Мариинский театр приехал в Москву с балетом "Бахчисарайский фонтан"
Под знаком Пушкина прошла вторая часть обменных гастролей балетных трупп Большого и Мариинского театра в Москве и Петербурге.
Большой театр выбрал один из козырей своего репертуара - "Пиковую даму" Юрия Посохова, недавнюю мировую премьеру, которую еще нигде, кроме Москвы, увидеть было невозможно. Мариинский тоже приехал со спектаклем, который очень редко выезжает на гастроли - такую рабочую лошадку репертуара, как "Бахчисарайский фонтан", обычно оставляли дома, для своих. Но, вероятно, к юбилейным торжествам балет постарались привести в порядок и взбодрить.
Мария Ширинкина (Мария), Евгений Коновалов (Вацлав). Фото: Дамир Юсупов
Впереди у "Бахчисарайского фонтана" - прямо в сентябре - солидный юбилей: 90-летие. Пока не слышно, чтобы театр планировал отмечать эту дату. Между тем, это не просто хит своего времени - символ эпохи. Спектакль родился в Ленинградском государственном театре оперы и балета в момент, когда в стране были свернуты все авангардные эксперименты и многие "разговорчивые" искусства в шоке смолкли. Тогда ленинградская культурная элита и обратила свой взор на балет. Режиссер Сергей Радлов, ученик Мейерхольда, возглавил Театр оперы и балета, где объединил вокруг себя большую команду былых соавторов. Спектакли этого театра и стали полигоном для поисков "нового советского искусства". Это Радлов в сотрудничестве с человеком энциклопедических знаний, композитором и критиком Борисом Асафьевым решил обратиться к русской литературной классике и сделать ее "гвоздем", на который можно повесить балетный спектакль. Имя Пушкина стало им оберегом, а хореографа нашли в техникуме сценических искусств среди учеников Радлова. Выбор пал на 27-летнего Ростислава Захарова, в провинции и на ленинградской эстраде накопившего весомый профессиональный - и жизненный - опыт. Спектакль ставился в дни Первого съезда советских писателей, и Захаров будто под диктовку озвучивал его идеи о "глубокой содержательности", "живых человеческих характерах", столкновение которых приводит к конфликту. При этом как выпускник Ленинградского хореографического училища он знал классическое балетное наследие и смог соединить новые требования со старыми балетными формами, лишь облегченными и усушенными.
"Бахчисарайский фонтан" был не единственной и не первой попыткой создания нового советского балета, но именно он поразил ленинградскую интеллигенцию. В нем, вероятно, она увидела возможность прибежища в новом привычной старой культуры. И впервые распознала в молодой Улановой свое знамя: именно в "Бахчисарайском фонтане" взошла звезда этой "великой молчуньи". В нем она танцевала не только историю давно сгинувшей польской княжны, но и мелодию тихого, но стойкого сопротивления, которая уже находила отзыв во многих ленинградских сердцах. Триумф "Бахчисарайского фонтана" открыл 30-летнюю эру безраздельного господства на советской сцене жанра "драмбалета". Исчерпал он себя довольно быстро, как только утратил тот "второй план", который умело вложить в него поколение Улановой. Но при этом успел произвести ошеломляющее впечатление на ведущих западных хореографов. Без него, вероятно, не было бы ни "Манон" Макмиллана, ни "Онегина" Крэнко.
Сегодняшние петербургские танцовщики, выросшие на Баланчине и Форсайте, тоже воспринимают "Бахчисарайский фонтан" как чисто хореографический текст - и порой спектакль уныло смиряется с упреками в его скудности. Хотя при внимательном рассматривании и сегодня можно наслаждаться тем, как мастерски перелит пушкинский сюжет в балетную форму - порой отдаляясь от него довольно далеко (например, добавлена любовная линия Марии с Вацлавом, отсутствующим в поэме персонажем). Как виртуозно с режиссерской точки зрения придуман польский бал в первом акте, с массовыми танцами, накатывающими волнами полонезом, краковяком, мазуркой, прослоенными маленькими выразительными пантомимными эпизодами, прострелами соло второстепенных солистов, классическим па-де-де лирических героев и эффектной сценой боя между поляками и татарами, или как скупо, но захватывающе поставлена Татарская пляска в четвертом акте.
Виктория Терешкина (Зарема), Роман Беляков (Гирей). Фото: Дамир Юсупов
Но спектакль на мгновения оживает, когда в нем появляется Виктория Терешкина. Балерина-инструменталистка по преимуществу, с опытом она узнала цену и выразительному жесту, и медленному проходу по авансцене, и многозначительной паузе. Во второй вечер выразительным вышло трио Марии Ширинкиной (Мария), Оксаны Скорик (Зарема) и Данилы Корсунцева (Гирей). Иногда же достаточно искренней веры в обстоятельства сюжета, с которой станцевал "Бахчисарайский фонтан" состав, в котором не было прим и премьеров: Камилла Мацци (Мария), Мария Буланова (Зарема), Андрей Тимофеев (Вацлав), Максим Изместьев (Нурали). Рядом с ними почувствовали себя живыми героями старинной истории Дмитрий Шарапов (Князь Адам), Александр Курков и Николай Наумов (Старики), Евгения Савкина (Вторая жена Гирея), Ольга Белик и Наиль Еникеев (Краковяк). И скуку, в предыдущие дни на трехчасовом спектакле разлитую в воздухе, сняло как рукой.
