Из цветочницы — в герцогиню: в Театре сатиры показали спектакль «Пигмалион»
В Московском театре сатиры прошли премьерные показы спектакля «Пигмалион» с классическим сюжетом, но с современными языковыми решениями. Авторы инсценировки показывают путь превращения торговки цветами в прекрасную леди с манерами аристократки. Поставил трагикомедию режиссёр и сценограф Виктор Крамер. В главных ролях — Сергей Чонишвили, Сергей Климов и Ангелина Стречина.
В Московском академическом театре сатиры прошли премьерные показы спектакля «Пигмалион» по произведению Бернарда Шоу. Название отсылает к античному мифу о скульпторе Пигмалионе: изваяв статую женщины, он влюбился в неё. Искренняя любовь мастера к своему творению восхитила богиню Афродиту. Увидев страдания Пигмалиона, она решила помочь ему и вдохнула в камень жизнь. С тех пор Пигмалион и Галатея жили долго и счастливо и умерли в один день. По сюжету пьесы Шоу профессор фонетики Хиггинс случайно встречает дочь мусорщика цветочницу Элизу Дулиттл и заключает пари с полковником Пикерингом: за считаные месяцы он превратит гадкого утёнка в прекрасного лебедя, а точнее — в герцогиню, в которой никто не узнает торговку цветами.
Поставил комедию режиссёр и сценограф Виктор Крамер, работавший над спектаклями в миланском La Scala, лондонском Hackney Empire, парижском Théâtre du Châtelet, Большом театре, Театре эстрады, «Современнике», МХТ имени Чехова и на многих других площадках.
При выборе постановщика художественный руководитель Театра сатиры Сергей Газаров отметил, что исходил из профессионализма режиссёра. Газаров признался, что смотрел спектакли Крамера и ему было важно, чтобы подход постановщика способствовал развитию театра.
«Мне важно было, чтобы это мышление, этот подход как-то отразился в творчестве и развитии Театра сатиры. Это такой разворот во всём — в стилистике, способе существования артистов на сцене, сценографии, — рассказал Газаров. — Давать такому режиссёру не просто карт-бланш, но и возможность работать в комфорте — это обязанность театра».
В разговоре с RT Газаров также отметил, что тема взаимоотношений мужчины и женщины, отражённая в пьесе, — вечная, а Крамер «замкнул в себе смысл и вид» произведения.
«Это история драматическая, романтическая, влюблённая, смешная, со слезами — она удивительно впитала в себя практически все жанры. Я очень рад, что режиссёр выбрал свой подход, свою условность в её воспроизведении», — подчеркнул Газаров.
Виктор Крамер, в свою очередь, объяснил выбор пьесы Бернарда Шоу для постановки актуальностью произведения, в котором также затрагивается тема свободы человека.
«Эта тема актуальна всегда. Человек пытается быть свободным и, ощущая, что любовь — это несвобода, интуитивно борется с этим, но при этом жаждет её. Вот это перетягивание внутренних канатов является энергетикой спектакля и этой истории», — отметил Крамер.
Крамер работал и над декорациями спектакля. Необычные решения передают идеи, заложенные Шоу, незаурядным способом и не только помогают зрителю проникнуться историей, но и раскрывают комедийную составляющую пьесы. Например, гостиная аристократки миссис Хиггинс в виде огромного акустического конуса уставлена роскошными креслами, однако устроиться в них гостям — задача нетривиальная. Дом мистера Хиггинса — профессора фонетики — полон звуковых устройств и наилучшим образом передаёт характер персонажа: помимо страсти к науке, мужчину (эдакого большого ребёнка, который не может без посторонней помощи найти собственные туфли) не интересует ровным счётом ничего.
Авторы спектакля во всём следуют литературному источнику. Постановщик отметил, что 90% материала составляет текст Шоу. Однако для героини Ангелины Стречиной — Элизы — был изобретён собственный словарь, состоящий из современных выражений. Например, впервые оказавшись в кругу знатных особ, девушка старательно держится в соответствии с назиданиями своего наставника, однако в какой-то момент забывает о манерах и рассказывает о кончине своей тёти во всей красе нелитературной лексики с использованием жаргонизмов и бранных слов: «Завалили старуху, зуб даю, с чего бы ей загибаться от инфлюэнцы».
Профессор Хиггинс объясняет ошарашенным гостям, что речь Элизы — новый светский стиль разговора, навеянный модной тенденцией. Один из персонажей находит такую манеру общения вполне приемлемой, ведь она придаёт пикантности понятиям, которые изначально не особо остроумны, и активно записывает новые слова в блокнот, чтобы блеснуть ими на приёмах.
Решение осовременить язык героини авторы приняли, исходя из того, что современному зрителю были бы непонятны речевые обороты, использованные Шоу в пьесе.
«У Шоу ироническая часть его романа построена на том, что Элиза Дулиттл говорит на диалекте кокни, но сегодня, я думаю, даже любители и непосредственно носители английского языка уже не сильно разбираются в нюансах языка и произношении, кои были так интересны и вызывали столько юмора во времена Шоу, — рассказал Крамер. — Мы попробовали перевести это на язык сегодняшнего сленга, который сегодня у нас используется в разговорной речи и на котором говорят довольно много людей».
По словам постановщика, словарь Элизы составляли всем театром. В этом помогали и дети режиссёра, которые делились с ним выражениями из современного сленга. Многие фразы стали открытием не только для Крамера, но и для актёров.
Стречина в беседе с RT подчеркнула, что ей крайне некомфортно разговаривать на языке своей героини. Однако при создании образа актрисе было важно показать изменения в персонаже на глубинном уровне.
Как и Шоу, авторы инсценировки призывают соблюдать чистоту языка, который формирует личность, и оставляют финал истории открытым.