХАТ, и его супруги Ольги Оскаровны , служившей суфлёром того же театра. Театр был его естественной средой, его домом, его генетикой. В юности Алексей мечтал стать актёром, но, как сам признавался, боялся быть «средним». Его редкий ум и самоирония направили его в сторону теоретического и исторического осмысления театра. Но при этом он никогда не был кабинетным учёным. Он говорил о сцене как человек, стоящий на ней. «Полностью потерять себя в театре должен каждый, кто имеет к нему отношение. Да, это чудище, которое пожирает людей. Но ведь это и мучительно, и сладко. Я по себе знаю». «Шекспир отвлёк» Он мечтал написать историю Художественного театра, но однажды мать принесла домой пятитомник Шекспира — и всё решилось.С тех пор Бартошевич не отпустил Шекспира, а Шекспир — Бартошевича. Он защитил кандидатскую диссертацию «Народно-гуманистические основы комедии Шекспира» (1965), затем докторскую — «Сценическая история драматургии Шекспира в Англии конца XIX — середины XX века. Основные этапы и тенденции» .Его называли «послом Шекспира в современной России» — и это не фигура речи. Бартошевич был тем редким исследователем, кто умел соединить научную точность с поэзией слова. Для тех, кто сомневался в существовании Шекспира, он говорил просто и спокойно: «Если кто-то из шекспироведов сомневается в авторстве Шекспира и ставит шекспировский вопрос, он не перестаёт быть шекспироведом». Он не боялся сомнений, потому что видел в них живую энергию познания, а не разрушение веры. Профессор, у которого театр становился живым Для нас, студентов 1990-х, Алексей Вадимович был не просто педагогом, а человеком эпохи. Его лекции — это был спектакль одной роли. Он входил в аудиторию с лёгкой улыбкой, говорил негромко, но каждое слово попадало точно в центр сознания. Он умел заставить текст звучать, а театр — дышать.Мы слушали, затаив дыхание, потому что чувствовали: перед нами — живой свидетель театральной истории, человек, для которого Шекспир был не предметом анализа, а собеседником. Наследие, которое остаётся Бартошевич — автор десятков публикаций, научных трудов, многолетний преподаватель, член экспертных советов и редакций. Он воспитал целую плеяду театроведов, режиссёров, исследователей.Он формировал вкус, культуру мысли и ту внутреннюю честность, без которой театр не существует. Сегодня, когда его нет, нам остаются его слова, его книги и, главное, ощущение подлинности, которое он нес. Он принадлежал театру без остатка — и, может быть, именно поэтому остался в нём навсегда. Спасибо, Алексей Вадимович. За Шекспира, за театр, за нас.