Военный священник Василий: На фронте неверующие люди встречаются крайне редко

Почему военного священника слушаются там, где отказываются подчиняться командиру? Как встречают православного батюшку на фронте мусульмане и язычники? От чего и как лечат бойцов, прошедших через суджанскую трубу? И наконец - с кем Бог? На эти и другие вопросы "Российской газеты" отвечает полковой священник Василий Агеев.

Отец Василий, когда и как появился Донбасс в вашей жизни?

Отец Василий: Пожалуй, это случилось еще в далеком 2014 году, когда началась Русская весна. Я в то время учился в семинарии и вознамерился бросить ее, чтобы уехать воевать в Донбасс. Уже был подготовлен план, по которому я вместе с одним священником, который возил для ополчения гуманитарку, должен был заехать в Донецк. Но тут я неожиданно заболел. Болел очень долго, и тяжело, и уже, казалось, неизлечимо.

Целый год провалялся в больнице, иммунитет упал до нуля, организм постепенно угасал. А когда я понял, что это все, то дал обет Богу, что если выздоровею, то окончу семинарию и стану священником. С тех пор, к удивлению врачей, мой организм пошел на поправку, я выздоровел, окончил семинарию, встретил свою будущую супругу и рукоположился во иереи. Так что душой я с Донбассом давно.

А физически как здесь оказались?

Отец Василий: С начала спецоперации мое сердце рвалось в Донбасс. В тот момент военный отдел нашей Русской православной церкви уже призывал священников-добровольцев на фронтовое служение. Это сейчас для пастырей есть бесплатные курсы, и каждый священнослужитель, который имеет горячее желание потрудиться в зоне спецоперации, может пройти специальные курсы для военных священников - в Подмосковье и под Петербургом. На этих курсах батюшек обучают тактической медицине, учат прятаться от дронов, пользоваться противогазами, даже правила окопного боя преподают. То есть обучают всему тому, что необходимо для того, чтобы повысить выживаемость самого священника и чтобы он мог оказать помощь окружающим.

Но в самом начале спецоперации таких курсов не было, и мне пришлось пройти обучение в одной военной структуре, выложив за это безумную для меня, сельского священника, сумму. Зато потом я смог прийти с бумажкой об окончании курсов в военный отдел и на основании этого отправиться в Донбасс.

В каких местах побывали с тех пор?

Отец Василий: Где только не был, назову основные точки - Волноваха, Авдеевка, Работино, Запорожье, курское приграничье, ЛНР. В последнее время духовно окормлял бойцов спецназа "Ахмат", 4-й бригады, также заезжаю в "Легион Вагнера".

Где было тяжелее всего?

Отец Василий: Пожалуй, под Авдеевкой. Если раньше и были у меня какие-то романтические представления о войне, то там рассеялись окончательно. Война - это грязь, кровь и боль. Многое переворачивается в душе. Нам же приходилось там, под Авдеевкой, помогать в госпитале, мы работали в хирургии как санитары, потому что было просто некому. Такого насмотрелись, не приведи Господь.

А в курском приграничье что вы делали?

Отец Василий: Это случилось вскоре после нападения ВСУ. Нас вместе с отцом Алексеем Трошиным привезли в одну из воинских частей, где разместили 700 солдат-срочников, которых смогли вывести из окружения. Там сложилась весьма нехорошая обстановка: шесть десятков отказников-паникеров наотрез отказались выполнять приказ по возведению защитных фортификационных сооружений, а также негативно влияли на настроение остальных солдат, распространяя упаднические настроения. К нам двоим присоединился третий священник - отец Георгий из военного отдела, мы вместе зашли в казармы и просто поговорили с ребятами. И все они вернулись в строй.

Офицеры говорили: "Удивительно, до этого солдат долго уговаривали психологи, замполиты, командиры, а они послушали только священников". Среди этих семисот была также группа, которая прорвалась из окружения с боями. Они мне говорили, что останутся здесь и будут сражаться с врагом до конца. А когда вместе со мной молились, то плакали - такая была сила молитвы! Я ведь в этой части 400 крестов на солдат надел, представляете? Заглянув в глаза смерти, эти совсем юные 18-летние ребята поняли, что Бог есть. На фронте неверующие люди вообще встречаются крайне редко. Идет резкая переоценка ценностей.

Только вот бывает, что кто-то воспринимает Бога по-своему. С язычниками приходилось встречаться?

Отец Василий: А как же. Совсем недавно я побывал в полевом госпитале, где проходят лечение прошедшие через суджанскую газовую трубу бойцы спецназа "Ахмат". Начальник госпиталя по моей просьбе сумел договориться с командирами знаменитой десантно-штурмовой группы "Русичи", широко известной тем, что они исповедуют родноверие, чтобы они разрешили мне к ним приехать. Представляете, мусульманин договаривается с язычниками, чтобы они приняли православного священника, а когда я приехал на полигон, где тренируются "Русичи", и отслужил молебен, то мне помогал окроплять бойцов святой водой и раздавать им иконки лютеранский пастор из Москвы, который как раз в этот момент привез на фронт оборудование для стоматологического кабинета. И умилительно, и смешно, по-доброму смешно! Когда рассказал об этом у нас в военном отделе, отцы хохотали во весь голос.

Очень интересно. Как же язычники вас, священника, приняли?

Отец Василий: Да там язычников-то оказалось всего несколько человек. Остальные с большой охотой и духовным трепетом приняли участие в богослужении. Удивительные воины, самые настоящие русичи.

А как реагируют на появление православного священнослужителя мусульмане?

Отец Василий: Вот вам, что называется, три картинки с фронта. Первая: командир-мусульманин радуется, когда к его подчиненным приезжает батюшка.

Вторая: два мусульманина принесли на носилках в храм своего раненого православного товарища, чтобы он смог причаститься.

Третья картинка. Подходит ко мне кавказец и просит: "Батюшка, мне бы иконочку да крестик". Спрашиваю: "Зачем же тебе, мусульманину, крестик?" Говорит: "Да не мне, а брату моему православному. Он в лазарете лежит раненый, сам к вам прийти не может".

Наша современная российская армия постепенно становится прообразом той армии Российской империи, в которой плечом к плечу в едином братстве защищали Родину и православные, и мусульмане, и буддисты, и лютеране, и язычники.

Батюшка, вы сказали что недавно побывали в полевом госпитале, в котором лечатся бойцы спецназа "Ахмат", прошедшие через суджанскую трубу. Каков характер их заболевания?

Отец Василий: Я прожил в этом госпитале несколько дней и обстоятельно расспросил об этом лечащих врачей. Длительное пребывание в газовой трубе привело к критическим последствиям: у пострадавших диагностирована закупорка почти 90 процентов легких. Начальник госпиталя с позывным Буля рассказал мне, что медицина столкнулась с таким тяжелым токсическим отравлением, где задействован не один химический элемент, а целый комплекс, едва ли не впервые в истории.

Как же их лечат?

Отец Василий: Буля меня познакомил с одним из врачей госпиталя, удивительным самородком с позывным Торреро. Этот самый Торреро, современный Пирогов, в условиях полевого госпиталя умудрился разработать конкретно для бойцов из трубы уникальную методику деинтоксикации. Торреро рассказал, что главная сложность лечения состояла в его отсроченном начале. Вещества газа и антикоррозийной стойкости трубы спровоцировали многокомпанентное отравление, в результате чего в организмах бойцов оказалась половина таблицы Менделеева.

С каждым днем у больных ухудшалось дыхание и при этом появлялись новые болезненные симптомы. Новый метод деинтоксикации позволил их снять. Впрочем, об окончании лечения говорить еще рано, так что загадывать не буду, но уже сейчас наши герои чувствуют себя гораздо лучше. Но если все пойдет так и дальше, то Торреро с этим методом защитит не только кандидатскую и докторскую диссертации, академика ему надо давать! А вместе с ним наградить и всю медицинскую бригаду под руководством замечательного доктора Були.

А с бойцами там удалось пообщаться?

Отец Василий: Не только пообщался, но исповедовал их и причастил. Мы же туда привезли чудотворную икону Божией Матери "Семистрельную". Прошелся с ней по всем палатам с молитвой. И в это самое время икона стала изобильно источать благоуханное миро, у меня к концу все руки были в этом драгоценном масле. И такую благодать и любовь все присутствовавшие при этом почувствовали, что словами не передать! У меня было такое впечатление, что я нахожусь не среди крутых парней, суровых берсерков войны, а среди самых настоящих святых. Вот именно в такие минуты и понимаешь, что Бог-то - с нами.

А кто из бойцов произвел на вас наибольшее впечатление?

Отец Василий: Все! Все они - герои. Но даже среди них выделяется фигура раба Божьего Дионисия с позывным Добрыня. Это настоящее воплощение древнерусского богатыря Добрыни. Таких в народе называют "здоровенная детина". Представьте себе гору ростом выше двух метров (на глаз - под 220 см), косая сажень в плечах, ладони шириной с лопату. Даже вставая на колени во время богослужения он был выше большинства из нас. А теперь представьте, как эта гора продвигалась 13 километров по газовой трубе, в которой даже человеку со средним ростом приходилось нагибаться. Буквально - на карачках. И при всем своем грозном виде и невероятной физической силе это воцерковленный, богобоязненный и добрейшей души человек, братишка мой Дионисий.

На днях в Госдуму внесен законопроект, приравнивающий военных священников на спецоперации к ветеранам боевых действий. Как вы к этому относитесь?

Отец Василий: Этот законопроект действительно долгожданный, чтобы священник, идущий на войну, был уверен в том, что его семья в случае его гибели будет защищена материально, что он сам в случае полученного увечья не останется без поддержки государства. Давно такой закон нужно было принимать. Но лучше поздно, чем никогда.