В преддверии весны эта насыщенная, эстетичная и занимающая три этажа выставка кажется подарком для любителей прекрасного: залитые солнцем пейзажи, шелестящие деревья, девушки в легких платьях, беспечные дни у моря и в саду. Проектом "Изображая воздух" музей не ставит перед собой цели проследить весь путь импрессионизма в России, но предлагает представить, насколько распространенным и многоликим было это направление в нашей стране на рубеже XIX и XX веков. В экспозиции — картины 70 мастеров, включая Константина Коровина, Василия Поленова, Петра Кончаловского, Игоря Грабаря, Виктора Борисова-Мусатова, а также малоизвестных зрителю художников. О том, как русские живописцы переняли импрессионизм у французов, рассказывает побывавшая на открытии выставки редактор раздела культуры ТАСС Дарья Шаталова.
Импрессионизм — одно из крупнейших и наиболее значимых течений в искусстве рубежа XIX и XX веков. Отличить работы этого направления не так уж сложно: если на картине запечатлен мимолетный момент, выбран необычный ракурс или завален горизонт, много пространства отдано воздуху и игре света, при этом написано все подвижными, пестрыми и будто бы случайными мазками, скорее всего, перед вами импрессионизм. Он зародился во Франции в 1870-е годы, охватил страны Европы и Америку, быстро пустил корни и в России. В нашу страну его завезли художники, побывавшие в пенсионерских поездках — то есть на зарубежных стажировках, которыми награждались лучшие выпускники Императорской академии художеств и Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
Сегодня понятие "русский импрессионизм" устоялось — во многом благодаря работе музея. Но десятилетиями оно вызывало споры из-за своей условности. В России импрессионизм не был самостоятельным течением, не существовало официального кружка импрессионистов, наши художники не выступали с манифестами. Некоторые и вовсе считали термин "импрессионизм" ругательным, а само направление поверхностным, поэтому отрицали свою причастность к нему. И все же продолжали экспериментировать в новаторской, легкой и подвижной манере — хаотичными мазками передавать солнечные блики и марево, вместо исторических и назидательных сцен изображать красоту повседневности и случайных прохожих, специально нарушать композицию картины, а вместе с ней и законы живописи, существовавшие на протяжении веков.
Экспозиция открывается работами Ильи Репина и Василия Поленова — тех, кто стоял у истоков русского импрессионизма. В начале 1870-х, получив гранты от Академии художеств, они вместе путешествовали по Франции и одними из первых познакомились с работами современных европейских художников. Чудесным образом их приезд совпал с проведением первой выставки импрессионистов.
Эмоции от встречи с новым искусством были неоднозначными — Репин оценил необычную технику, но вот содержание картин назвал "решительно пустым". Еще и упомянул в письмах "разнузданную свободу" Моне, Мане и других. При этом черты импрессионизма в его работах сложно не заметить. Что уж говорить о том, что из мастерской Репина в дальнейшем вышли прекрасные русские импрессионисты — Игорь Грабарь, Николай Фешин, Филипп Малявин и даже Валентин Серов.
Василий Поленов о той самой выставке ничего не написал и, возможно, даже ее пропустил, но, очевидно, импрессионизмом проникся — достаточно взглянуть на искрящуюся водную рябь на картине "Причал. Венеция" (1897). В Европе Поленов экспериментировал со стилем и жанрами, осветлил свою палитру, пристрастился к пленэру — работе на открытом воздухе (в России эта практика не была распространена). На родину вернулся с десятками этюдов, созданных под впечатлением от увиденного, и большим желанием писать российские пейзажи.
Репин и Поленов привезли в Россию знание о новой живописи, что породило дискуссии и рассуждения, эксперименты и глобальные сдвиги в отечественном искусстве. Благодаря Василию Поленову, а также Исааку Левитану (он тоже побывал в Европе в конце XIX века) укрепился жанр пейзажа, прежде считавшийся несерьезным. Важной частью работы художников стал пленэр, а вместе с этим выросла и значимость созданных на природе этюдов, которые до этого произведениями искусства не считались. Все это давало живописцам больше свободы, мобильности, разнообразия сюжетов и способов самовыражения, а значит, становилось канвой для распространения импрессионизма.
{article_opinion:35765:' Так вот они, французы. Светлые краски, вот это так… Много и такого, что и у нас, но что-то есть еще и совсем другое. <…> И импрессионисты — у них нашел я все то самое, за что так ругали меня дома, в Москве '}
"Когда Коровина спрашивали, что такое импрессионизм, а все-таки его сразу современники воспринимали как одного из главных представителей этого направления, он отвечал, что не так важна современная техника мазка, сколько передача нематериальных ощущений, — рассказывает куратор выставки Наталья Свиридова. — Таких ощущений, как влага после дождя, или аромат цветов, или тепло солнечного света". Коровин был учеником Василия Поленова, и его работа "За чайным столом" (1888) висит рядом с полотном учителя.
Дуновение ветра и шелест листьев можно уловить в зале, отданном пейзажам. Здесь же становится ясно, как много экспериментировали художники в начале XX века, отдалившись от академизма. Картины Исаака Бродского — "На даче" (1906) и "Весна в Люксембургском парке" (1910) — напоминают случайные фотографии, на которых деревья перекрыли силуэты людей. Такое необычное, особенно по меркам прошлого, кадрирование и смещение акцента с людей на природу и детали были одним из веяний импрессионизма. Цветущие сады на картинах Давида Бурлюка и Петра Петровичева перекликаются с доминантой этого зала — внушительным полотном Игоря Грабаря "Под березами" (1904). Это воздушная и светлая работа, на которой платья девушек сливаются с облаками, а лица героев нарисованы лишь схематически. На создание картины Грабаря вдохновила прогулка в усадьбе его друга Николая Мещерина, чьи работы также есть на выставке.
Русские художники "подглядели" импрессионизм у французских коллег, но адаптировали его под себя. Это было неизбежно, ведь направление держится на свете и цвете, а в России они совсем не такие, как во Франции, — хотя бы из-за климата. Там даже зимой цветущие мимозы и лазурные волны, высокое небо и теплые блики на терракотовых домах, а у нас бóльшую часть года короткий световой день, солнце за тучами, спящая природа, все в приглушенных оттенках.
Но и в этом суровом, на первый взгляд, пейзаже российские живописцы учились находить красоту. Одним из первых шаги в этом направлении сделал Алексей Саврасов, написав "Грачи прилетели". Картин Саврасова на выставке нет, но есть работы его учеников, например Исаака Левитана. Он же, в свою очередь, по словам Натальи Свиридовой, оказал большое влияние на современников своей палитрой из серебристых, серых и голубых оттенков. Убедиться в этом можно, взглянув на покрытую дымкой, но в то же время будто хрустальную, журчащую "Весну" (1900–1910-е) Станислава Жуковского.
Черный цвет импрессионисты не использовали, зная, что в природе его не существует. Однако некоторые художники не пренебрегали темной гаммой. Например, Константин Коровин или Василий Мешков — на выставке представлены их картины с видами ночного Парижа. Всполохи света на мрачном фоне вызывают ассоциации с фотографиями, сделанными со вспышкой. Эти и другие работы, выделяющиеся на фоне солнечных этюдов, куратор объединила в раздел "Черный импрессионизм".
Экспериментировали наши художники не только с оттенками и способами передачи света на полотнах, но и с сюжетами. По традиции российскому искусству в целом свойственны рефлексия, социальная нагрузка, а живописи, как писал Константин Коровин, "оттенок гражданской скорби" (особенно он укрепился благодаря передвижникам). С приходом импрессионизма ситуация изменилась.
Большинство картин на первом этаже окутаны атмосферой удовольствия, праздника, счастливой жизни. Светящимися, теплыми красками приковывают внимание "Фонарики в саду" (1906) Ивана Куликова, беспечными кажутся отвернувшиеся от художника женщины на картине "У моря" (1912) Тита Дворникова. Дачным уютом и летним теплом веет от работ Николая Богданова-Бельского и Бориса Кустодиева; напоминающий юг Франции "Гурзуф" (1915) Константина Коровина и "Свежий ветер" (1912–1914) Николая Дубовского охлаждают своим голубым свечением. Невозможно пройти мимо пьянящего солнцем и ароматом луга полотна "Маки" (1903) Серафимы Блонской — одной из первых женщин, окончивших Академию художеств.
Некоторые картины будто бы вступают в перекличку с западными шедеврами. Балерины на картинах Зинаиды Серебряковой передают привет танцовщицам Эдгара Дега; во взгляде и позе женщины на портрете Надежды Сапожниковой так много общего с образом Жанны Самари кисти Огюста Ренуара; "Карусель" (1900) Николая Тархова напоминает о "Бульваре Капуцинок" Клода Моне. Таких параллелей можно уследить немало, на третьем этаже аналогии и вовсе проводятся между отечественной живописью и японской гравюрой. Но и родного колорита на выставке в избытке.
Почти весь второй этаж посвящен национальным особенностям русского импрессионизма. Здесь посетителей встречают крестьянки Абрама Архипова, зимние и осенние пейзажи Игоря Грабаря и Петра Петровичева. Сцены из городской жизни — настолько бытовые, будничные, что даже Петербург на картинах выглядит не парадным. Если французские импрессионисты любили изображать кипящий и сверкающий Париж, находили красоту в суете столицы, то русские мастера чаще искали вдохновение в глубинке, на тихих, почти безлюдных улицах. "Уходящая натура" интересовала их куда больше, чем прогресс.
Экспозиция состоит из многих тематических разделов, каждый из которых затрагивает тот или иной аспект русского импрессионизма. На первом этаже, спустившись с лестницы, стоит обратить внимание на небольшую черно-белую фотовыставку, занимающую всего одну стену. Из-за буйства красок вокруг легко не заметить напечатанные снимки — Виктор Борисов-Мусатов среди одуванчиков, Михаил Ларионов в забавной косынке на фоне елей, Илья Репин в цветущих кустах. Посмотришь на этих великих художников, сфотографированных так незамысловато и будто бы случайно, и на душе становится тепло: так вот какими они были, когда писали все эти шедевры.
Некоторые картины по традиции, прижившейся в Музее русского импрессионизма, дополнены ароматами. Специалисты подбирают парфюмерные композиции по нотам, которые ассоциируются с тем, что изображено на полотнах. Такое ольфакторное сопровождение усиливает впечатления зрителей, а еще помогает познакомиться с картинами посетителям, имеющим проблемы со зрением. Эти же задачи преследует и еще одно знаковое для музея решение — тактильные станции. Под некоторыми полотнами расположены "островки" с макетами, объемными копиями и фактурными фрагментами картин — их можно потрогать, чтобы буквально прикоснуться к искусству. По окончании проекта тактильные станции передадут в региональные музеи, из которых картины прибыли на выставку.
Помимо аудиогида, экспозицию впервые сопровождает акустический перформанс, который можно услышать, перейдя по QR-кодам. Режиссер Денис Азаров и композитор Олег Макаров записали к картинам саундтреки — музыка в них сливается с шепотом, шелестом, шагами и помогает глубже погрузиться в атмосферу работ.
Дарья Шаталова