Вайцеховская о Дмитриевой: «Единственная, кому можно было рассказать все-все-все. И так сейчас больно…»
Она не то, чтобы учила, скорее, опекала. Подсказывала там, где появлялась вероятность накосячить, походя делала какие-то незначительные замечания, которые, несмотря на их мимолетность, прочно ложились в голову.
Работала я очень быстро. Это касалось выборки и подготовки новостей и «упаковки» их в новостной выпуск, а их по тем временам было шесть за смену: три на Москву и три на «Орбиту». Однажды, чтобы чем-то занять себя в свободных промежутках, принесла в офис вязание, насмотревшись на Нину Еремину. Та тоже постоянно вязала.
Дмитриева зашла в нашу крошечную, на два сдвинутых стола, комнатушку, в секунду оценила обстановку, поманила меня в коридор, сказала какие-то хорошие слова по рабочим материалам и добавила — опять же, словно невзначай: «Ерёминой позволительно вязать на работе. Тебе — нет».
И тут же придумала мне дополнительную и очень интересную работу в монтажной.
Почему-то ещё много лет было неловко перед ней, после того, как я ушла в газету, устав ежедневно отмывать холодной водой (горячей в Останкино не было) тяжёлый и липкий телевизионный грим. Но ее: «Я тебя всегда читаю», заставляло внутренне держать планку.
В последний раз мы виделись на бегу — пересеклись в супермаркете, благо жили совсем рядом. Пара-тройка ничего не значащих фраз, взмах руки на прощание, и слегка позабытое ощущение, что тебя крепко обняли, защитив от всех проблем.
Не было роднее человека в кругу коллег. Единственная, кому можно было рассказать все-все-все. И так сейчас больно…»
«Кадиллак» намерен использовать моторы «Феррари» и рассматривает Херту
«МЮ» готов предложить Хвиче 8+1 млн евро за сезон по пятилетнему контракту. «Наполи» может рассмотреть продажу вингера за 100 млн, если он не продлит договор (Sportmediaset)
Вяльбе о словах про «бомбу на Лондон»: «Безусловно, это было сказано на эмоциях. Но я не собираюсь извиняться перед кем-то за эти слова»