— Владимир Викторович, 18 апреля вам исполнится 85 лет. Как планируете отмечать юбилей?
— Как-то так сложилось в моей жизни, что в основном мои дни рождения я отмечал на сцене своими выступлениями, а позже и постановками. Отмечать за столом с широким кругом приглашенных, как часто принято, получалось только, наверное, несколько раз в жизни. Правда, последние два юбилея, 75 и 80 лет, попадали на показ моих новых постановок "Мессы си минор" Баха и "Реквиема" Моцарта в Татарском театре оперы и балета, которые в день самого юбилея были показаны на сцене Большого театра. И в Большом театре после спектакля был фуршет с множеством приглашенных гостей. Сейчас юбилей попадает на премьеру моей новой постановки балета "Лебединое озеро" в Казани. Так что снова я отмечаю свой день рождения в театре. А вот после, думаю, по традиции мы отметим премьеру, а заодно и мой юбилей всей постановочной группой. Этот спектакль 22 апреля покажут и в Большом театре.
— За свою продолжительную творческую жизнь вы, наверное, привыкли к тем высоким хвалебным эпитетам, которыми награждали вас зрители и профессиональная критика. Французы окрестили вас "богом танца", знаменитый коллега Марис Лиепа назвал "гениальным исключением из правил", имея в виду ваш многогранный талант — в технике, актерском мастерстве, музыкальности, умении перевоплощаться. А по опросу ведущих специалистов мира вы признаны "Танцовщиком XX века". А что для вас танец и балет вообще?
— Танец — моя жизнь и судьба. И мое имя ассоциируют прежде всего с балетом. Хотя я уже 30 лет не танцую, но занимаюсь не менее активно другими видами творчества. И чаще всего в интервью звучит вопрос: "А что для вас балет?" Это понятно, конечно, когда больше 70 лет отданы именно этому искусству.
— Балет — живое искусство или его почитатели ценят в нем прежде всего приверженность академической классике? Претерпел ли он какие-то сильные изменения за то время, что вы вышли на сцену, и до дня сегодняшнего? В балетной технике, например?
— Мне кажется, любое исполнительское искусство живет во времени и со своим временем, его эстетикой. Поэтому изменения в этом смысле неизбежны. Разве раньше балерина могла поднять ногу на 180 градусов или разве танцовщики обладали такой высокой техникой, как сегодня многие даже кордебалетные артисты? Сегодня и требования к поступающим в хореографические школы несколько иные.
Не знаю, возможно, это отвечает сегодняшним запросам времени. Мне трудно судить — нас учили по-другому, но мы и жили в другую эпоху. Мне часто не хватает в исполнителях широты танца и певучести верха корпуса при самых даже искусно выполненных трюках, музыкальности и осмысленности каждого движения. Для меня в танце, как в любом искусстве, важен образ. А трюки образ не делают. К счастью, есть и сегодня артисты, которым важно все вышеперечисленное. Я их отмечаю для себя и люблю.
— Ваш репертуар огромен, многолик и, судя по всему, очень любим вами. И все-таки как артист, как творец часто ли вы после окончания спектакля хвалили себя, говоря: "Наконец-то я достиг результата, о котором так мечтал"?
— Я много раз уже отвечал на этот вопрос. И сейчас не буду повторяться. Скажу просто, что в моей жизни не было ни одного спектакля, когда бы я сказал себе: "Вот сегодня все получилось!" Видимо, мой собственный идеал себя самого недостижим. Но, слава богу, я к нему не переставал стремиться всю жизнь в надежде хотя бы приблизиться. Думаю, для любого настоящего художника в этом самом процессе и есть счастье. А если считаешь, что всего достиг, — ты кончился как творец. У меня было даже такое маленькое четверостишие когда-то: "Не в том беда, что мыслишь о себе велико, беда, когда поверишь, что и впрямь велик".
— Вы танцевали со всеми ведущими балеринами своего времени. В этом звездном списке имена Галины Улановой, Майи Плисецкой, Наталии Бессмертновой, Алисии Алонсо, Карлы Фраччи. И конечно, весь мир восхищала волшебная пара Екатерина Максимова — Владимир Васильев, неизменные партнеры по сцене и по жизни. Жена, друг, муза — с партнершей, в которую влюблен, танцевать легче или труднее?
— Да, мне повезло: среди моих партнерш были великие балерины эпохи, и те, которых вы назвали, и Раиса Стручкова, и Марина Кондратьева, и Доминик Калфуни, и еще, наверное, можно перечислять. С Катей все-таки это было по-особенному. И не потому, что мы муж и жена, что она мне друг, муза и много чего еще в жизни.
Ну и конечно, мы в основном выступали вместе. Может быть, поэтому наш дуэт был так особо отмечен зрителями. Нас так и называли — Катя и Володя. Конечно, все это вовсе не значит, что мы не спорили или даже ссорились по каким-то вещам на репетициях — в процессе подготовки с близкими людьми сложнее. Но на сцене совсем другие законы — все лишнее исчезает, и остается главное: то, ради чего мы на нее выходим.
— В прошлом году, когда в Большом театре отмечали 85-летие со дня рождения Екатерины Максимовой, зрители ждали вашего выхода в балете "Анюта", но не дождались. Выяснилось, что вы получили травму. Удалось восстановиться, чтобы снова выходить на сцену?
— Да, к сожалению, во время концерта случилась эта травма. Мне нужно было выпустить детей, участвующих в первом номере, именно в нужный момент с другого крыла сцены. В темноте края сцены за задником не было видно, я шагнул в этот черный провал и упал с высоты. Целый год я не мог нормально ходить, и пришлось сделать повторную операцию. Врачи сказали, что к юбилею должен восстановиться. Очень на это надеюсь.
— Как-то вы признались, что ваше сознание перевернул знаменитый француз Морис Бежар, который заставил по-новому посмотреть на балет. А вообще какие события вы считаете знаковыми в своей творческой судьбе?
— Не совсем так. Он не перевернул мое сознание. Бежар открыл мне новые горизонты, о которых я и не думал. Не думал, что так можно. Я стал более свободным и в своем творчестве. А моментов, которые что-то меняли в моем представлении не только о балете, об искусстве в целом, об окружающем меня мире, немало. Мне повезло — мои родители, мои великие педагоги, хорошие книги, общение с Юрием Алексеевичем Бахрушиным, работа с Касьяном Ярославичем Голейзовским, Леонидом Лавровским, Ростиславом Захаровым, Юрием Григоровичем, моими замечательными коллегами по сцене и друзьями-щелыковцами, встречи с интересными людьми, жизнь и общение с моей тещей, поистине великой женщиной Татьяной Густавовной Максимовой, да мало ли еще такого, даже поначалу кажущегося несущественным, что потом в жизни имеет такое важное значение.
— У вас множество наград — советских, российских, международных. Каждая — знак признания ваших творческих достижений. Могли бы вы в этом множестве наград выделить самую для вас важную, самую памятную и дорогую?
— Каждая награда важна по-своему, ведь она — результат и оценка твоего большого труда, вложенных сил и души. Поэтому выделить, какая самая важная, — не могу. Думаю, ценность любой награды определяется еще и тем, кто до тебя или с тобой получал эти награды. В любом случае самым знаковым для любого артиста или художника, мне кажется, остается звание "народный" — ведь именно для людей — для зрителей наше искусство. Я горжусь своим званием народного артиста СССР.
— Уход со сцены для многих процесс очень болезненный. Как вы пережили эту историю?
— Видимо, у всех по-разному. Я не переживал своего ухода как артиста со сцены, поскольку в моей жизни всегда было много других точек приложения своих творческих сил — живопись, поэзия, постановки, фильмы, актерская игра, мастер-классы. Да столько всего нового и интересного вокруг, что хотелось попробовать, в чем выразить все накопленное годами, не высказанное на сцене. Я поставил множество спектаклей и здесь у нас в России, и за ее пределами, проводил выставки своей живописи и начал работать как художник в своих постановках, сделал несколько авторских фильмов и сейчас задумал целую авторскую телеэпопею о своем поколении. Вышел сборник моей поэзии, появилась даже моя творческая мастерская, где я взаимодействую с молодыми коллегами — современными хореографами. А замыслов неисполненных еще больше. О чем же грустить?
— Ваши интересы, как известно, обширны и многогранны. И все-таки чему вы отдаете предпочтение в литературе, театре, кино, музыке, изобразительном искусстве? Каким стилям, формам, жанрам?
— Я был и остаюсь романтиком из далеких 60-х прошлого века. Наверное, ныне не модным. И отсюда все мои предпочтения в любом виде искусства. Я люблю красоту и хочу видеть ее во всем окружающем, не только в искусстве. Однажды Франко Дзеффирелли на пресс-конференции в Милане перед своей "Аидой" на каверзный вопрос журналиста, почему у него все так "красиво" на сцене, очень жестко ответил: "Я люблю красоту и готов воспевать ее везде. Ненавижу серость и пошлость!" Я с ним солидарен.
— Известно, что вы являетесь основателем единственной зарубежной школы балета Большого театра, которая создана в бразильском городе Жоинвили и которая в этом году отмечает свое 25-летие. Вы участвуете в деятельности этого учебного заведения?
— Вот как интересно складывается, что о моем тесном сотрудничестве, постоянном кураторстве и работе в Школе Большого в Бразилии все эти годы знает вся Бразилия. Но, судя по вашему вопросу, не знают на моей родине. За 25 лет от момента, когда мы с мэром города Жоинвили в провинции Санта-Катарина открыли школу, я не только почти каждый год ездил туда — принимал экзамены, общался с педагогами и по мере того, как они росли и крепли, ставил для них сначала сюиту из "Щелкунчика" к пятилетию школы, потом вскорости и весь "Щелкунчик", затем сюиту из "Дон Кихота", потом весь "Дон Кихот", потом "Жизель". И всегда я сам репетировал с детьми и выпускниками школы. Сейчас на их 25-летие впервые я поставил "Лебединое озеро" на учащихся и выпускников, которое имело огромный резонанс в Бразилии. И с полной ответственностью могу сказать, что успехи, которых они добились благодаря следованию методике нашей русской школы обучения классическому балету и своим педагогам, замечательные. Примером тому — выпускники Школы Большого в Бразилии, танцующие не только по всему миру, но и в наших российских труппах в статусе первых танцовщиков. А совсем недавно Аманда Гомес и Вагнер Карвальо получили звание заслуженных артистов Татарстана. Я горжусь этой школой и тем, что в ее становлении и развитии есть и частица моего труда и заботы.
— И в заключение, Владимир Викторович, поделитесь, пожалуйста, вашими творческими планами. Иными словами, чем займетесь, отпраздновав свой юбилей?
— Замыслов неосуществленных, которые мечтаю реализовать, — огромное множество. Это и постановки, и книга о жизни, и выставки. Сейчас, как уже сказал, работаю над многосерийной телеэпопеей о своем времени — огромная и сложная работа. Но это все уже, видимо, будет происходить после юбилейных событий, которых неожиданно оказалось совсем немало. 27 мая в Доме музыки пройдет мой вечер, который я сам буду вести. Первое отделение — это воспоминание о моей собственной молодости и тех миниатюрах, которые я ставил и танцевал. Исполнять их будут ведущие танцовщики Большого, Мариинского и Татарского театров, которых я хорошо знаю и люблю. За роялем будет замечательная пианистка — Катя Мечетина. Во втором отделении ансамбль "Алтай" покажет современный балет "Рахманинов" в хореографии Алексея Расторгуева и моей режиссуре в сопровождении Национального филармонического оркестра под управлением Владимира Спивакова. Солистка также Екатерина Мечетина. Пермский конкурс "Арабеск" имени Е.С. Максимовой, где я с начала 90-х, то есть практически с его основания, художественный руководитель, делает мне подарок — гала-концерт лауреатов прошлых конкурсов и приглашенных звезд 23 мая.
И уж чего я точно не ожидал и что стало приятным сюрпризом — мой дорогой Витебск, где я был председателем жюри конкурса современного танца, где проходила моя выставка, тоже делает мне подарок и в рамках фестиваля "Славянский базар" покажет мою совместную с Дмитрием Залесским постановку музыкально-танцевального спектакля "Блуждающие звезды" по роману Шолом-Алейхема, поставленного на Алтае, и телебалет "Дом у дороги" с моим участием. А в довершение любимый и давно ставший родным Алтай делает фестиваль в мою честь в середине июня. Вот такой получился юбилей — надо выдержать этот непростой марафон. В общем, как я сказал однажды в одном из своих стихотворений: "Я продолжаю жизни бег". И, дай Бог, чтобы он продлился еще долго.