Художественный руководитель московского драмтеатра «Модерн» Юрий Грымов в программе «Умные парни» от 18 апреля 2025 года.

Я думаю, что театры с нововведением — продажей билетов по паспортам — живут по-разному. Я читаю и блоги, и общаемся с коллегами, понятно, что это тяжёлая ситуация, многие театры просели, по разной статистике, от 30 до 50, даже 70%, особенно детские. Е.ВОЛГИНА: 15:06 в столице. Радиостанция «Говорит Москва». У микрофона Евгения Волгина. Наш сегодняшний умный парень Юрий Грымов, худрук московского драматического театра «Модерн», режиссёр театра и кино, заслуженный артист России. Юрий Вячеславович, я вас приветствую. Ю.ГРЫМОВ: Очень ответственно, вы знаете, вы сказали, мне понравилось, умный парень. Мне понравилось, что парень, и не понравилось, что умный. Е.ВОЛГИНА: Почему не понравилось? Ю.ГРЫМОВ: Вы представляете, вы меня поставили в такую ситуацию, что я сейчас должен постоянно соответствовать. Е.ВОЛГИНА: Это констатация факта. Ю.ГРЫМОВ: Нет. Вот сейчас я что-то скажу, я думаю, а нормально, соответствую? То, что парень, это бесспорно, киньте в него камень, если это девочка. То есть это понятно. Е.ВОЛГИНА: Но к нам девочки тоже приходят и они, кстати, не задают вопрос по поводу… их не смущает. Ю.ГРЫМОВ: Но я просто кокетничаю. Е.ВОЛГИНА: Давайте попробуем. Ю.ГРЫМОВ: Давайте. Е.ВОЛГИНА: Координаты эфира: СМС +7-925-88-88-948, Telegram для сообщений govoritmskbot, смотреть можно в Telegram-канале, в YouTube-канале и в нашей официальной группе «ВКонтакте». Давайте начнём с административных вопросов. Это билеты по паспорту. Потому что это ввели в целях борьбы со спекулянтами, но вот как-то с этим театры живут теперь? Ю.ГРЫМОВ: Я думаю, что театры с нововведением — продажей билетов по паспортам — живут по-разному. Я читаю и блоги, и общаемся с коллегами, понятно, что это тяжёлая ситуация, многие театры просели, по разной статистике, от 30 до 50, даже 70%, особенно детские. Театр «Модерн», которым я руковожу, я очень рад, что в пике. То есть, когда случилось это распоряжение департамента культуры, мы в пике просели на 12% в продаже, сейчас мы вернулись на 8%. То есть минус 8%, чем могло бы быть в плюс. Но нам легче, потому что, во-первых, аудитория театра «Модерн» 35+, их это не смутило, я вам честно говорю. Показатель то, что мы не просели по продажам — это первое. Второе у нас в театре «Модерн» идёт 32 спектакля в месяц и все на аншлагах. Нас это не сильно качнуло. То есть качнуло, конечно… Е.ВОЛГИНА: Публика подготовленная. Ю.ГРЫМОВ: Да, они были подготовлены. И мы общались с людьми, которые приходят, со зрителями, они нормально к этому отнеслись. Скажем так, здесь можно поставить точку, в этом разговоре. Объясню, почему. Потому что, если это связано не с перекупщиками… Потому что перекупщики были у четырёх театров: Большой, Нации, Вахтангова, «Модерн». И ещё пара театров, насколько я знаю, пять-шесть. А если это связано с безопасностью, то разговор, конечен. То есть, если вопрос безопасности, мы, как департамент культуры Москвы, подведомственной организации, драматический театр «Модерн», мы, конечно, понимаем, что происходит. Мы увеличили охраны, увеличили рамки, капельдинеров и так далее. Но я рад, что сейчас случилось как бы послабление, к вниманию радиослушателей, что дети до 14 лет могут приходить без паспортов. Это, конечно, удобно, потому что изначально детские театры просто все очень сильно пострадали, особенно коллективные закупки, вы понимаете, педагог, школы, детские сады. Поэтому приходите, в театре «Модерн» детские спектакли тоже идут без свидетельства о рождении, бабушки — без пенсионного. Мы вас всех ждём. Тем более мы выпустили сейчас детский спектакль, музыкальный спектакль детский «Вселенная Руми» про космос, трансформеры и так далее. Е.ВОЛГИНА: Теперь и про культуру в целом можно. Про детские театры. Есть такой тезис про современных детей, что они все в планшетах, в телефонах, у них клиповое сознание, к культуре невозможно их приучить. А что вы скажете по поводу детского зрителя? Как ему привить культуру похода в театр? Чем его заинтересовывать? Ю.ГРЫМОВ: Это задача семьи. Отчасти государства, безусловно. Потому что мы с вами прекрасно понимаем, что инвестировать нужно только в себя. А если мы говорим о людях, которые нас окружают, то есть образованный человек, скажем так, он человек. Вот я читаю лекцию в театре «Модерн», там несколько лекций — о Японии, о кино, о рекламе, читаю лекцию «Эпоха Возрождения» — я всё время говорю о том, что мы с вами млекопитающие. Согласны? Мы млекопитающие. И человека делают человеком только три вещи: культура, образование и религия. То есть, если убрать вот эти аспекты, то мы будем очень кровавые… Вы согласны с этим? То есть история нас не учит. Когда говорят, что красота спасёт мир, она бы давно мир спасла бы, есть столько прекрасного, сделанного в эпоху Возрождения, даже в Средневековье, мировым, российским, советским кинематографом. Поэтому мир наступает на одни и те же грабли. Мне кажется, что это дело семьи — приучить. Театр — это очень интимно, то есть это личный контакт, живые артисты, живой зритель. Это очень интересно. И традиция русского театра — это очень серьёзная вещь. То есть спокойно я об этом говорю всегда, что Москва — это абсолютно театральный город. Вы можете найти театр себе на любой кошелёк и на любой вкус. Да, есть плохие театры, конечно, есть замечательные театры, но главное, что они разные. И, если театр активный, то, как в театре «Модерн», у нас аншлаги. И у моих коллег, которые заняты театром, а не просто сидят на бюджете Москвы, то всё нормально со зрителями. Е.ВОЛГИНА: А если рассуждать о задачах культуры как мягкой силы внутри страны и за границей? С этим у нас сейчас все хорошо иди есть проблемы? Ю.ГРЫМОВ: Мне кажется, что наши политики иногда забывают про эту мягкую силу. Я всегда привожу пример, что, представляете, в 1942 году… Слышите? В 1942 году… Е.ВОЛГИНА: Конечно, в разгар войны. Ю.ГРЫМОВ: Да, самый переломный момент случился, Сталинград и так далее, Сталин отправляет русскую делегацию на два года в Америку, в Голливуд. И возглавляет эту делегацию кто? Калатозов. Помните, великий режиссёр, «Летят журавли». Понятно, что начался второй фронт, ну пытается что-то быть. Там очень сильное такое влияние еврейское, в Америке. Чаплин как раз в этой ситуации являлся амбассадором советского кино в Америке. И русское кино начинает потихонечку двигаться в Америку. Поэтому, когда мы говорим про мягкую силу, я всё время говорю, что всё равно вот эти агенты, агенты культуры… Мы с вами можем как угодно шутить, но вот сейчас кто-то пытался отменить культуру, её отменить невозможно. Потому что это глупые слова «отменить русскую культуру» в Европе. Если на кладбище в Венеции лежат великие люди, Дягилев и так далее, Стравинский, много-много людей, она присутствует просто на уровне крови очень у многих. Кстати, сейчас идёт выставка в Третьяковке «Передвижники», у них же тоже в крови есть те самые французские художники, у которых они учились и которых они тоже учили. Это невозможно. Я вот за эту мягкую силу, но для этого надо быть мудрым политиком. Для этого нужно работать не на завтра, а на послезавтра. И когда мы сейчас с вами говорим, а вот совсем недавно наш российский хоккеист Овечкин побил рекорд Гретцки. Е.ВОЛГИНА: Да. Ю.ГРЫМОВ: Но он же российский хоккеист, он будет играть в России. Е.ВОЛГИНА: Так он и сказал, что я русский. Ю.ГРЫМОВ: Послушайте, и никого же не смущает, что он русский. Вот это и есть сила. И если бы у меня была палочка волшебная, то я бы сделал так... Представляете, вот там русский хоккеист побил мировой рекорд в хоккее, там какой-то русский художник выставляется в Европе, в Америке какой-то режиссёр русский запустил кино. Потом, как все с ума сошли с Юрой Борисовым по «Оскару», он ничего не получил, пишут так много, потому что очень хотят. Так для нас, для меня и для вас, представляете, было бы как классно, если бы мир вот так бы был заполнен русскими событиями в области культуры. Е.ВОЛГИНА: То, что вы сейчас перечислили, это скорее эффект выжившего или это тенденция наметившаяся? Ю.ГРЫМОВ: Тенденция ничего не намечается. Этим надо заниматься. Поймите такую вещь, если мы говорим даже про революции, нет тенденции революции. Революции неожиданно происходят. Всякие слова-предпосылки…Поэтому этим надо заниматься, и для этого существуют, наверное, политики и люди, которые в этом понимают лучше нас. И надо работать, как мне кажется, на опережение. На опережение. Е.ВОЛГИНА: Но вы же, Юрий Вячеславович, как худрук и театральный режиссёр, вы как раз понимаете, что будет как раз актуально послезавтра? Ю.ГРЫМОВ: Не думаю. Я не беру на себя такую ответственность. Я рассуждаю и выпускаю спектакли. У нас идёт спектакль, два года назад мы выпустили, меня очень многие отговаривали, что не время, зрителям это тяжело, идёт на переаншлагах уже два года спектакль «Цветы нам не нужны», это Нюрнбергский процесс. А Нюрнбергский процесс — это главное событие XX века. Поверьте мне, Нюрнбергский процесс по своему значению превышает даже 1961 год, полёт в космос, сам Нюрнбергский процесс. Это очень важно. Это все немножко забыли. Потом 20 лет тюрьмы Шпандау, эсэсовские преступники. И люди хотят это смотреть. Они хотят разбираться и понимать, что ничего не меняется. Я нашёл последнего охранника, реально существующий, который сегодня полковник ФСБ, он был последним охранником Гесса в тюрьме Шпандау, был молодой парень. Он как раз мне сам лично говорил, что уже в 1970-х, 1980-х годах фашизм никуда не ушёл, он затаился. Каждую субботу, воскресенье в Шпандау в Германии увеличивали охрану, потому что приходили молодчики и кричали «зиг хайль» (в России нацистское приветствие приравнивается к пропаганде нацизма, запрещено) и плевали в лицо охранникам, которые охраняли верхушку СС, СД. Поэтому об этом надо говорить. Люди хотят рассуждать. Когда мы с вами заговорили про млекопитающих, вот у меня идут спектакли про млекопитающих «Скотный двор». Это тоже разговор о том, что вы говорите, на опережение. Люди хотят знать про себя. Мы должны понимать, чего мы должны бояться, как стать человеком, как не оскотиниться. Е.ВОЛГИНА: Да, но интересна сама интерпретация. Знаете, как в пятом классе прочитать Гоголя, потом «Анну Каренину»… Ю.ГРЫМОВ: Нормально в восьмом классе читать «Анну Каренину»? Я когда её читал, вообще ничего не понимал. Е.ВОЛГИНА: Поначалу — да, а потом уже, имея жизненный опыт, нужно каждые десять лет перечитывать, потому что другие смыслы открываются. Ю.ГРЫМОВ: Конечно. Е.ВОЛГИНА: Так же как про Оруэлла интересно было. Пытались убедить, что Оруэлл — это почему-то про Советский Союз и затем про Россию. А оказывается, что это, в принципе, про мир, это про всех. Ю.ГРЫМОВ: Люди. Люди совершают поступки неадекватные, потому что в них внутри сидит их внутренняя обезьяна. Понимаете, про что говорю? Внутренняя обезьяна. Мы же даже в разговоре с вами иногда можем возмутиться и сказать: какая свинья. Мы же можем так сказать. Или: какой ты осёл. Это же всё близко. И показатель того, что у нас уже в августе билеты заканчиваются, мы всё продали до августа, и в августе билеты заканчиваются на «Скотный двор» в «Модерне». Люди хотят разбираться в себе, они хотят ковыряться и, может быть, даже боятся самих себя. Е.ВОЛГИНА: Как сегодня говорить о сложных моментах нашей истории, чтобы это не превращалось ни в обличение какое-то, ни в мифологизацию? Ю.ГРЫМОВ: Пытаться говорить сухими фактами. Е.ВОЛГИНА: А в театре это возможно? Ю.ГРЫМОВ: Нет, в театре — нет. Театр — это всё-таки обобщение. Театр — это художественное обобщение. Театр даёт возможность поставить троеточие, а точку поставите вы, зритель. Вы поставите точку. Вы придёте домой и поставите точку. Если она у вас не получается, вы что-то ещё прочитаете или ещё раз придёте. Даже если вы прочитали какую-то книгу и её не поняли, не надо перечитывать её. Надо перечитать другую книжку. И вы, прочитав другую книгу, вы что сделаете? Поймёте ту, которую вы не поняли. Это движение. Образование не должно останавливаться у вас. У вас оно же, в смысле, официальное за партой? Нет. Мы живём во время, когда вы спросили про детей, как же дети, гаджеты. Также и мне говорили, что я хожу на дискотеки, не слезаю с телефона, звоню своему другу по телефону. А чего изменилось? Ничего не изменилось. Е.ВОЛГИНА: В одном из воспоминаний Анна Ахматова писала, что ей запрещали много книжек читать в детстве, и она закрывалась в шкафу со свечкой, чтобы читать книжки втихаря. Ю.ГРЫМОВ: Семья. Семья должна правильно расставить приоритеты. Приоритеты. И дать почувствовать молодому человеку, который пришёл в этот свет, что он единица, что он самостоятельный. Я, когда делал фильм «Казус Кукоцкого» по Улицкой (писатель Людмила Улицкая внесена Минюстом в список иноагентов), я оканчивал курс акушерства и гинекологии. Задача родителя, знаете, в чём? Пуповину отрезали — свободны. Е.ВОЛГИНА: Отпустить. Ю.ГРЫМОВ: Свободны. Хватит бегать за взрослыми девочками и мальчиками, это взрослый человек. Понимаете, про что я говорю? Е.ВОЛГИНА: Конечно. Ю.ГРЫМОВ: Мы с вами так устроены, вот вы лично как девочка устроены таким образом, что у вас плод и потом появляется… Е.ВОЛГИНА: У меня есть сын. Ю.ГРЫМОВ: Вот он появляется. Вы появляете на свет, давайте так, человека, хотя надо им стать, ну неважно. Появляется то самое млекопитающее недоношенное. Так случилось в эволюции, что семь-девять месяцев, когда может появиться плод, это мало. Потому что, сколько вы тратите своих сил как мать и ваша семья, чтобы он начал что? Говорить, ходить. Е.ВОЛГИНА: Конечно. Ю.ГРЫМОВ: Согласны? Е.ВОЛГИНА: Абсолютно. Ю.ГРЫМОВ: Это ещё года два-три минимум. А другие млекопитающие сразу раз, под попу коленом, и поплыл или пошёл. А у нас устроено так. Поэтому вот эта инвестиция, я считаю, заложена эволюцией таким образом грамотным, чтобы за эти два-три года вы не только учили ходить, ползать или там вытирать слюни, а пытались сделать из него уже человека, заложить в него за эти два-три года. Е.ВОЛГИНА: Конечно. Ю.ГРЫМОВ: А потом всё спокойно, до свидания. Е.ВОЛГИНА: Есть даже книжка такая «После трёх уже поздно», она японская, правда. Ю.ГРЫМОВ: Хорошая страна… Е.ВОЛГИНА: Юрий Вячеславович, по поводу того, каким образом сейчас театр говорит о сложных вещах, какие произведения ищутся, чтобы говорить о текущей реальности. Наверное, произошёл, какой-то раскол три года назад, кто-то громко заявил «я не могу жить в этой стране, она воюет с соседом… и уеду жить… в Израиль», говорят эти люди… Ю.ГРЫМОВ: Это выбор этих людей. Е.ВОЛГИНА: А есть те, кто остались и хотят говорить о сложном. Ю.ГРЫМОВ: Это выбор этих людей. Человек ищет, как рыба, где глубже. Может быть, человек меняет климат. Согласны? У меня, например, есть семья, которая поменяла климат, человек очень сильно болел, аллергик был, каждую весну в реанимации, хотя очень известный врач, прям мегаизвестный. Но он был вынужден, чтобы жить… Согласны? Чтобы жить, он вынужден уехать. Но до сих пор дистанционно ведёт консультации и так далее. Поэтому это выбор людей, они сами принимают решение. Я бы не стал здесь зацикливаться. Вопрос: как мы с вами двигаемся, вот мы с вами двигаемся. Е.ВОЛГИНА: Я как раз не про обличение говорю, Юрий Вячеславович. Люди, которые уехали, они всё равно держат связь со страной, продолжая её обвинять и вот эту коллективную жертву из себя изображать. Мне интересно, каким образом именно в вашем направлении, в творческой среде произошло осмысление текущего времени, адаптация к текущему времени и, самое главное, понимание, а как творить дальше? Ю.ГРЫМОВ: Театр. Если мы говорим про большое искусство, неважно, театр, литература, живопись, не работает в моменте. Вот в секунду он не работает. Это не новостная лента, которая выдаёт полоску новостей. Он обобщает, понимаете. Когда мы говорили про «Скотный двор» у меня в «Модерне», вы понимаете, что английская, французская или русская революция — это разное, но почти одно и то же. Это всё повторяется и повторяется. Поэтому театр как раз обобщает. У меня идёт Шекспир, кстати, единственный в мире у меня идёт Шекспир «Юлий Цезарь». Нигде не идёт, а в России так только поставили два режиссёра «Юлия Цезаря». Знаете, кто? Е.ВОЛГИНА: Кто же? Ю.ГРЫМОВ: Станиславский и я. Станиславский закрыл этот спектакль по воле Сталина, потому что он не хотел, чтобы так говорили про политиков, чиновников. Цезарь, Цезарь Кассий — это же кто? Это власть предержащий. Эта пьеса была запрещена в России и в царском режиме, кстати, и уже в советский период. Я же говорю не про нас. Я говорю вообще про власть. Понятно, через интриги Кассия, Брут, который оказался ни туда, ни сюда, непонятно. Я говорю про народ, который сильно меняется во время горячих вещей. Помните прекрасные слова Марка Антония, который говорил: я посеял смуту, пусть идёт своим путём. Это происходит в любой стране мира, при любой власти. Когда был Юлий Цезарь? Помните, когда Муссолини приказал разрыть Рим. Вы знаете, центр Рима разрыт много. Он же сказал: копаем и показываем, что мы слоёный пирог, мы — Рим… что там дальше. Так, знаете, он когда перестал копать, Муссолини? Когда дошли до периода Юлия Цезаря, сказал: стоп, больше не копаем. Вы знаете, почему? Е.ВОЛГИНА: Почему? Ю.ГРЫМОВ: А потому что ниже была демократия. Е.ВОЛГИНА: Интересно. Ю.ГРЫМОВ: Всё, не надо нам дальше. Мы дошли только до Юлия Цезаря и хватит. И Рим разрыт, там можно было ещё пойти дальше, он этого уже не делал, Муссолини. Е.ВОЛГИНА: А современное искусство тогда? Понятно, что режиссёры театра, режиссёры кино своим языком как раз рефлексируют по поводу того, в том числе, и что происходит. Ну невозможно в глухую оборону уйти и сказать: я не замечаю, что происходит вокруг меня, я буду заниматься искусством, всё равно это некая проекция реальности. Каким образом взаимодействие, с вашей точки зрения, с государством происходит? Ю.ГРЫМОВ: У меня прямое взаимодействие с государством. Я — московский государственный театр. Е.ВОЛГИНА: Скажем так, есть разница, мне кажется, в понимании каких-то проблем, которые хочет режиссёр на сцене или в кино проявить, и превратность понимания ряда вопросов самим государством. Ю.ГРЫМОВ: Я не знаю. Я скажу вам совершенно искренне… Я вам искренне скажу… Е.ВОЛГИНА: Прекрасно! Ю.ГРЫМОВ: Восемь лет я руковожу театром «Модерн». Мы пришли в эту разруху, там был кошмар, никаких продаж, ужасно всё внутри было и так далее. За восемь лет, уже было два министра культуры Москвы, и департамент культуры менялся, обновлялся, неважно, мне ни разу не сказали, даже на совещании у мэра Собянина, когда были несколько раз, никогда мне никто не сказал: вы знаете, вот этого вам не надо делать. И никто не говорил: а вот это надо. Я клянусь. Вот те люди, которые меня знают столько лет, я или промолчу, но врать я не собираюсь. Никто мне не говорил делать или не делать. Е.ВОЛГИНА: Это круто… Ю.ГРЫМОВ: Тупик. Объясняю, тупик. Хорошо. Давайте мы скажем кому-то, а делайте вот это. А человек к этому не готов, он не может это сделать. Е.ВОЛГИНА: Он говорит: тогда я ухожу из профессии! Ю.ГРЫМОВ: Поверьте мне, нет такого «ухожу из профессии». Из вас профессия может уйти. Вы можете не заметить, как из вас ушла профессия. Так случилось, что я разочаровался в кинематографе вообще мировом, в отечественном я отметился довольно-таки давно, мне это нравилось, я до сих пор люблю кино, хотя его стало гораздо меньше. Сегодня уходит больше времени искать кино, чем смотреть. Но я дольше ищу кино, чем смотрю. Я влюбился в театр, мне очень нравится, мы создали уникальный коллектив людей в театре «Модерн». Семья — театр, я имею в виду, зрители, они приходят, сегодня спектакль, завтра, 32 спектакля на аншлагах. Это важно. К чему я говорю? Мир разрушится, на обломках выйдет один человек и начнёт чего-то читать, чего-то делать. Это будет театр. Так случилось, я очень благодарен судьбе, что у меня появилось системное отношение к театру, а я верю только в собственный театр. И Тарковский, он поставил только один спектакль, в «Ленкоме» «Гамлета», когда пригласил прекрасных Солоницына, Терехову и всё это было. И он сказал, что «я больше никогда не буду ставить спектакли приглашённым режиссёром». У меня идёт спектакль до сих пор в РАМТе, уже 12 лет, «Цветы для Элджернона» по Кизу. Прекрасная труппа, всё замечательно, но это совсем не сравнить с тем, что я сейчас делаю в «Модерне» с людьми, мы вместе. Е.ВОЛГИНА: Симбиоз. Ю.ГРЫМОВ: Мы вместе. Они понимают меня, я могу посмотреть на них или щёлкнуть пальцы, они это понимают. Я понимаю их с полуслова, я вижу, что у них не получается. Ведь артист работает не только тогда, когда рядом режиссёр, он же и дома работает. Это процесс бесконечный. Е.ВОЛГИНА: Это мне напомнило сразу цитату Михаила Чехова, который говорил, что в будущем театр должен вернуть человеку весь опыт, который он мог накопить за историю, обогатить жизнь новыми ценными идеями, эмоциями, воспоминаниями… Юрий Грымов с нами, худрук московского драматического театра «Модерн», режиссёр театра и кино, заслуженный артист России. Юрий Вячеславович, а почему вы в кино разочаровались? Ю.ГРЫМОВ: Потому что я не вижу то кино, на котором я воспитан. Я не вижу авторов, потому что любое кино — это автор. Данелия, Тарковский, Пудовкин, Балаян и так далее, Ромм — это авторы. Сегодня включите телевизор, вы смотрите сериалы, по мне, так это просто несерьёзно даже, тут чего обсуждать, всё же понятно. Почувствуйте разницу. Единицы картин, которые вы сейчас вспомните, есть хорошие, но они единицы. Производство кино очень сильно упало. А любая индустрия кинематографа, я этим когда-то увлекался, изучал эту тему, мне было интересно, даже писал программу реформы кино. У нас нет реформы кино, это тупик. Без реформы кино ничего не будет. Я очень рад, что сейчас Москва восстанавливает и киностудию Горького, «Союзмультфильм», павильоны. Но работать-то кому? Да, сделают павильоны, оснастят их, я уверен. Эта кропотливая работа, и молодцы, что Москва взяла на себя такую инициативу. Но кино — это же не просто производство. Это же люди, это идеи. Я не вижу. И экономики там, кстати, особо нет. Е.ВОЛГИНА: А с чем связан этот кадровый голод? Студентов вроде бы много… Ю.ГРЫМОВ: Это случилось не за раз, это большой разговор. Я же помню, как любой учащийся ВГИКа, конечно, мечтал работать в Голливуде, не понимая, что такое Голливуд, что это за система координат. Да, это система, которая позволяла снимать. Но что снимать и в каких условиях? И Голливуд очень сильно менялся. И американское кино уже сегодня не американское кино. Я за национальное кино. Почему корейское кино очень сильно развивается? Очень сильно развивается кино. Даже бурятское кино и так далее. Потому что оно сохраняет то, что называется национальный колорит, говорит на языке, понятном своему зрителю. Каждый год на 8-12% падает интерес к кино. Да, все надеялись на платформы, которые вы сейчас смотрите. Но вы же видите, фильмы-то все одинаковые. Люди перепрыгивают из кадра в кадр, даже себе усы не наклеивают артисты. Это же другая история. Е.ВОЛГИНА: Это несерьёзное отношение, суррогат или что это? Ю.ГРЫМОВ: Да я не знаю. Я думаю, что это какой-то бизнес из кармана в карман. Нет, нет, нет… Е.ВОЛГИНА: Или как это: и так сойдёт. Почему это перестало быть искусством? Ю.ГРЫМОВ: Я не знаю. Я не знаю этих людей. Если даже я смотрю какой-то сериал, вдруг кто-то сказал посмотреть, у меня не возникает желания прочитать титры. Е.ВОЛГИНА: Да? Ю.ГРЫМОВ: Да. Е.ВОЛГИНА: Ну хотя сериалы российские, говорят, они получше себя чувствуют, чем кино российское. Ю.ГРЫМОВ: Потому что вы сидите на диване, и вам на блюдечке с голубой каёмочкой приносят какой-то странный фильм. Да, есть хорошие. Но их сколько? Хорошо, давайте оптимистично, ну десять процентов из ста. Переведите это в деньги. И сегодня в основном финансирует государство кино и так далее. Ну я не вижу… Мне хочется снять кино, у меня есть проекты, но я не вижу систему координат, при которых можно снять кино. Я не понимаю. Е.ВОЛГИНА: В смысле, эти темы не будут интересны, эти темы не найдут отклика? Ю.ГРЫМОВ: Я с одной платформой общался, но им не интересно. Я хотел сделать сериал про русский балет. Никому не интересно. Я хотел сделать сериал про женщин Маяковского. Не интересно. У меня есть проект «Последнее искушение Адама», ну про того самого. Е.ВОЛГИНА: Я понимаю. Ю.ГРЫМОВ: Это не нужно никому. Мы же причины и следствие может делать, можем соединять первое и второе. Мы можем чётко чувствовать, что происходит. Открываем платформу, смотрим афишу, это такой, знаете, колумбарий, поминальник, там фотографии, фотографии, фотографии. Они все одинаковые. Не замечаете? Разные режиссёры, даже разные студии снимают, они все одинаковые. Ну делайте выводы. Е.ВОЛГИНА: Какой-то фастфуд. Ю.ГРЫМОВ: Они думают, что это нужно зрителям. Они забыли одну вещь, что зрители разные. Приведу прям свежий пример. Вчера смотрю неплохой сериал американский, называется «Гангстерленд» в русском варианте. Прекрасные актёры, Гай Ричи сценарист, там 12 продюсеров. Я вчера смотрю, думаю, ой, и мне прям это в глаза бросилось, мне так это понравилось и мне бросилось в глаза. Я смотрю на Броснана, прекрасный, помните, Джеймс Бонд, хороший артист, Хелен Миррен… Главную роль играет… как его зовут, вылетело из головы, неважно. К чему я говорю? Я вижу людей, у которых на лице написан возраст, они морщинистые, у них лбы просто как кора дуба. Е.ВОЛГИНА: Я понимаю, о чём вы говорите. Ю.ГРЫМОВ: Понимаете? И я переключаю с этого сериала на какой-нибудь наш эфир случайно, я вижу, людей не существует, артистов, им нечем работать. Я даже зашёл в интернет посмотреть, сколько лет Броснану. Это так замечательно. Ну что все, как таз эмалированный, лица натягивают? Лбы уже не работают ни у кого. Е.ВОЛГИНА: С телевидением, кстати, то же самое. Давным-давно тоже говорилось, почему на западных каналах можно видеть ведущих 55+, а на наших каналах журналистов в таком возрасте, особенно женщин, увидеть большая редкость. Е.ВОЛГИНА: У нас культ молодости, наверное, какой-то. Ю.ГРЫМОВ: Глупости. Сегодня время такое, что время громких дураков. Е.ВОЛГИНА: Это просто пройдёт, потому что пока инерция прошлого. Ю.ГРЫМОВ: Конечно, пройдёт. Я сейчас захожу в интернет… Господин, забыл артиста, потрясающий артист Том Харди. Е.ВОЛГИНА: Да. Ю.ГРЫМОВ: Прекрасный артист. Е.ВОЛГИНА: Да. Ю.ГРЫМОВ: Какое лицо, сколько у него морщин. Я думаю, может, ему приклеили столько. Представляете, настолько уже одичал, что я смотрю актёра, а у него весь лоб в морщинах. А наши все какие-то пирожки сдобные с повидлом, нажимаешь на них, а из них повидло с майонезом, знаете, игрушки есть такие детские, нажимаешь на них… Они же также играют. Е.ВОЛГИНА: Мастерство растерялось? Ю.ГРЫМОВ: Я не знаю, что растерялось. Е.ВОЛГИНА: Как может быть такое, что страна, наследник Советского Союза, где снимали «Летят журавли» и другие шедевры, а оказалось вот такое? Ю.ГРЫМОВ: На моих глазах с конца 1990-х годов было поругано, журналистами, кстати, критиками поругано понятие «автор». Поругано. Ругательское слово было «артхаус», оно ничего не определяет. Авторское кино было поругано. Телеканалы взяли на себя ответственность и сказали: мы для народа. И появились, помните, «Старые песни о главном». Хотите, я вас удивлю? Е.ВОЛГИНА: Давайте. Ю.ГРЫМОВ: Новые песни о главном. Должны быть. Новые песни о главном пишутся. Старые песни писались о главном про то время, они гениальные и прекрасные. Новые песни о главном. А когда мы постоянно туда отфутболиваемся, то мы там и остаёмся. Е.ВОЛГИНА: А мы в прошлом ищем ключик от двери в будущее. В этом проблема? Ю.ГРЫМОВ: Помните, Буратино носом проткнул котелок и увидел дверь. Вот мне кажется, надо уже заглянуть в эту щёлочку и понять, что нужно двигаться вперёд и не бояться, не бояться двигаться вперёд. В этом, кстати, гений театра. То же самое каждый день, но всегда по-новому, всегда обновление. Театр всегда современный. Е.ВОЛГИНА: А как оказалось, кстати, что театр более в этом отношении гибкий что ли, живой? Ю.ГРЫМОВ: Правильная государственная политика. Они не убили студии. Театры, их много в Москве… В Москве, я не знал об этом, недавно узнал, порядка 400 театров вместе с коммерческими, подвалы, маленькие квартирки и так далее. Государственных театров около 100, может быть, чуть меньше. И никто не делал реформы, никто не превращал театры, помните, в публичные дома, автомобильные салоны, мебельные салоны и так далее. Е.ВОЛГИНА: В торговые центры. Ю.ГРЫМОВ: Я начинал на «Мосфильме» снимать свои фильмы, на киностудии Горького, это же была просто разруха потом, полностью разруха. Но понятие «автор» разрушилось. Что вы себе позволяете? — мне говорили. Я сделал дебютную картину «Му-Му» и благодаря, кстати, Клоду Лелушу, который мне дал награду, потом я получил «Нику» и так далее. Как вы можете так интерпретировать? Подождите. Есть книга прекрасного писателя Тургенева, маленький рассказ, который ушёл в фольклор, в анекдоты, «Му-Му». Книгу берёте и читаете, а всё остальное я пересказываю. Нельзя обидеть Тургенева. Я серьёзно занимался исследованиями, и понятно, что барыня — это мать Тургенева, что это был за человек, какие это были отношения. Когда я увидел фотографию дворника Андрея, прототипа Герасима, поверьте, с таким лицом люди двор не метут. Е.ВОЛГИНА: Может быть, вопрос образования ещё. Ю.ГРЫМОВ: Это всё взаимосвязано. Е.ВОЛГИНА: Всех причём. Образование всех. Ю.ГРЫМОВ: Мы же с этого начали. Что делает наш человек? Это для тех, кто к нам только что подсоединился. Надо, знаете, всё время говорить: для тех, кто только подсоединился на радиостанцию «Говорит Москва», у нас в гостях режиссёр Юрий Грымов, он только что сказал, что человека делают человеком три вещи — культура, образование и религия. Пик, джингл, «Говорит Москва», слушать, думать, знать, 94,8 FM. Е.ВОЛГИНА: Ну мы, видите, благодаря вам… Ю.ГРЫМОВ: Я за вас сейчас всё сделал. Е.ВОЛГИНА: Вы за меня сделали? Может быть тогда Вы мне будете вопросы теперь задавать? Ю.ГРЫМОВ: Нет. Знаете, почему? Е.ВОЛГИНА: Давайте как есть. Ю.ГРЫМОВ: Я не буду задавать вопросы, потому что это ваша профессия, а я за это не получаю деньги сейчас. Е.ВОЛГИНА: Юрий Вячеславович, может быть, кризис, о котором вы говорите, связан с тем, что долгое время нам говорили, что то, что вы здесь живёте, родились, работаете, это недоразумение, потому что вся настоящая жизнь, она там, надо стремиться туда, за границу? Ю.ГРЫМОВ: Нет, не верю. Я же тоже не молодой человек, у меня борода седая. Я, конечно, не Том Харди, морщин у меня поменьше… Е.ВОЛГИНА: В вас внутренний стержень присутствует. Ю.ГРЫМОВ: Но я же жил, я работал в Лас-Вегасе, когда здесь всё рухнуло. Я уехал в Америку, я там поработал, вернулся, работал в Нью-Йорке. У меня не было такого какого-то трепета. Мне интересно было понять. И чем старше я становлюсь, я по-другому отношусь к тому, что происходит в моей стране, где я родился. Я коренной москвич, с большой историей моя семья. Я прекрасно понимаю, что меняется. У меня не было такого какого-то… Вы знаете, есть «прекрасная» фраза, очень много, сильно определяющая: «знакомство с иностранцем — повышение в чине». Е.ВОЛГИНА: Да. Ю.ГРЫМОВ: Вот когда с Юрой Борисовым все про «Оскар»… Он артист замечательный и был и есть, надеюсь. Сейчас только не сойти бы ему с ума. Е.ВОЛГИНА: Медные трубы. Медные трубы проходят все. Ю.ГРЫМОВ: Да нет, хорошему артисту это не грозит, это большая работа. Это вот девочки, блогеры вот эти, которые случайные… Есть прекрасная фраза… Я очень люблю Японию. Есть прекрасная фраза: пыль, которая поднимается до неба, остаётся пылью. Е.ВОЛГИНА: Вопрос патриотизма. Становится ли он и понимание вообще патриотизма трендом в современном театральном искусстве? Ю.ГРЫМОВ: Не понимаю, о чём вы говорите? Е.ВОЛГИНА: Не понимаете? Ю.ГРЫМОВ: Я не понимаю, что вы говорите. Е.ВОЛГИНА: Государство хочет, чтобы мы научились любить Родину. Ю.ГРЫМОВ: Секунду. Давайте мы от больших таких определений, как государство, заузим. Вы сказали, что у вас есть ребёнок. Е.ВОЛГИНА: Да. Ю.ГРЫМОВ: У вас дома на вашей стене в вашей спальне написано, что вы любите маму? А у него написано, что он любит маму? Не написано на стене. Е.ВОЛГИНА: Он говорит маме каждый день, что он любит маму, а мама говорит ему. Ю.ГРЫМОВ: Но он это чувствует. Он не написал на стене это. Согласны? Е.ВОЛГИНА: Конечно. Ю.ГРЫМОВ: Он же это понимает. Поэтому, чего об этом говорить? Я правда искренне не понимаю. Как меня можно уличить в том, что я люблю или не люблю? Это моя жизнь, это мои корни. Но я также уважаю европейскую культуру. Я работал в Америке и возглавлял многие там рекламные агентства. Е.ВОЛГИНА: Потому что вы эмпатичный высокообразованный человек, Юрий Вячеславович, и вам кажутся бредом такие вопросы. Ю.ГРЫМОВ: Высокообразованным человеком я становлюсь и двигаюсь к этому. Я двигаюсь к этому. Есть прекрасный художник Хокусай японский, который говорил: мне сейчас 70 лет, я немножко понимаю эту жизнь, но в 80 я буду понимать её гораздо лучше, в 90 лет я пойму природу вещей, а в 110 я наконец-то нарисую саму жизнь. В 110 я наконец-то нарисую саму жизнь. А у нас есть возраст дожития. Е.ВОЛГИНА: И есть убеждение, что надо всё до сорока успеть. Ю.ГРЫМОВ: Если бы не эта реформа, я бы сейчас уже был на пенсии. Согласны? Я на пенсии, мне вообще фиолетово. Е.ВОЛГИНА: А мне ещё на 10 лет статус «молодёжь» продлили. Ю.ГРЫМОВ: Видите, вам повезло. А знаете, как надо двигать, надо тогда и мне тоже подвинуть в мои 70 лет. Е.ВОЛГИНА: Просто у нас нет понимания зрелости. Ю.ГРЫМОВ: Это не культ молодости. Сегодня культ, я бы начал слово на «б» и запикал бы. Е.ВОЛГИНА: Роскомнадзор следит. Ю.ГРЫМОВ: Ну, я вот тоже Роскомнадзор, я же понимаю и уважаю, у них своя работа. Какой культ молодости? О чём вы говорите? Где это, какой культ молодости? Лицо, как эмалированное ведро. Но при этом не надо превращаться в свинью. Да, я тоже провожу каждое утро в спортзале, безусловно, но я при этом себе позволяю и есть. Что такое ЗОЖ? Если я млекопитающий, я должен потреблять белок. Что я буду, траву? Я что, курицу буду, гречку каждый день есть что ли? Е.ВОЛГИНА: Не случайно вас так возмущают вопросы про патриотизм им кажется, что это полный бред. Но государство само вдруг заинтересовалось тем, а как людям рассказать, что нужно любить Родину. Потому что, отталкиваются от тех людей, кто уехал и говорят, что стыдно с красным паспортом ходить! Ю.ГРЫМОВ: Публичный поступок. Любить Родину — это публичный поступок. Зайдите в Третьяковку сейчас на выставку «Передвижники» и вы поймёте, что это русские прекрасные художники, которые проехали полмира, проехали большую часть России и, между прочим, там, где были выставки русских передвижников, культура повышалась и был интерес к этому. А я не понаслышке знаю, как происходит. Два или три месяца я помогал по культуре в Орловской области. Каких трудов мне стоило решить вопрос, почему в Орловской области в деревнях детей не привозят в Орёл в музеи и в театры. Е.ВОЛГИНА: Автобуса нет? Ю.ГРЫМОВ: Есть автобусы. Никто не хочет брать на себя ответственность, чтобы привезти. И я потратил на это два месяца, чтобы никто не боялся, а вдруг ДТП, а вдруг это. И стали возить детей, делали программы прекрасные в Орле, потрясающие люди, музеи, театры. Они делали программы специально, приезжают дети, они первый раз увидели музей Бунина, Лескова, Фета, Тургенева. Это все писатели, которые родились где? В Орле. Я начал биться за статус литературной столицы, чтобы Орёл был, потому что там, представляете, Фет, Лесков, Бунин, Тургенев, они все оттуда. Все смеялись. Все смеялись. Никому не надо. Е.ВОЛГИНА: Это новый ликбез. Ю.ГРЫМОВ: Никому не надо, всё инертно. Я пытался в своё время там, давайте соберём, давайте привезём в Москву, проедем такой тур, проедем по стране тур и поставим вот так по кругу в музее, они есть, полностью столы с письменными принадлежностями Тургенева, Лескова, Бунина, чтобы люди могли даже дотронуться. Е.ВОЛГИНА: А они чего говорят? Ю.ГРЫМОВ: Невозможно. Е.ВОЛГИНА: Почему? Не хотят? Ю.ГРЫМОВ: Вообще никто… На меня смотрят такими глазами, как будто я предложил эти столы сжечь. Или говорю: давайте отвезём, люди задумаются, может, кто-то в первый раз узнает, кто такой Андреев. Е.ВОЛГИНА: Леонид. Ю.ГРЫМОВ: Да. Многие не знают. Но я рад, что что-то меняется. В Третьяковку сейчас не попасть на передвижников, я был. Но я, как культуролог по первой профессии, ну давайте займёмся с освещением в музеях. Понавесили на каждую картину музейное стекло, но оно всё равно бликует, а лампочки сверху, не музейный свет с определённой температурой, светом и цветом, а как у вас здесь в студии ужасный галогенный свет, и мы с вами зелёного цвета на этих дурацких камерах. И в музее также. Можно сделать освещение в музее. Можно сделать развеску таким образом… Есть такое понятие в искусстве «пространство господин», где меня ведут. Я написал заметку даже в «Российской газете», я очень бы хотел, чтобы меня пригласили, на добровольных началах я готов, чтобы я поучаствовал, как во всех странах мира приглашают других людей заниматься развеской картин. Е.ВОЛГИНА: Опять получается, никому ничего не надо? Не задумываются об этом? Ю.ГРЫМОВ: Я не знаю. Поверьте, телефон не разрывается, мне не звонят ни из одного музея и говорят, а давайте послушаем вас, Юрий Вячеславович, что вы хотели бы предложить. А если я, извините, чтобы не быть голословным, если я вижу талантливого мальчика или девочку, если я читаю какое-то произведение современного автора и я понимаю, что он мне необходим, я делаю что? Всё возможное, чтобы начать с ним сотрудничать. Только движение вперёд. Если вы не двигаетесь вперёд, вы двигаетесь куда? Назад. Е.ВОЛГИНА: Аналогия есть. Когда был процесс ликбеза, инициированный Крупской, люди тоже задавались вопросом: а зачем нам это? И только, в общем, политическая воля способствовала реализации этой идеи. Ю.ГРЫМОВ: Потому что образование. Вы прекрасно знаете, это насилие. Согласны? Е.ВОЛГИНА: У меня сын школьник, я знаю, что это такое. Ю.ГРЫМОВ: Конечно. Но мудрость родителей в чём? Заставить. У меня ребёнок, взрослая сейчас девушка. Я хожу по музеям, по галереям, много чего знаю, много знакомых по миру в этом плане. И когда я ездил по миру с Антониной, дочкой своей, она в свои 11 лет, в 12 закатывала глаза вот так вверх, подростковый период, знаете, такая: мы опять в галерею. Дошло до чего? Она ходила с нами в галерею, но это подростковое всё кипело, она садилась при входе в галерею… Я говорил: всё равно ты пойдёшь. Но она сидела. Я шёл в галерею, смотрел, а она сидела. Е.ВОЛГИНА: Саботаж. Ю.ГРЫМОВ: А теперь, вы знаете? Е.ВОЛГИНА: Ходит. Ю.ГРЫМОВ: Постоянно. Никто ей не говорит, она постоянно ходит, потом смотрю в Instagram (деятельность запрещена в России). Е.ВОЛГИНА: А это как с «Анной Карениной», которую надо заставлять сначала в седьмом классе читать, потом через десять лет читать, а потом через десять лет ты сам возьмёшь и перечитаешь её. Ю.ГРЫМОВ: Надо заложить в седьмом классе желание учиться и правильно расставить приоритеты. Не надо никого заставлять. Вот мы сейчас с вами говорим: ну-ка давайте все дружно перечитаем «Анну Каренину». Сейчас сидят люди и говорят: ну что они там зажигают, ерунду какую-то. Нужно заложить правильные приоритеты на старте, чтобы у вас сама рука тянулась к шкафу, к книжному шкафу, где есть книги. Сама. А не вас подталкивали уже. Вы уже седой весь, вам мать уже или отец говорят: книжку взял, скотина, прочитай. Е.ВОЛГИНА: Слушатель задаёт вопрос. «Очень сам люблю театр. Но есть внуки. Как отучить детей от клипового мышления?» Ю.ГРЫМОВ: Как зовут этого человека? Е.ВОЛГИНА: Иван. Ю.ГРЫМОВ: Иван, кто вам рассказал про вот это клиповое мышление? Е.ВОЛГИНА: Страшилки. Ю.ГРЫМОВ: Кто вам такое сказал? Скажите, пожалуйста, а четыре тома «Войны и мира» — это клиповое сознание? Е.ВОЛГИНА: Нет, конечно. Ю.ГРЫМОВ: Да. Почему нет? Ну как это так?! Е.ВОЛГИНА: Клиповое, если как режиссёр смотреть на это дело, как раскадровка. Ю.ГРЫМОВ: Какая разница? Это литература. А кино? А Эйзенштейн? А Пудовкин? А Кулиджанов? Е.ВОЛГИНА: Нет, ну это же не reels 30-секундный. Ю.ГРЫМОВ: Подождите вы. Подождите. Это разное восприятие. Мы всё равно воспринимаем именно такими кусочками. Мы всё равно воспринимаем. Хорошо. А картина «Волхвы» Леонардо да Винчи, это же тоже клиповое сознание. Хорошо. Берём Рафаэля «Афинская школа». Чего он сделал? Вообще с ума сошёл, если так говорить. Он всех собрал вместе, всех философов. И ещё чего он сделал, нехороший этот Рафаэль? Он нарисовал великих философов в образах великих художников. Леонардо да Винчи, себя, кстати, нарисовал, нарисовал Микеланджело. Чего он, с ума сошёл? Почему? Потому что гуманизм — это самая высшая стадия человечества. Гуманизм. Поэтому клиповое сознание, умоляю вас, клиповое сознание, что за белибердистика какая-то? Я правда не понимаю. Я правда не понимаю, что такое клиповое сознание. Е.ВОЛГИНА: В данном, прикладном плане понимается, короткие ролики, которые дети смотрят и подсаживаются на них. Ю.ГРЫМОВ: Ну и что? Если ему это сейчас надо, поверьте, он с этого сам соскочит и будет смотреть длинное. Он будет смотреть длинное. Но когда мы с вами говорили про крушение отечественного кинематографа, и когда было поругано понятие «авторство», я сам лично читал, какой-то мальчик с ником каким-нибудь, похожим на Чебурашку безымянного, писал, я сам лично это читал: какие затянутые русские картины. Он позволяет себе высказываться. Это его право, безусловно. Но. Неужели этот молодой человек не понимает, а если не понимает, значит, он слабо развитый, он не понимает одну вещь, что кино делают в среднем 100-150 человек, умнейших людей, долго, тратятся большие деньги. И не поняли вот эти 150 человек, что это длинно. А он допёр. Включил на ноутбуке фильм и вот допёр, этот безымянный блогер и написал: затянутое русское кино. А картины. Приходит в музей человек и смотрит на картину: какая большая картина, её домой не повесишь. Есть ещё другие сумасшедшие, которые смотрят коллекцию мод от кутюр и говорят: а куда в этом пойти? Это искусство. В этом не надо никуда ходить. Нужно научиться от этого получать удовольствие. Е.ВОЛГИНА: Потому что, когда не было интернета, только близкие знали, что человек того самого… А теперь благодаря интернету все знают об этом. Зато он высказывает своё мнение, которое как будто бы очень важно. Ю.ГРЫМОВ: Да, раньше знал один только подъезд, что там живёт идиот Серёжа, а теперь многие могут узнать, что Серёжа идиот. Е.ВОЛГИНА: Каким видите будущее русской культуры. Верите, что русская культура будет звучать по всему миру? Ю.ГРЫМОВ: От того, что я верю или не верю, она существует, у неё хороший базис, она развивается. Ей нельзя руководить. Не надо смешивать культуру и пропаганду. Они не смешиваются. Это разные вещи. Е.ВОЛГИНА: Юрий Грымов был с нами, худрук московского драматического театра «Модерн», режиссёр театра и кино, заслуженный артист России. Юрий Вячеславович, спасибо. Ю.ГРЫМОВ: Да. Увидимся в театре. До свидания.