Александр Боратынский: "Я прежде был поэт, Теперь чернорабочий". Часть 2-я
Внук русского поэта Евгения Боратынского — Александр Боратынский по окончании учебы служил в Министерстве юстиции, работал в Казанском окружном суде, городским судьей в Чистополе, товарищем прокурора Симбирского окружного суда и почетным мировым судьей Казанского судебного округа. Однако оставил службу, чтобы заняться земскими делами, а вскоре стал предводителем дворянства. В этой должности он помогал не только дворянам, но и людям из низших сословий. Подробнее об этом продолжает рассказывать в своем дзен-канале "Записки о провинции" кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела новой истории Института истории им. Ш. Марджани АН РТ Елена Миронова.
При всей тяге Боратынского к местному самоуправлению некоторые даже хозяйственные вопросы наталкивались на препоны, поставленные верховной властью. Видимо, для того, чтобы иметь возможность устранить хотя бы некоторые из этих препятствий, Александр Николаевич, после создания Государственной думы, старается стать ее депутатом и в 1908 году это ему удается. Отправляется он исполнять свои депутатские обязанности даже с некоторой неохотой, как будто неся крест. Перед отъездом он выступил перед ученицами учительской семинарии, где он был членом училищного совета, и рассказал о своем новом назначении: "Мне приходится от местного дела перейти к участию в государственном строительстве. Вы знаете, что я с недоверием к своим силам вступаю в это дело. Но послан и иду, как ни грустно мне уходить отсюда". Тем не менее Боратынский возлагал на Думу немалые надежды. Там он входил в комиссию по народному образованию, пытался протолкнуть свои предложения, одним из которых, к примеру, был вопрос о подчинении церковно-приходской школы училищному совету.
Основные заботы Боратынского были связаны с образованием, поскольку при помощи него Александр Николаевич надеялся искоренить пороки общества. В разное время он являлся членом педагогического и попечительского советов Казанской Мариинской 1-й женской гимназии (а также председателем последнего), членом попечительного совета Казанской женской 3-й ("Котовской") гимназии, училищного совета Учительской семинарии. К тому же казанское уездное земство занималось и последовательно улучшало школьную систему образования с самого его создания в 1860-е годы, этим же занимался и отец Боратынского, будучи дворянским предводителем.
Главную проблему школы он видел в отсутствии нравственной компоненты, когда дается только грамотность, без воспитания прочных начал. Что, к примеру, проскальзывает в одном из писем дочери: "Я как-то здесь в Петербурге… встретил группу взрослых гимназисток… они так орали и хохотали на улице, что я подумал, не лучше ли было бы таких наукам не обучать…".
Для решения этой проблемы он предполагал воспитать новый тип учителя, который будет учить добру, воспитывать искателя блага, поэтому активно участвовал в делах Учительской семинарии. Идеалом учителя он считал человека кроткого, доброго, сдержанного, имеющего в виду только воспитание и образование человека и не изменяющего своему назначению под влиянием общественной, политической или иной страсти.
В просвещении же Боратынский, как и его отец, видел путь к экономическому росту деревни, поскольку только грамотный крестьянин мог вести культурное земледелие, внедряя агротехнические новшества. По этой причине Александр Николаевич желал, чтобы образованные крестьяне не уходили из сел, а оставались бы там. Для этого, по его мнению, следовало развивать профессиональное образование. В 1904 году в заседании Казанского уездного земского собрания он представил проект сельскохозяйственного училища для девочек. В последующем выпускницы должны были стать помощницами мужу в улучшении хозяйства. Предложение было рациональным, но мало учитывало порядки крестьянской жизни. Так, Боратынский полагал включить в программу обучения практические занятия, которые включали работу учениц в домах незажиточных деревенских жителей. Вместе с тем, в крестьянской семье девочки-подростки трудились наравне со взрослыми и мало, кто из родителей согласился бы отправить дочерей работать в чужом хозяйстве.
Одним из вопросов, по которым высказывался Боратынский, было инородческое образование. Обсуждение этой проблемы в земском и дворянском собраниях состоялось в связи с обсуждением в Государственной думе подготовленного Министерством народного просвещения законопроекта о введении всеобщего начального обучения в Российской империи, в ряде статей предусматривавшего преподавание на родном языке. Дворяне признавали необходимость реформирования национальных учебных заведений, но единства в представлениях о том, каким способом это осуществить, не было. Так, выступая против резких высказываний в адрес инородцев, А.Н. Боратынский советовал: "Если вы хотите заронить в сердце инородца любовь к отечеству, достигнуть объединения племен, населяющих Россию, то не обостряйте недружелюбие". Подозрительное отношение к распространению в татарской среде русского образования, по его мнению, провоцировало создание собственных учебных заведений с преподаванием на родном языке. "В то время как в Казанской губернии открылось русско-татарских… 24 школы…, — говорил А.Н. Боратынский, — татары открыли 852 своих конфессиональных школ-мектебе и медресе, т. е. таких школ, в которые они с удовольствием отдают детей, но которые уходят из-под государственного контроля. Эти мектебе и медресе, — продолжал дворянин, — создают и развивают татарскую культуру. В противовес этому явлению мы должны создать школы, которые привлекли бы мусульманское население, и таких учителей, которым были бы ясны наши идеалы". А потому, считал А.Н. Боратынский, "в инородческих училищах учителя должны быть обязательно русскими, хотя и знающими местные языки". К этому мнению присоединились и другие деятели дворянского самоуправления. Эти же идеи А.Н. Боратынский продвигал в Государственной думе.
Таким образом, Александр Николаевич Боратынский являлся ярким представителем местного самоуправления. Он занимал множество общественных постов, вникал в дела подведомственных ему учреждений, обладал широкими полномочиями, но при этом использовал их для помощи населению, а не в личных целях. Успел он поучаствовать и в общероссийской политике в качестве члена III Государственной думы. Человек безукоризненной честности, он при этом старался не выпускать бразды правления из рук своей сословной группы. Видимо, он считал, что масса народа пока еще не способна к управлению, поэтому эту задачу он возлагал на наиболее образованную часть населения — дворянство, хотя и допускал, что другие образованные классы также могут быть допущены к власти.
К проблемам общеполитического характера он относился с меньшим рвением, чем к делам местным, но делал это с присущими ему прилежностью и систематичностью, аргументированно доказывая свою точку зрения. Его идеи отличались некоторой консервативностью и осторожностью на фоне бурного политического развития после первой русской революции, но в целом были либеральны и направлены на развитие земского самоуправления. Отмеченные черты являлись как общими чертами его социального круга, так и имели ряд особенностей. Например, на фоне многочисленных служебных злоупотреблений должностных лиц, его поведение отмечалось исключительной порядочностью, которая объясняется воспитанием в семье Боратынских, где с детства в сознание внедрялась мысль об ответственности перед обществом. Кроме того, Александр Николаевич, получивший хорошее петербургское образование, подходил к проблеме системно. Будучи приверженцем земского самоуправления, он все же понимал, что без решения общеполитических вопросов, развития страны добиться не удастся, для чего и баллотировался в депутаты Государственной думы.
Жизнь А.Н. Боратынского закончилась трагично. Осенью 1918 года Казань была занята большевиками, а он, отказываясь оставить дом, остался в городе. По приговору Казанской ЧК как антисоветский элемент был приговорен к расстрелу и приговор был приведен в исполнение. С одной стороны, победила та самая народная масса, которой Боратынский не доверял управление даже на местном уровне, пока она не получит должное воспитание и образование. Но с другой — до последней минуты Александр Николаевич не терял бодрость духа, помогал другим заключенным в тюрьме и умер, не разочаровавшись в своих словах: "От солнца и Евангелия можно отвернуться, но нельзя погасить во Вселенной их вечный день".
