Вторая любовь всех советских читателей

Так случилось, к примеру, с "Одним днем Ивана Денисовича" и бывало чуть не со всеми вещами Юлиана Семенова или Анатолия Иванова. "Пикник на обочине" , в противовес, ждал книжной обложки чуть не десять лет — после того, как впервые увидел свет в ленинградской "Авроре" в 1972-м. С "Теленком" так же произошло в начале тридцатых. Пауза затянулась. Текст и главный герой не понравились многим начальникам. Луначарскому, например. Фадеев в личном письме к авторам писал: "Плохо еще и то, что самым симпатичным человеком в Вашей повести является Остап Бендер. А ведь он же — сукин сын". Книга успела выйти по-русски в Берлине (пиратским способом), в журнальном варианте — во Франции (в переводе), и на английском в Америке. Обложка первого американского издания. Фото из открытых источников. Американское издание предварял слоган, за который спустя лет пять в СССР можно было, как говорится, партийный билет на стол положить, если не что похуже. "Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России!" И далее: "Сталин опасается, что "Золотой теленок" недостаточно серьезно относится к пятилетнему плану" . Пришлось Ильфу оправдываться в "Литгазете": "Это примитивная выдумка", – роман-де полностью вышел в журнале, готовится книжное издание… Говорят, все разрешилось потому, что роман прочитал лично вождь и учитель, и он ему понравился. Нигде документального подтверждения этому я не нашел — типа, как с Маяковским: "Является талантливейшим поэтом советской эпохи". Но сейчас почему-то повсеместно считается: "Теленка" опубликовали именно благодаря высочайшему вмешательству. Прошло 15 лет. Ильфу и Петрову самим удалось, слава богу, не попасть под каток репрессий (первый скончался от туберкулеза в 1937-м, второй погиб в авиакатастрофе в 1942-м) — а вот на их творения он все-таки наехал (как изничтожалось после войны все сколько-нибудь талантливое и яркое). Евгений Петров читает американское издание. Фото из открытых источников. Книга ("12 стульев"+ "Золотой теленок") "является клеветой на советское общество… Авторам присущи…буржуазно-интеллигентский скептицизм и нигилизм… рядовые советские люди, честные труженики подвергаются в романе осмеянию с позиций буржуазно-интеллигентского высокомерия и "наплевизма"… Все это…не позволяет назвать эту книгу Ильфа и Петрова иначе как книгой пасквилянтской и клеветнической…" Это из постановления секретариата Союза советских писателей 1948 года. А секретариат ЦК ВКП(б) припечатывает: "Романы Ильфа и Петрова содержат крупные идейные ошибки". Постановления остались ненапечатанными, поэтому из библиотек изданий не изымали. Однако ясно, что после подобной проработки никаких переизданий-допечаток быть не могло, ту самую книгу 1948 года в светло-коричневой обложке студенты (как мой отец, к примеру) передавали друг дружке втихаря. Фото из открытых источников. А потом наступает оттепель. Понемногу реабилитируют людей и книги. Выходит в 1956 году классический том дилогии (по которому я впервые прочел оба романа), затем, в 1961-м, тиражом 300 тысяч экземпляров, издается "оранжевое" пятитомное собрание сочинений, куда включают даже "Одноэтажную Америку". И еще на тридцать лет, до самой перестройки, Ильф и Петров становятся любимыми авторами технической интеллигенции: студентов, аспирантов, курсантов, инженеров, программистов, младших и даже старших научных сотрудников, помощников капитанов дальнего плавания, конструкторов и лейтенантов. Помнится, просматривал я подшивки журнала "Смена" конца пятидесятых. Тогдашние рассказы и очерки, конечно, слабо отражали окружавшую авторов действительность, но кое-какие детальки реальной жизни на страницы пробивались. Запомнилось: в студенческой среде (говорилось в одном из повествований) на девушку производили впечатление — нет, не подарив ей фамильный брильянт, и не пообещав роль Зоси Синицкой в экранизации, а просто: уступив ей библиотечную очередь прочитать дилогию Ильфа-Петрова. В семидесятые в студенческом стройотряде мы с друзьями проводили вечера, и с большим успехом, на знание Ильфа-Петрова. Классические вопросы: перечислите все выражения Эллочки Людоедки; или: чем в стихах Ляписа-Трубецкого занимался неутомимый Гаврила; или: назовите всех ответственных квартиросъемщиков в Вороньей слободке. И ведь знали, помнили, отвечали! С азартом! Благодаря Ильфу-Петрову юмор в позднем СССР стал любимейшим литературным жанром. Чуть не во всех газетах, от "Лесной промышленности" до "Советской торговли", имелся уголок сатиры и юмора. А самый популярный, в "Литгазете", носил (и носит до сих пор) имя (разумеется) "Двенадцати стульев" — а ежегодные премии там назывались "Золотой теленок". Самая популярная передача на ТВ была юмористической, и называлась она опять-таки с отсылкой к Ильфу-Петрову: "Кабачок "Тринадцать стульев". А вторая по популярности программа, "Вокруг смеха", построена была на литературном юморе и как элемент декорации содержала те самые гамбсовские стулья. Почему, спрашивается, так любили Ильфа—Петрова в СССР? Самое первое объяснение: они адекватно, в отличие от сонма официально признанных коллег, рисовали советскую действительность, которая закоснела и крайне мало переменилась на протяжении от 1931-го (первой публикации "Теленка"), до 1961-го (первого собрания сочинений), и далее до 1991-го. (Во всяком случае, видоизменилась страна со времен Ильфа—Петрова и до самого конца социализма гораздо меньше, чем от 1991-го до 1995-го). Как свидетельство — почти случайные цитаты с самых первых страниц "Теленка", в которых мы считывали окружавший нас мир: * "…Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель. * — Вам чего, товарищ? - спросил председатель. * В бедном окне мастерской штемпелей и печатей наибольшее место занимали эмалированные дощечки с надписями: "Закрыто на обед", "Обеденный перерыв от 2 до 3 ч. дня", "Закрыто на обеденный перерыв", просто "Закрыто", "Магазин закрыт" и, наконец, черная фундаментальная доска с золотыми буквами: "Закрыто для переучета товаров". По-видимому, эти решительные тексты пользовались в городе Арбатове наибольшим спросом. На все прочие явления жизни мастерская штемпелей и печатей отозвалась только одной синей табличкой: "Дежурная няня". А кто еще, спрашивается, конгруэнтно отражал в ту пору совдействительность? (Во всяком случае, городскую. Про "деревенщиков" — особый сказ). Да, в шестидесятые стали печатать Булгакова . С огромными трудностями пробивались к читателю Аксенов и Искандер . На поэтических эстрадах царили Евтушенко и Вознесенский . Гонялись младшие научные сотрудники за Стругацкими… Но все вышеприведенные авторы (хорошо бы по этому поводу настоящее исследование прочитать) питались в том числе живительными ильфо-петровскими ручейками. "Оттепельная" обложка 1956 года. Фото из открытых источников. Ценили "дуэт одесситов" и за веселье, конечно. За юмор. За свободу. Право, Ильф-Петров очень смешны. Откроем второй том из "оранжевого" собрания 1961 года и прочитаем мою любимую 69-ю страницу. Итак, концессионеры мчатся в Черноморск, командует парадом Бендер, за рулем — Адам Казимирович Козлевич. "…Шофер подумал, пугнул звуками матчиша собаку, сдуру выбежавшую на дорогу, и высказал предположение, что толпа собралась по случаю храмового праздника. — Праздники такого рода, — разъяснил водитель "Антилопы", — часто бывают у селян. — Да, — сказал Остап. — Теперь я ясно вижу, что попал в общество некультурных людей, то есть босяков без высшего образования. Ах, дети, милые дети лейтенанта Шмидта, почему вы не читаете газет? Их нужно читать. Они довольно часто сеют разумное, доброе, вечное. (Не кажется ли вам, что здесь полемика с булгаковским: "Не читайте перед обедом советских газет"? Рукопись "Собачьего сердца" к тому времени была арестована, но Ильф с Петровым могли читать ее ранее. – авт.). Остап вынул из кармана "Известия" и громким голосом прочел экипажу "Антилопы" заметку об автомобильном пробеге Москва — Харьков — Москва. — Сейчас, — самодовольно сказал он, — мы находимся на линии автопробега, приблизительно в полутораста километрах впереди головной машины. Полагаю, что вы уже догадались, о чем я говорю? Нижние чины "Антилопы" молчали. Паниковский расстегнул пиджак и почесал голую грудь под грязным шелковым галстуком…" Кадр из экранизации "Золотого теленка" М. Швейцером (1968). Яркий, смачный, веселый текст — да, он шел вразрез с официальной прозой — громыхающей и застегнутой на все пуговицы. Временами смех авторов — сквозь слезы: неудачное сватовство Бендера к Зосе, его чемодан с миллионом, оплошно распахнутый перед студентами, и то, как Балаганов, получивший пятьдесят тысяч, польстился в трамвае на чужой кошелек… Залог популярности и в том, что по своему строению и интриге и "12 стульев", и "Золотой теленок" не что иное, как детективы. Недаром первая вещь прямо-таки назойливо копирует "Шесть наполеонов", а во второй видны явные мотивы борьбы Шерлока с профессором Мориарти. В советские времена, когда детектив был жанром сначала запретным, а потом чрезвычайно дефицитным, наслаждаться динамичными ильфо-петровскими сюжетами было отдельное удовольствие. И, наконец, Ильф и Петров пришлись ко двору, потому что в шестидесятые годы молодым людям, как и О. Б-М. И. Бендер-бею, стало скучно строить социализм. Им хотелось веселиться, смеяться, петь и слушать музыку, заказывать в кафе мороженое и коктейли, смотреть интересные фильмы и танцевать шейк, твист и рок-н-ролл. Книги Ильфа и Петрова прекрасно вписывались в эту (скажу умное слово) парадигму, а никак не Сергей Сартаков, Виль Липатов или Генрих Боровик. …Почему все-таки (в заголовке) "Золотой теленок" — любовь вторая? Да очень просто: первая — это, по времени выхода, "Двенадцать стульев" вышеупомянутых авторов.