Есть фотографы, которые не просто ловят свет и тени, а умеют остановить дыхание времени, выхватить из потока жизни ту самую искру, в которой отражена вся суть человека. Михаил Гутерман - Фотограф. В его архиве отражена целая эпоха, которую он сумел сохранить в своих кадрах . Его «залежи» - это тысячи снимков, живая история российского театра. Молодой Янковский, Виктюк, «фоменки» без своего здания, Караченцов на первой обложке «Театральной жизни»… Он снимал так много, что сам порой удивляется объему своего наследия. Гутерман пришел в фотографию не по расчету, не по плану, а по зову сердца - тому самому, который заставляет человека в середине жизни бросить чертежи и кульманы, чтобы взять в руки «Зенит» и начать делать робкие кадры. Инженер-теплоэнергетик, он однажды купил фотоаппарат у знакомого, проявил первую пленку - и больше не смог вернуться к прежней жизни. Береза у реки, снятая на заре его пути, казалась ему тогда чудом. Сегодня он с усмешкой смотрит на ту первую наивную работу, но именно она стала дверью в мир, где он навсегда останется мастером «живого кадра». Гутерман - не просто театральный фотограф. Его камера оказывалась в нужное время в нужном месте так часто, что это уже не везение - это судьба. Его пустили за кулисы Театра на Малой Бронной, где царил Анатолий Эфрос. Лев Дуров, ставший его «крестным отцом», однажды, когда на мгновение ослепленный лучом прожектора, он закрыл глаза, крикнул ему во время спектакля: «Не спи - замерзнешь, Мишка!», - и Гутерман понял, что стал своим. Он снимал репетиции, которые больше никто не видел: «Нового Дон Жуана» с Далем и Любшиным, «Отелло», «Месяц в деревне». Он снимал Олега Даля - замкнутого, недоверчивого, но вдруг раскрывшегося перед его объективом. Он ловил Аркадия Райкина в парикмахерской, за полгода до ухода, с печалью в глазах. Он запечатлел Юрия Никулина с рюмкой в руках, Филатова, читающего свою сказку, Ульянова, перегнувшегося через ложу Вахтанговского театра. Олега Табакова, Олега Меньшикова, Евгении Миронова, Елену Яковлеву и ещё многих, многих знаменитых и любимых артистов. Его архив - это не просто коллекция снимков , а история театра в лицах . Гутерман не любит постановочных портретов. Его стихия - репортаж, мгновение, когда человек не позирует , а просто есть . «Я охотник, - говорит он. - Моё дело всех их ловить в объектив». Он не объясняет, как, когда и почему нажимает на кнопку, потому что он – чувствует это мгновение . Живой кадр для него не обязательно движение. Иногда это - поворот головы, взгляд в сторону, даже спины актеров, уходящих в глубину сцены. Главное - чтобы в кадре была жизнь , а не просто изображение Но Гутерман не просто хранитель прошлого. Он продолжает работать, экспериментировать, ловить новые мгновения. Даже получив награду за «Выдающийся вклад в фотографию», он не останавливается. Мечтает о выставке портретов - о той, где соберутся все его герои: известные, забытые, ушедшие. Он не любит пафоса, не говорит высоких слов о миссии художника. Но когда он берет в руки камеру, происходит чудо: люди на его снимках становятся настоящими . Без масок, без прикрас - такими, какие они есть. «Если зритель, взглянув на твой снимок, захочет пойти на спектакль - значит, ты сделал свое дело», - считает он. И нам посчастливилось видеть театральный мир его глазами. О выборе пути Михаил Михайлович, вы пришли в фотографию в зрелом возрасте, сменив профессию инженера-теплоэнергетика. Ваш первый снимок - береза у реки - вас «поразил». Что именно вы тогда увидели в этой фотографии? Что стало той точкой невозврата, после которой вы поняли: «Это моё»? Да, моя фотографическая жизнь началась с этого ничем не примечательного банального кадра березы с отражением в речке. Я сейчас даже не стал бы поднимать камеру, чтобы снять этот ничем не примечательный сюжет. Тогда я в собственной квартире составил растворы, проявил пленку, просушил, напечатал. Это стало отправной точкой, я почувствовал новые возможности самовыражения. После этого я стал снимать жанровые сюжеты. Тогда появились три девочки с игрушечными детскими колясками, фото которых я назвал «Играем в дочки-матери», и серия «Люди и звери» - про то, как в зоопарке дети смотрят на животных. Потом каждый год я снимал праздник ветеранов 9 мая в Парке Горького. Выставка старых автомобилей, выставка собак, одна из которых была в человеческих очках. И так продолжалось некоторое время. Потом я начал снимать в театрах, когда разрешали. Вот так началась моя театральная фотографическая жизнь. О театре и первых шагах Как вас, человека «со стороны», приняли в театральной среде? Ведь сначала к вам могли относиться с недоверием… Лев Дуров стал вашим «крестным отцом» в профессии. Как это произошло? Мне повезло, что первым театром, в который я попал, стал Театр на Малой Бронной. Лев Константинович Дуров, который мне покровительствовал, водил по гримуборным, знакомил со всеми. Неудивительно, что мой первый фотобуклет назывался «Лев Дуров». В то время в театре была масса интересных актеров: Леонид Броневой, Герман Мартынюк, Михаил Косаков, Анна Каменкова, Ольга Яковлева и другие интересные актеры. И я стал ходить потихоньку на репетиции. Ко мне привыкли и уже не удивлялись «кто такой» и «почему ходит снимать». Потом в театре попозже появился Олег Даль, я его снимал на репетициях у Эфроса. Однажды Эфрос попросил принести ему «контрольки» после спектакля «Отелло». Я принес десять 10 на 15 «контрольки», дрожащими руками разложил перед ним. Эфрос великодушно сказал: «В этом что-то есть». Это было высшей мерой похвалы для меня, и стало началом новой эпохи театральной жизни, которой я воспользовался. Вы упомянули, что снимали репетиции Эфроса с Олегом Далем - кадры, которых больше ни у кого нет. Как вам удалось запечатлеть такие моменты? Непросто было работать с Олегом Далем, он всегда был сосредоточенный и не очень контактен. Но в процессе съемки постепенно оттаял, подобрел и даже шутил. После съемки мы очень подружились. В 1985 году у меня была выставка «Олег Даль», которую открывал Михаил Михайлович Козаков. С кем после съемок с кем сохранились хорошие отношения? Из тех с кем после съемки сохранились хорошие отношение - это с Николаем Караченцевым. С его фотографией была первая в моей жизни обложка в 1992 году в журнале «Театральная жизнь». О секретах мастерства Вы предпочитаете репортажные портреты постановочным. Почему? Ведь многие фотографы стремятся к идеально выверенным кадрам. Насчет секретов мастерства… Сначала первые лет пять снимал традиционно, что считается, в общем, негативным. «Традиционно» - значит, каждый так может снимать. А снимать нужно всегда так, чтобы был только твой индивидуальный почерк, чтобы ты мог снять какой-то необычный ракурс, найти какую-то динамику или что-то еще. Что касается меня, то я предпочитаю снимать репортажные портреты, не люблю постановочные, когда смотрят в объектив. Раньше я даже часто просил актеров: «Сделайте вид, что вы не видите, что я вас снимаю». О технике и времени Раньше вы маскировали шум «Зенита» куртками, а сейчас работаете с цифрой. Что из прошлого опыта вам особенно дорого? Кажется в 2004 году я перешел с пленочной камеры на цифровую. Это, конечно, намного удобнее, бесшумнее, и главное, ты видишь то, что снимаешь. Это очень важно. Вы сказали: «Для каждого щелчка должна быть мотивация». Как вы объясняете себе, почему нажимаете на кнопку? Что касается мотивации для каждого щелчка, трудно судить. Каждый выбирает это по себе, либо ты видишь, либо не видишь, у каждого свой подход. Перед тем как нажать, конечно, должно быть какое-то восприятие, что это интересно, необычно. О легендах театра и архивах В вашем архиве - тысячи снимков, целые эпохи. Есть ли среди них кадр, который вы считаете самым ценным? Из съемочных удач, пожалуй, мне удалось снять Аркадия Райкина в «Чародейке» на Калининском проспекте, и Михаила Сергеевича Горбачева в ложе Театра Маяковского. О любви к профессии Вы сказали: «Я не хожу в театр как зритель». А когда в последний раз смотрели спектакль просто для себя? Как зритель в театр не хожу, некогда. Когда работал в журнале «Театральная жизнь», в который попал в 1992 году, то, как зрителю было невозможно ходить, только как съемщик. Советов, конечно, не даю, это все чисто индивидуально в театральной фотографии все на каких-то эмоциональных составляющих, на динамике. Ваш совет тем, кто хочет снимать театр так, как это делаете вы? Тем, кто хочет снимать театр, не стоит вникать и сопереживать во время съемки тому, что происходит на сцене. У снимающего другая задача – нужно снять интересней и необычно, чтобы зритель, увидев где-то фотографию, захотел пойти на спектакль. Посмотрите, например, фрагменты съемки спектакля «Крик лангусты» в Театре Вахтангова. О наградах и будущем Недавно вы получили награду за «Выдающийся вклад в фотографию». Что для вас значит это признание? Ну, конечно, приятно, что там говорить. О чем вы мечтаете как фотограф? Может быть, есть незавершенный проект? О чем мечтаю как фотограф? Хотелось бы устроить выставку портретов, снятых за всю свою большую театральную жизнь.