"Тристан и Изольда" Рихарда Вагнера вернулись на сцену Мариинского театра

Новая постановка экзистенциальной драмы Рихарда Вагнера внезапно появилась на сцене Концертного зала Мариинского театра. Судьбу "Тристана и Изольды" в одном спектакле пытаются разгадать сразу два режиссера - Константин Балакин и Алексей Степанюк, а среду обитания героев оформила художник Елена Вершинина. В титульных ролях - Михаил Векуа и Татьяна Павловская, а за дирижерским пультом - Валерий Гергиев.

Немногим оперным домам мира хватает художественной смелости и исполнительского потенциала обращаться к масштабным и мистическим вагнеровским опусам. Но только не Мариинскому театру, который не выпускает их из зоны своего творческого внимания благодаря Валерию Гергиеву, чувствующему и понимающему музыку немецкого гения как никто другой. В афише в той или иной форме (иногда даже параллельно сразу в двух вариантах на разных сценах театра) представлены все главные оперы Вагнера, которые сам автор, как правило, определял Handlung, то есть действо.

Статистически это четвертое обращение петербуржцев к легенде о "Тристане и Изольде". В прошлом году исполнилось 125 лет с момента первого обращения (5 апреля 1899-го, режиссер Осип Палечек, дирижер Феликс Блуменфельд). В 1909 году спектакль делал Всеволод Мейерхольд (дирижер Эдуард Направник), а почти столетие спустя, в 2005-м, - Дмитрий Черняков вместе с Валерием Гергиевым. Эти работы всегда оказывались камертоном своего времени в целом и воплощением "реального" театра в частности. И хотя формально постановка двадцатилетней давности все еще остается в репертуаре театра, несмотря на просьбы режиссера снять ее с проката, условно говоря, по причине уже выполненной миссии, появление нового варианта "Тристана и Изольды" в афише Мариинки - событие в художественном, но и "датном" плане ожидаемое.

Схематично фабула оперы проста до банальности: любовный напиток - свидание - разоблачение - ранение - разлука - смерть. Вагнер, неизменно сам создававший либретто к своим сочинениям, заимствовал сюжет из средневековой литературы (в основном из стихотворного эпического романа Готфрида Страсбургского, что не был завершен автором): рыцарь Тристан любит принцессу Изольду, чужую невесту и - позднее - жену; Изольда любит Тристана, убийцу своего прежнего жениха; муж Изольды, добрый король Марк, страдает; верные друзья поддерживают, враг предает, любовники умирают.

Но по сути "Тристан и Изольда" - это совсем не действо, а состояние, сублимирующее экстатический восторг и возвышенную скорбь, которые дарят искушенной аудитории изнурительное, но прекрасное изнеможение от восстания и чувств, и мыслей.

Нынешняя постановка теоретически осуществлена в историческом, "байройтском" стиле: создатели спектакля будто бы точно следуют подробнейшим ремаркам патологически педантичного композитора, предписывающим громоздить на сцене бутафорские гроты и скалы, замки и дерево в три обхвата, серебрящееся в лучах электрической луны от софитов. Очевидно стремление к гипертрофированному символизму, когда и сценография - модуляция. В данном случае самого известного полотна современника Вагнера швейцарца Арнольда Бёклина "Остров мертвых". Но все эти предметные нагромождения на небольшой сцене Концертного зала, не имеющей, естественно, ни "карманов", ни театральной глубины, смотрятся уж очень условно, а временами и неуместно, создавая суммирующее визуальное впечатление от увиденного, как от детского мультфильма.

И все-таки Вагнер - это прежде всего музыка. По замыслу композитора, прописывающего главным героям архитрудные, по-настоящему "кровавые" партии, голоса певцов должны быть вплетены в оркестровую ткань. Солисты - Михаил Векуа и Татьяна Павловская (Тристан и Изольда), служанка Брангена (Юлия Маточкина), друг-оруженосец Тристана Курвенал (Евгений Никитин) и Юрий Воробьев (король Марк) вокально выдерживают титанический, почти шестичасовой марафон без откровений, но очень достойно. Очень жаль только, что главным героям не хватает сил на истинные душевные переживания. Они поют (воспроизводят текст), будто по какому-то "внутреннему суфлеру", отчего их образы получаются поверхностно-иллюстративными и недостаточно эмоциональными.

Зато Валерий Гергиев создает феноменальное оркестровое полотно, когда погружение в океан вагнеровского звучания, полного невероятного богатства красок и нюансов, о многих из которых, кажется, даже композитор не подозревал в своей партитуре, создает ощущения затерянного рая и надежды на зарождение новой и сильной любви.