СВО, негеройские истории. Позывной «Шекспир» - Ребята на передке в считанные дни стариками становятся, как я могу в стороне стоять?

Напротив меня сидит Максим Поляков – простой шиномонтажник из Коломны – и пьет пустой горячий кофе. И хотя на часах 20-00 по Москве, вполне возможно, это его первый перекус за весь день. До конца которого, кстати, еще очень долго – в 21-00 ему должен звонить товарищ, с которым они до позднего вечера будут детально обсуждать поездку в Рязань для того, чтобы подобрать там очередной автомобиль, который пойдет на фронт. А раньше перекусить было некогда, потому что на его шиномонтаже – очередь из клиентов.

А до этого с ночи до утра Максим крутил баранку – его «Гуманитарная волна» вернулась из очередной поездки. Третьей по счету за нынешний февраль в зону боевых действий СВО.

- Я бы ездил туда чаще, будь на то моя воля, да только просто физически невозможно втиснуть в один месяц большее количество, – с сожалением говорит он.

- Дорога только в один конец – это добрая тысяча километров. Беседы с сотрудниками ДПС и ребятами на блокпостах тоже какое-то время забирают – кто добросовестно службу несет, а кто норовит и лишний раз придраться к грузу. Вот, например, недавно «Ниву» ребятам перегоняли на передовую, так в Ростовской области инспектора форменный допрос устроили – одинаковая ли резина у нее по осям и так далее. Им словно невдомек, что той грязи, которой «Ниве» предстояло там месить, наплевать, на каких она покрышках, все равно колесам зачастую жить там от силы несколько недель.

Разъезды по «адресам», вся линия фронта – подразделения в Курске, Белгородской области, Сватовском направлении, Дебальцево, Бахмуте, Донецке, Токмаке, и это не считая госпиталей, детских домов. Где-то 3,5 тысячи километров получается иной раз, хотя и стараемся на высоких скоростях все пройти, вокруг же море дронов рыщет, минута-другая промедления –­ и прилет.

Разгрузка опять же затягивается иногда – то налет БПЛА, то под комендантский час попадем. Плюс пока там находимся, каждое утро машину осматриваем на предмет минирования, потому что заложить взрывчатку может кто угодно – очень много «ждунов», которые в глаза тебе заявят, что «за Россию», а чуть отвернешься – могут гранату подкинуть.

«СП»: Как вообще твоя «Гуманитарная волна» началась?

- Понимаешь, мое детство прошло на Украине, считаю ее второй родиной, не имеющей границ с первой. Я еще в 2014 году начал понимать, к чему все идет, очень переживал и молился, чтобы все обошлось, я же там и крестился в детстве.

А началась СВО, мне сон приснился – лечу на своей машине по дороге, вдруг под колеса девочка маленькая бросается, нарядная такая, с веночком на голове и ленточками в косах, прямо символ Украины. Я бью по тормозам, выхожу, прохожие ее утешают, приговаривают – ай-ай, какой дядя плохой, чуть ребенка не задавил, а она вся в копоти, ссадинах, одежда ее вся опаленная огнем, молчит, зло прищурившись и сжав кулачки. И я ей говорю: «Ты вот не плачешь, значит, ты сильная, но лучше бы ты поплакала»…

А вскоре меня просто по-дружески попросили отвезти в зону боевых действий один груз. Я не просто не мог отказать, я туда рвался, и с благословения жены, правда, через слезу, поехал. И вот уже четвертый год езжу, оставляю дома любимую, троих детей, и в путь. По их горячим молитвам, видно, Господь меня оберегает. Как минимум трижды Его Промыслом со смертью на волосок разминулся. Один раз – когда во время разгрузки прямо надо мной дрон завис с боезапасом, чудом увернулся от сброса.

Второй – когда перегруженные на скорости 120 км/час на рассвете влетели в стоявший на проезжей части грузовик дорожников, машина – в хлам, у водителя небольшой осколок в ноге, а на мне ни царапинки, хотя весь удар пришелся на мою сторону. Врачи потом удивлялись – от такого удара, дескать, от вас только мокрое место должно было остаться. Еще – когда в отсутствии связи прямо на позиции ВСУ заскочили в утреннем тумане, чудом ушли из-под минометов. Я тогда впервые почувствовал, что взрыв может не только оглушить, волной от него весь организм буквально по косточкам разбирается.

В первые поездки старшая нашей группы попросила придумать для нее позывной. Ей хотелось какой-нибудь взрывной, типа, «Аммонит» там, «Аммонал», но это ж все мужской род. А потом меня осенило – взрывной ведь волна бывает. И вот с «Волной» попал в точку, ей очень понравилось.

В тот же момент и для моей машины родилось название – «Гуманитарная волна». Потому что я понял – через таких, как мы, за ленточку должна идти мощнейшая волна поддержки какой только можно.

Меня, помню, раз на блокпосту под Херсоном остановили для проверки, думали, я военнослужащий, потому что у меня на плече был шеврон с позывным «Шекспир». А я из окна по пояс высунулся и начал им читать свои стихи:

Пишу про все, что вижу я, за что болит душа моя.

Она болит за вас, друзья, за этот мир неповторимый,

В котором мы одна семья в моей стране непобедимой…

Тут бойцы заулыбались, убрали за спины автоматы, стали со мной обниматься. «Ну ты, – говорят, – и впрямь Шекспир».

Вот с тех пор я не только гуманитарку в госпитали с детдомами и заказы подразделениям вожу, но и где стихи почитаю, где с бойцами пошучу. Я счастлив, когда замечаю на лицах ребят ответную улыбку. Ведь там, на фронте, им безумно тяжело. Ни днем, ни ночью не то, что головы не поднять из-за туч дронов, даже из блиндажей они стараются лишний раз не высовываться. И это еще вторая линия. А если прямо на передовой сидишь, атаки отражаешь, в контратаки ходишь, приказы там непонятные противоречивые, за считанные дни молодые мужики глубокими стариками становятся.

Особенно это касается штурмовиков. «Штурма», ведь они в основном кто? Те, кто на гражданке выпил, с женой повздорил, с похмелья пошел в военкомат и назло ей контракт подписал. И едут на передовую на кураже чуть не в чем мать родила. Там конечно, могут и экипировать, но бывает, просто дают в руки автомат – и иди на штурм с Богом, некогда цацкаться. Остались живы – через родственников броню себе заказывают, прицелы и так далее. А я это все им привожу.

«СП»: Что тебя больше всего поразило там? Или поражает до сих пор?

- Как люди сражаются. Это же огонь просто. Вот штурмовик Николай – я с ним в госпитале общался – попал с товарищами под минометы на задании. Ему взрывом раздробило челюсть, а выбитыми зубами, как поражающими элементами, еще и глотку порвало. Так он вытащил группу из-под огня, одной рукой остатки челюсти держал, а другой рукой жестикулировал, направление показывал. Там ведь в посадках не определишь так сразу, да еще во время боя, где север, где юг, а у него память хорошая с детства, запомнил маршрут. Отключился, только когда до своих дошли.

Еще поражает людская самоотверженность. Вот есть под Горловкой один детский дом. Его раньше Украина не финансировала, потому что он на «сепарской» территории, а теперь у России пока руки все никак не доходят на баланс взять. Вот они и «висят» долгое время без денег, у них просто ничего там нет. Я приезжаю, привожу вещи, еще что-то, а они встречают со слезами на глазах, радуются ну буквально каждой мелочи. Но за детьми следят, как за своими собственными.

В них какая-то внутренняя хорошая сила чувствуется. Таким людям хочется помогать и помогать. И я не понимаю тех, кто говорит – да ты, Максим, дурак, что туда просто так катаешься.

«СП»: Просто так – это как? За свои деньги? Неужели никто не помогает?

- Хорошо, если иногда подкидывают волонтеры кое-что на бензин или на гостиницу. Но если даже не подкидывают, я все равно еду, в машине ночую. На бензин минимум тысяч 15-20 рублей надо. А еще штрафы с камер приходят, которые на новых территориях работают, несмотря на боевые действия, – будь добр, вынь да положь. Это тоже суммы немалые, ведь, чтобы под дрон не попасть, приходится на предельных скоростях кататься по бездорожью и целине. А значит, после каждой поездки – ремонт.

Но я не жалуюсь, мне вера православная претит зарабатывать на мытарствах и тяжких испытаниях людей. Я вполне доволен тем, что вижу, как вокруг нас мир меняется. Как все больше людей в храмах молятся за наших ребят, волонтерят, жертвуют от души, буквально собой жертвуют, демонстрируя высшую степень христианской любви к ближнему – «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». И я, грешный человек, тоже меняюсь, в душе все светлее и светлее становится.

«СП»: Если, предположим, завтра наступит мир, ты «Гуманитарную волну» свою прекратишь?

- До тех пор, пока я там буду нужен, пока меня будет там кто-то ждать, я буду туда ездить. Не имеет особого значения, во что мне это обойдется, главное – не забывать Евангелие читать, чтобы Господь в душе был. Без этого никак нельзя.