Директор Эрмитажа Пиотровский: культуру невозможно закрыть — она просачивается, как вода

— Михаил Борисович, совсем скоро стартует Международный культурный форум в Санкт-Петербурге. Скажите, пожалуйста, какие у вас ожидания в этом году?

— Говорить об ожиданиях от форума не совсем верно, потому что мы сами его создаем. Форум объединенных культур посвящен важнейшей задаче, которую наша страна взяла на себя: найти механизм взаимодействия суверенных культур. Сейчас все культуры подчеркивают свою суверенность, свою самобытность. И одновременно они существуют в едином мире. Как это совместить? Как совместить с суверенностью некие положительные черты глобализма, от которого все отказываются?

Для этого нужен специальный механизм, потому что это две противоположные вещи. Наш форум уже в течение нескольких лет создает этот механизм через участие людей, через активную отработку разных приемов, форм, жанров. В частности, через Эрмитажную премию, которая присуждается российскому деятелю культуры и, условно говоря, иностранному деятелю культуры, который тоже активно работает с Россией.

—Могли бы вы чуть подробнее рассказать про Эрмитажную премию?

— Это часть церемонии форума. Форум одновременно очень деловой — там обсуждаются острые проблемы кино, искусственного интеллекта, театра, музыки, традиционных ценностей. И он с мощной культурной программой, потому что встречаются деятели культуры, показывают друг другу свои работы. Происходят очень важные встречи руководителей российской культуры, министров культуры с министрами культуры разных стран.

Очень много церемоний. Среди них — вручение Эрмитажной премии, уже два года, как ее присуждают. Она — за вклад в культуру, ее получают два человека. Это очень символичная вещь — маленькая копия Колыванской вазы — знаменитой грандиозной вазы, которая стоит в Эрмитаже. Это шедевр камнерезного искусства, большая и при этом необыкновенно красивая вещь. Ее вручали первым Валерию Гергиеву, Борису Эйфману, Начо Дуато, Поладу Бюль-Бюль оглы.

В этом году иностранная премия присуждена Теодору Курентзису. Это знак признательности российской культуры деятелям, которые с ней связаны. При этом премия Эрмитажная, поскольку Эрмитаж — это и есть тот самый символ непростого сочетания суверенности и всемирности.

Вот мы стараемся эту символику продолжать, она продолжается и в этой премии. И конечно, я очень рад, что Теодор в этом году избран для этой премии. Он блестящий, замечательный дирижер и замечательное явление нашей культуры, потому что он как раз совмещает это сочетание европейской культуры, живущей в России, на основе, скажем так, православия и Греции. И у него это блестяще получается. Мы очень рады, что он, как это часто бывает в России, в разных местах создает особую художественную атмосферу. Сейчас мы очень рады, что он в Петербурге.

Надо сказать, что это замечательное явление, и он прекрасно умеет представлять это явление, рожденное в России, во всем мире. Он одновременно и в мире — я так понимаю, сейчас он в Зальцбурге, — где он представляет и себя, и культуру России, для которой он так много делает. И очень важно, что Эрмитаж для него не только символический механизм, мы давно и очень много с ним сотрудничаем: и с ним самим, и с его музыкой.

Мы сотрудничаем в художественных проектах, мы помогали им выступать у нас, когда у них были проблемы с помещениями. У нас выступают и Musica Aeterna, и хор Musica Aeterna, и балет. У нас была новая вещь: Musica Aeterna создала специальную программу для выставки Каспара Давида Фридриха. Они создали такой музыкальный саундтрек, подобрали произведения, которые ассоциируются с разными картинами Фридриха. Это было нечто потрясающее. Сочетание живописи, музыки и нашего вклада в большой европейский процесс празднования этого великого художника. И мы готовим на следующий год проекты. У нас есть планы. Так что он еще и очень эрмитажный музыкант.

—Все сошлось.

— Все так, все идет.

— Премия в этом году вручается 13 сентября?

— Премию вручают обычно в последний день форума. Сейчас это будет 13-е. Мы в Эрмитаже любим число 13. Иосиф Абгарович Орбели, директор Эрмитажа, всегда выбирал 13-й этаж, 13-й номер. Вручение происходит в Георгиевском зале Зимнего дворца, в самом торжественном зале Российской империи и России, российской культуры. Это всегда бывает очень красиво. И замечательные вазы уже прибыли, их делают там же на Алтае мастера, которые создавали знаменитую Колыванскую вазу.

— На ваш взгляд, какие вопросы на форуме стоит поднять в первую очередь? Может быть, какие-то три главные темы?

— Тут много очень важных вопросов, все они очень острые. Вся эта система: что у нас общее, что разное, как это все сочетать. Другая важнейшая тема — традиционные ценности. Мы очень много об этом говорим. Все говорят: "Да, сохраняем традиционные ценности". Но что это такое? Никто особенно не знает, потому что на самом деле они у всех разные. В этом-то и проблема. Это легко объявить, а надо понять, где они общие, а где разные.

Мы знаем, что семья — это ценность, но семьи во всем мире, в разных культурах строятся по-разному. Вот для этого нужно много говорить и обсуждать. Это и будет обсуждаться: каким образом происходит синтез культур? Например, у нас есть целая тема "Славяно-тюркский синтез" — это глубокие корни истории России. Евразия, Азия, Европа. Все эти вещи, которые легко произносятся, но очень трудно осуществляются в конкретной культурной жизни. Эти механизмы теоретически и практически прорабатываются. У нас происходят замечательные встречи людей разных культур.

Буквально только что прошел оргкомитет форума, утверждены многие программы. Одна из важнейших тем — искусственный интеллект, она уже каждый год очень интересно представлена на форуме. Причем в этом году будет больше про риски, которые создает искусственный интеллект. А это действительно очень разные риски, и мы там тоже будем выступать.

Эрмитаж, например, создал новый вариант арт-токенов и NFT. Мы сделали первые NFT такого рода, потом все стали делать свои. Сейчас это уже, казалось бы, не так интересно, но на самом деле интересно, потому что найдена хорошая схема: NFT создаются для вещей, идущих в реставрацию. Вещь фиксируется до реставрации, проходит реставрацию — и той вещи уже нет. Поэтому электронная фиксация становится по-настоящему уникальной. Мы будем рассказывать об этом. И много других вещей, связанных с искусственным интеллектом, которые будут здесь прорабатываться: как мы можем избежать рисков и как использовать его возможности.

У нас есть секция "Театр", есть секция музеев, которую я возглавляю. У нас будет два очень важных круглых стола. Первый круглый стол — про новые музеи. С музеями сейчас происходит очень интересная вещь. Во всем мире в рамках общей "культуры отмены" происходит отмена музеев эпохи Просвещения. Что такое Просвещение? Это эпоха колониальных захватов. И часто говорится о том, что музеи — порождение колониальных захватов, что они грабители, хранят краденое и т.д. Эта кампания очень активно идет во всем мире, и, кстати говоря, у нас тоже.

Но одновременно во всем мире создаются новые музеи, причем потрясающие. Сейчас на Аравийском полуострове один за другим появляются музеи, причем универсальные, а не просто местные, — потрясающие музеи. В Китае тоже. Будет рассказ о новом грандиозном Египетском музее. В Африке создаются новые музеи. То есть, с одной стороны, западная модель музея как бы подвергается сомнению, а с другой — оказывается, что она действительно универсально работает, и ее начинают приспосабливать. Это одна часть.

Другие круглые столы у нас будут очень острые, посвященные, как мы называем, "острым углам музейного пространства". Это вопросы отмены музея, о которых я уже сказал. У нас будет специальная панель, посвященная защите памятников культуры во время военных конфликтов, специально посвященная Ближнему Востоку. Здесь есть хороший опыт, и у нас есть коллеги с Ближнего Востока.

Что на самом деле надо делать? Есть всегда пропагандистско-шумовая часть: "Не трогайте, ах, это случилось!" А есть практическая часть, которую мы в России знаем хорошо: что надо делать, чтобы спасти, что надо делать, чтобы восстановить, и как восстанавливать. Вот эти сложности конкретной работы и теоретические вещи — они все вместе будут объединены. Мы вместе с Центром Примакова как раз проведем такие обсуждения, они будут очень полезными.

А есть и другие острые вопросы. Например, простая вещь — апроприация. У каждой культуры есть свои достоинства. Раньше считалось нормальным, что, если одна культура что-то берет у другой, — это хорошо. Теперь это не совсем так. "Как вы посмели взять образец, сандалии индейцев мексиканских, использовать в европейских сандалиях? Вы украли наши традиции, присвоили себе!" — я привожу новейший пример, который даже поддержал суд. Очень много звучит: "Моя культура, ее нельзя трогать, ее нельзя воспроизводить, она моя, а вы ее не понимаете".

Если по большому счету какие-то символы, знаки древнеегипетской культуры в европейских городах — понимаем мы их или не понимаем, воспринимаем как экзотику? Много подобных важных споров. Так же, как атрибуция: кому принадлежит художник? Например, кому принадлежит Леонардо да Винчи? Итальянцы очень хорошо говорят, что он "ихний". Но мы знаем, что он умер во Франции, а родился-то он в Италии, конечно, в Тоскане, но тогда никакой Италии не было, были разные герцогства. Вот как определить — тосканский художник?

—Вечные споры.

— И эти споры сейчас иногда переходят в политическую сферу. Ну, Айвазовский — у нас хороший пример. Это тоже надо обсуждать, потому что надо понимать: есть вещи, которые могут вызывать вражду. Надо делать так, чтобы они вражду не вызывали, для этого обязательно нужен нормальный подход. Мы это тоже все обсуждали в прошлые годы и будем обсуждать дальше.

— Михаил Борисович, вы с таким удовольствием говорили об искусственном интеллекте и искусстве, об этом взаимодействии. То есть вы одобряете, вам нравится это все?

— Это реальность, и надо с ней работать. Но мы же помним: недавно у нас не было телефонов, не было Google и интернета, а сейчас все есть. И мы, прежде чем думать, сначала набираем в Google. А он теперь еще выдает мнение искусственного интеллекта, который ошибается в 50% случаев, как правило.

— Да, между прочим.

— Потому что он берет из нашей информации, что у него есть под рукой. И он показывает, насколько наша информация, находящаяся в интернете, ущербна — и по данным, и после каких-то настроений. Поэтому это, то, что вы говорите, — это те риски, которые надо оценивать и понимать нам самим.

Сам искусственный интеллект очень удобен лентяям. Мы все знаем, что делают студенты, пользуясь им. Я уже читал, что в Америке и профессора пользуются и их тоже ловят за плагиат. Но на самом деле это вещь, на которую нужно посмотреть: а что делает человек, если не цифра, нолик-единичка? Человеческий мозг должен действовать по-другому, и он может работать по-другому. Вот этот поиск на этом и строится.

Я говорю "лентяям"... Бюрократам очень удобно: как будто бы цифровизация — это примитивно по полочкам. Все разложили: циферки, полтора процента, семь процентов, восемь — и проверяем потом. Это удобно для ленивых исполнителей. Но это серьезная проблема, связанная с серьезнейшей проблемой бюрократизации, которой очень помогает искусственный интеллект. Вот эту проблему мы тоже сейчас активно обсуждаем в Союзе музеев России.

Мы готовим целый ряд программных материалов для развития музеев России. И использование искусственного интеллекта — как его правильно использовать? Это нормальная вещь. Была печатная машинка, теперь компьютер, будет нормальный искусственный интеллект. Но надо нормально понимать, что у нас есть своя сфера.

— Какие вопросы с зарубежными коллегами в первую очередь хотелось бы решить в рамках форума?

— Вы знаете, я думаю, что нам прежде всего нужна нормальная форма взаимодействия. Каким образом мы смотрим друг на друга? Сейчас много политических препятствий. Сейчас в условиях блокады мы вспоминаем и прошлый опыт: что делать во время блокады, как делать, чтобы тебя видели? Слава богу, у нас есть новейшие технологии. Люди могут, не приезжая к нам, видеть, что у нас происходит. И надо делать так, чтобы они могли это видеть, потому что есть много желающих, но не всякий решится поехать.

Каким образом сделать так, чтобы наши люди присутствовали, чтобы российский флаг присутствовал всюду? Вот я уже говорил: Курентзис в Зальцбурге. Вчера в Венеции полторы тысячи человек смотрели пятичасовой фильм Александра Сокурова, и российский флаг развевался над Венецией, по поводу чего были определенные протесты.

Каким образом русский, российский флаг поднимается? Я не зря вот этот переход делаю — русско-российский, — это тоже важная вещь для понимания наших задач. Приходят люди, люди видят. Когда мы делали наши знаменитые выставки в Париже, в Булонском лесу развевался российский флаг. Вот это тоже часть нашего культурного общения. Рассматриваются такие схемы, как сделать так, чтобы мы присутствовали в разных формах, которые приемлемы сегодня. Прежний такой размах явно не получается, но есть другие способы, которые, может быть, более изящные, более тонкие.

— Но, несмотря на все эти блокады, как вы сказали, все равно о нас знают, о нас помнят, и мы везде присутствуем.

— Мы действительно везде присутствуем. Но нам нужно понимать, что так вышло в этой острой ситуации. В свое время я много писал и все говорили: "Да, конечно, когда ситуация обострилась, мосты культуры должны быть взорваны последними". Я так говорил, это брали в цитаты, писали во всем мире, говорили: "Да, да, да". Как только возникло обострение, оказалось, что их стали взрывать первыми. И сейчас попытка отмены русской культуры — это совершенно направленная вещь. Пускай там работают нефтепроводы, а культуру — мы вот так закроем. А она все равно просачивается, как вода. Но что это такое? В общем, естественный процесс. Именно культурные связи и желание создавать культурные связи как можно сильнее — потому что они самые крепкие и самые важные.

Во-первых, сама культура не дает оторвать, а во-вторых, мы строим — и люди, для которых [важна ] культура во всем мире, — строят вот эту схему, по которой все равно эта культура — она наша общая. Дело не в том, что русская культура такая хорошая, поэтому ее нельзя отменить. Она уже часть мировой культуры. Вот это нужно все время делать: чтобы то, что мы создаем, люди воспринимали уже как свое, не только как наше, не как экзотику. Это относится и к восточным культурам, которыми я занимаюсь, и к нашей культуре, и к европейской — не как экзотику, а как свою. Как это делать? Вот для этого, в частности, существует наш форум.

— Мы очень ждем форум и ваши сессии, безусловно. Михаил Борисович, поделитесь с нами, на ваш взгляд, главными выставочными проектами в Эрмитаже в новом учебном году.

— В новом сезоне? У нас будет громадная выставка, посвященная портрету, в конце года. Это очень важная философская выставка — "Портрет". Хорошо ли изображать человека? Не крадешь ли ты душу, когда берешь изображение человека? В чем отличие иконы и портрета? Тут много таких вопросов. Кроме того, что очень интересно посмотреть, как развивается история портрета, здесь рождается философия.

В следующем году мы делаем большую выставку, посвященную Екатерине I. Нас все время обвиняют в имперских сюжетах, в имперскости Эрмитажа. Выставка о Екатерине I — это возможность посмотреть как развивались вещи, заложенные Петром. На самом деле очень многое из того, что Петр задумал, его последователи осуществляли.

У нас будет новая выставка, посвященная барону Штиглицу, создателю великого училища, музея, человеку, который стимулировал собирательство. То есть такой образ мецената во всех сферах искусства, который одновременно рассказывает о том, как Россия строит диалог культур. Потому что Штиглиц — меценат, который собирал культуры, из этих культур родились в значительной мере коллекции Эрмитажа.

Будет у нас и другая выставка. У нас имперская история, идеология культур, и вот будет прекрасная выставка "Три императора", где будет диалог культур: три российских императора и три китайских императора. У нас — династия Романовых, у них — династия Цин, последняя китайская. Они почти совпадают по времени с династией Романовых. И там получается очень интересная параллель. Они известны, начиная с Петра и дальше. И вот — роскошь по-русски, роскошь по-китайски. Это все будет очень мощно представлено. У нас две выставки: и в Главном музее Китая, в Гугун, и у нас.

Любимая тема — шедевры, рожденные реставрацией. И будет выставка под названием "Новые голландцы". Это громадный массив голландской живописи из Эрмитажа, которая становится сейчас доступной, понятной. Только после реставрации — она в хорошем состоянии. Это не тот набор, который привычен. Это более поздняя голландская живопись. Это будет открытие и для нас, и для голландцев. Эти новые голландские имена сверкают благодаря реставрации. У нас очень большая, одна из лучших в мире коллекций голландской живописи. В Голландии — лучшая, а следующая — в России. Очень любили голландскую живопись, и поэтому там все время каждая реставрация выявляет какие-то новые изумительные шедевры.

А рядом будет выставка про трех святых Себастьянов. Отреставрирован Тициан — это один из величайших шедевров мирового искусства. Другой святой Себастьян — Бернардино Луини, это символ, а третий — просто страдающий. Вот образ действительно святого, которого убивали — расстреливали из луков, все знают, но не все помнят, что его этими стрелами не убили до конца, он остался жив. Поэтому он и считается защитником людей от чумы. Тициан написал этот портрет Святого Себастьяна, пытаясь защитить себя и семью от чумы, — не защитил, они все умерли. Но вот это тоже особая роль искусства. Тут много разных идей вокруг. И нужно напомнить о том, сколько много разных философских смыслов в этом. Вот это только несколько вещей, которые мы будем делать.

— Михаил Борисович, если говорить об аудитории Эрмитажа сегодня, популярен ли он среди молодежи? И кто вообще чаще всего посещает Эрмитаж?

— Эрмитаж посещают много. Кстати, мы в этом году объявили, что 1 сентября в очередной раз для учащихся Эрмитаж бесплатен. Мы сейчас готовим целую систему новых льгот: бесплатные дни для пенсионеров, студентов, детей, школьников. Система бесплатных дней — почти каждый месяц в разные праздники у нас тоже есть и будут бесплатные дни. Мы постепенно стараемся создавать более мягкую, более широкую систему льгот. Молодежь ходит много.

Вообще в Эрмитаже сейчас очень хорошие изменения с посетителями и качеством посетителей. Мы отодвинули туристические группы на утро и вечер. Там все нормально, их много. Но очень много стало индивидуальных посетителей. Люди, которые приходят парами, люди, которые приходят с детьми. И видно, как они смотрят, они ищут, что посмотреть. Иногда они ошеломлены тем, что находят. Они не идут по определенному известному маршруту. В общем, очень заинтересованная аудитория.

Для нее мы делаем и выставки очень разные, и создаются всякие события вокруг, театральные события. Вот сейчас у нас выставка ар-деко. Вместе с выставкой ар-деко у нас там каждые две недели, по-моему, делались джазовые вечера, поскольку ар-деко — это джаз. И вот джазовые вечера — люди уже приходят немножко в другое время. Что касается молодежи... я такой термин не очень принимаю, потому что это очень общее. У нас есть поколение Z, поколение альфа, поколение Y, и у них у всех разные подходы. Все эти подходы нужно учитывать — и мы стараемся учитывать.

То, что называется инклюзией, — это такая сегментация, когда для каждого сегмента посетителей есть свое. Но у нас большая часть посетителей, уже в Главном штабе, — это люди моложе 36 лет, очень много пар. Очень разнообразный и восприимчивый посетитель. Кое-кому надо проводить ликбез, но очень большому количеству людей ликбез проводить не надо. Они сами найдут в Эрмитаже то, что им нужно. В этом прелесть музея. В музее есть все для всех.

— А что касается Пушкинской карты — много ли посетителей приходит по ней?

— Пушкинская карта — замечательное, гениальное изобретение. Смысл его в том, что люди понимают: бесплатность не бесплатна. Это очень важно, потому что у нас такой менталитет, российский, южный менталитет: если бесплатно, значит, плохо. В северных странах знают, что бесплатно — это привилегия. Пушкинская карта объясняет, что все-таки некие деньги туда вкладываются. Мы сделаем сейчас, будем делать и для студентов бесплатные дни помимо Пушкинской карты, потому что по карте ходит очень много, но там очень много бюрократических препон.

Понимаете, там столько этих попыток... У нас борьба с коррупцией часто превращается в источник коррупции. Там надо утвердить, здесь надо что-то утвердить, банки переводят — не переводят. У нас даже висит на экране на сайте, что вот, извините, такие-то операции с Пушкинской картой провести невозможно, потому что у банка все это не налажено.

— То есть это сложно технически?

— Это технически — излишняя бюрократизация. Вечная ситуация: излишний контроль приводит к потере контроля. Я об этом говорю. Мне кажется, что раз-два, три-четыре клеточки, цифры — они все решают. Но они часто не решают, потому что они легче сбиваются, когда нет человека, который исправит ситуацию в секунду. Так часто получается. Мы с ней дальше работаем. В целом результаты очень хорошие, но мы ее совершенствуем и постоянно даем разные предложения, как это должно быть лучше.

— Но мы надеемся, что проблемы эти решатся.

— Они решаются. У нас каждый день проблемы — решаем.

— Михаил Борисович, вы два года назад сказали: "Мы имеем дело с резким падением культурного уровня". А что-то изменилось за эти два года, на ваш взгляд?

— Мы стараемся его менять, и он меняется. Если появляется все большее и большее количество людей, которые уже находятся на этом уровне, они воспринимают в том числе сложные вещи. Но при этом есть еще довольно много людей, не воспринимающих сложные вещи. Причем это не то чтобы люди недостаточно образованные, а это как раз часть людей образованных, такой слой, рожденный последними годами, когда люди думали больше про деньги и все через деньги воспринимали. Это люди, которым еще надо объяснять...

Откуда я это беру? Откройте социальные сети и посмотрите реакцию людей, условно говоря, "диванных комментаторов". Сколько там злобы, злости! Люди совершенно не ходят в музеи, но им нетерпимо: "Если мне не нравится, значит, этого не должно быть".

И вот эта нетерпимость — она заметна довольно сильно, она рождена последним временем. Я думаю, что мы много делаем для того, чтобы уровень поднимался. Но для этого нужны и системы инклюзии. Когда мы говорим "инклюзия" — это не только для слабовидящих, для слабослышащих людей, это для всех. У каждого человека есть особые потребности. Кто-то малообразованный — ему надо рассказать самые азы. Кому-то интересен только дворец и как жили цари — через это можно рассказать, какие великие бывают художники. А кто-то слишком образован, и ему нужно что-то необыкновенное, гурманство.

У нас есть и гурманские выставки: одна картина и т.д. Разные сегменты. Кому-то интересно итальянское искусство, кому-то французское, кому-то русское. Вот сейчас у нас блестящий, огромный всплеск в стране интереса к русскому искусству, и это замечательно. Люди истосковались по нему, и это самая лучшая форма социального опроса. Мы говорим "поддержка общего курса страны" — так вот интерес к русскому искусству как раз показатель этого. Значит, нужны разные сегменты. Это все для всех. Есть разные варианты. Человек должен искать, что для него есть хорошего, интересного. Всегда все есть.

— А в Эрмитаже — все для всех, как вы сказали?

— Все для всех. Есть Эрмитаж. У нас же есть здание, которое в русской истории сыграло роль. У нас одновременно Леонардо да Винчи и Екатерина Великая. В зале да Винчи в Эрмитаже висят картины Леонардо да Винчи — замечательно. Рядом — школа Леонардо да Винчи, уже проблема обсуждения да Винчи. А наверху — рельефные портреты русских полководцев: Потемкин, Суворов, Румянцев-Задунайский — это тоже часть Эрмитажа. И тут же барочная итальянская живопись наверху. Это все вместе, все в Эрмитаже есть.

Значит, можно ловить и ту и другую [аудиторию]. И это загадка. Но это способ повышения культурного уровня. Эрмитаж сыграл огромную роль в повышении культурного уровня в России, в Советском Союзе. Это была очень мощная политика: что все должны приходить в Эрмитаж — и дети, и взрослые, и военные, курсанты. И действительно, уровень страны был очень высокий. Сейчас он немножечко из-за денег снизился. Но мы работаем, поднимаем, и, в общем, есть положительные сдвиги.

— Михаил Борисович, и в заключение — вопрос о наших исторических регионах и Эрмитаже. Какое сейчас с ними сотрудничество и будут ли, может быть, какие-то взаимные выставки?

— Во-первых, у нас есть общая политика Эрмитажа. Эрмитаж имеет свои центры в разных концах России. У нас есть и другая форма — "Дни Эрмитажа" в разных местах России. Это и Юг России. Я не люблю понятие "новые регионы", вы их правильно назвали — это исторические регионы. Сейчас у нас прошли "Дни Эрмитажа" в Курске. Это электронное представление, лекции Эрмитажа, рассказ об Эрмитаже.

С губернатором Курской области мы будем обсуждать следующие дни Эрмитажа, какая будет программа. И мы предлагаем провести примерно пять разных стажировок сотрудников музеев Курской области. Мы предлагаем несколько электронных выставок. Например, вот сейчас мы готовим уникальную выставку "Женщины-художницы в Эрмитаже" и ряд других вещей, совершенно конкретных. Стажировки, приезд групп детей из Курской области в Эрмитаж. У нас есть целая программа сотрудничества с Донецкой художественной галереей. Там есть картины, которые были когда-то переданы из Эрмитажа. Мы собирались их у нас показать, отреставрировать и про них рассказать.

У нас будет совсем необыкновенная история для Мариуполя. Есть такая знаменитая Августовская икона Богоматери, которая явилась в 1914 году и предрекала победу русской армии. Мы устроим вокруг нее церемонию на Дворцовой площади — будет передана копия этой Августовской иконы, подаренная городу Мариуполю. У нас есть объединение "Мастер-класс" — я председатель. Художники Петербурга, Ленинграда устраивают пленэры на Дворцовой площади. И вот часть этого — создание копии Августовской иконы. Это очень важный символ военных побед, и она поедет в Мариуполь. Вот такие не совсем стандартные вещи.

—Когда состоится эта церемония?

— Это будет у нас в середине сентября.