Легенда русского и мирового балета Владимир Васильев отмечает юбилей

Очень редко встречаются художники, не просто поцелованные Богом и выдающиеся в своем искусстве, - но гениальные в любом своем проявлении. Владимиру Васильеву, которого уже с начала 1970-х называли "лучшим танцовщиком мира", диапазон возможностей позволил не ограничиться танцем: он и поэт, и художник, и хореограф. И есть некая объединяющая черта, узнаваемое качество, особенность стиля, отличающие любой вид его творчества. Про его танец писали: живописует телом, когда летит - это поэзия, порыв духа. В его живописи присутствуют те же движение, динамика - которые видны сегодня в любых позе и жесте мастера, когда он что-то показывает танцовщикам...

Свое 85-летие Владимир Васильев отметил новой постановкой "Лебединого озера" на сцене Татарского театра оперы и балета. А накануне поделился с "РГ" некоторыми размышлениями. О танце, о жизни.

Вся ваша жизнь - танец. Танцевали сами, сейчас ставите. Лично для вас сегодня - что такое танец?

Владимир Васильев: Я занимаюсь таким искусством, язык которого из условного должен стать безусловным для всех. Необходимо слияние всех абсолютно компонентов - осязаемого, визуального, слухового в единое целое, чтобы человек, который сидит в зале, знает ли он балет, или видит впервые, понимал, что я ему хочу сказать своим этим условным языком, чтобы это затронуло, заставило сопереживать и обязательно вошло в сердце.

Для меня танец - во всем. Как говорил мне Касьян Ярославич Голейзовский, один из первых великих хореографов, который ставил на нас с Катей Максимовой свои миниатюры, когда мы еще учились в школе, - всё, что нас окружает может быть воплощено в танце: любовь, шум ветра, капли дождя, отзвуки разговора. Абсолютно всё можно выразить в танце. К этому всю жизнь я и стремлюсь. Поэтому, наверное, и недоволен тем, что сделал.

Когда я работаю, это для меня счастье и мука. Они сливаются воедино. Иногда кажется, вот получается шедевр. А когда уже есть результат, появляется неудовлетворенность. Правда, это, наверное, показатель того, что ты неравнодушен к тому, что ты делаешь.

Я никогда не считал, но оказалось, что у меня около 90 образов, которые я воплотил на сцене - станцевал, сыграл, проговорил. И все равно несозданного больше, чем созданного. Огромное количество задуманного давным-давно - не выполнено. Закончишь одно, а на подходе уже следующее. Вот сейчас закончилась работа над "Лебединым", причем это уже третье мое обращение к этому балету, а впереди еще огромное количество работ, которые не сделаны, но сидят во мне, в моем воображении, в моей голове. А значит надо жить!

Для вас едины - танец, живопись, поэзия?

Владимир Васильев: Да, не могу сказать, вот сейчас я порисую, а сейчас напишу стихотворение. Это идет одним потоком, сливается, что-то выходит на первый план в этот момент, что-то в другой. Стихи рождаются сами, просто нисходят откуда-то сверху как помощь, защита, реакция иммунитета, в ответ на какие-то печали и переживания. Иногда во сне, рифма одна, другая наползает, думаешь, утром проснешься и запишешь. Потом не всегда вспомнишь. Практически во всех своих стихах я присутствую, о чем бы ни писал. В них именно мои мысли и чувства.

Поэт только тогда поэт,

Когда его не тяготят оковы

Тяжелой рифмы, зажимающей уста,

И мысль летит в гармонии со словом,

И в каждом слоге отблеск Божества.

И все же я могу назвать себя поэтом,

пусть только в танце и ни в чем ином.

Но дар сценический когда то, где то

Возьмет, и выльется законченным стихом.

Движение в вашем рисунке, в композиции - тоже сродни динамике танца?

Владимир Васильев: Рисую я постоянно. Без этого не представляю жизни. Пишу, что вижу - красками, последнее время акварелью, она легче, я ее беру всегда, везде, даже в больницу.

Лет 10 тому назад понял, что приближаюсь к профессионализму. Один из признаков - мне не нравится результат моих работ. В картинах, которые уже сделаны, везде вижу, что можно было бы подправить. Понимаю, почему Иванов работал 27 лет над одной картиной. Настоящий творец, во всех областях, обязательно недоволен, прежде всего, собой, что дает ему возможность продолжать дальше. Вот почему сейчас я делаю третью редакцию "Лебединого озера" - время идет, мы меняемся, меняется эстетика.

Какое оно, ваше "Лебединое"?

Владимир Васильев: Я написал свою сказку "Лебединое озеро", чтобы сделать понятной эту историю. В своей редакции балета отталкиваюсь и от либретто, которые были прежде, и добавляю свою сказку. Но главным текстом остается музыка Петра Ильича Чайковского. И главной задачей для меня всегда было воссоздать визуально эту удивительную музыку.

Спектакль длинный, в трех актах, но сегодня необходима динамика в самой хореографии и режиссерском построении. И должно быть разнообразие. Чтобы не было монотонности, которая есть, например, во втором акте - бесконечное количество вариаций лебедей и длиннейшее адажио. Написал для этой постановки свои декорации. Мне хотелось красочности, живописности, которая сегодня уходит. Ее расцвет в великолепный период декорационного искусства был в начале ХХ века, - у Бакста, Бенуа, Коровина, Головина. Потом был удивительный Петр Вильямс. Его стиль - несколько импрессионистический, есть некая незавершенность. Законченность не могу видеть в искусстве - мне дорога недоговоренность.

Вот у Улановой это было, чем она и была притягательна для тех, кто ее видел на сцене. Вроде бы я сам стремлюсь к завершенности, но, если она у меня бывает на каких-то рисунках, мне уже не нравится, потому что нет простора для фантазии.

Все-таки в чем же источники вдохновения?

Владимир Васильев: Во всём абсолютно. Просто нужно видеть окружающее, вглядываться с любовью. А потом попробовать запечатлеть в рисунке ли, в танце ли. Вот и всё. Везде видеть красоту - очень важно для любого художника в любом виде творчества. Я всегда занимался разными вещами - мне все мало было. Не будет стихов, буду писать прозу, не будет прозы - буду заниматься чем-то другим. Но чем бы ни занимался, надо любить, без любви ничего не сделаешь.

Не случайно же так сошлось, что в Казанском оперном театре ваши спектакли ставятся ко всем последним вашим юбилеям - 75-, 80-, 85-летию. Была постановка Си минорной мессы Баха, потом Реквием Моцарта, теперь - "Лебединое озеро".

Владимир Васильев: Спасибо Казанскому театру за заинтересованность. Я благодарен за это. Моцарт и поставленный Реквием, наверное, должен был бы венчать эту триаду - потому что это - спектакль о пути Художника. Я сам разбивался и возрождался. У меня были такие строки в стихах:

Разбиться вдребезги,

но встать.

И вновь взлететь,

и обуздать

И смерти страх,

и жизни робость,

И петь в полете,

и плясать,

И пить любовь...

А на излете вдруг, враз

Исчезнуть

и пропасть.