Игорь Гатин: "Писательство – это неспешный диалог с самим собой"

Игорь, каждого автора мы традиционно спрашиваем о начале его творчества. У Вас это произошло в 50 лет – в возрасте более чем сознательном. Расскажите, как у Вас произошел поворот к литературе? Как почувствовали "творческий зуд", какое произведение родилось в его итоге, было ли оно опубликовано, и как – сразу или в результате обработки? Писать я начал неожиданно для себя и окружающих. Читая сборник Михаила Жванецкого, мне вдруг захотелось вступить в диалог с мастером, и я набросал в той же юмористической манере ответ Михаилу Михайловичу. Прочитал свои опусы на дне рождения друга, гости приняли тексты благосклонно – смеялись. Набравшись наглости, отправил несколько юморесок директору Жванецкого. Олег Сташкевич ответил строчкой мастера: "Писать, как и писать нужно, если уже не можешь терпеть..." Я намёк понял, но остановиться уже не мог. Процесс оказался увлекательным. Писательство – это неспешный диалог с самим собой. Возможность остановиться на бегу, унять внутреннюю суету, посмотреть на себя и окружающий мир со стороны. Результат первого творческого опыта нигде не был опубликован, хотя я до сих пор использую эти короткие, лёгкие зарисовки в частном общении. Чаще люди начинают со стихов, потом переходят на прозу и иные жанры. Вы же начали с прозы, согласно автобиографии. Каким образом пришли стихи? Они где-то представлены, опубликованы, выходили книгами? Или, как высоцкий, Вы их предпочитаете петь? "Зов пера настиг внезапно – ночью, пьяным и босым...", – именно так всё и случилось. Стихи писал мой папа, стихи пишет мой сын, а я считал себя обделённым в этом жанре, неизменно завидуя людям, способным выражать мысли в столь эффектной манере. Но вот в 52 года ручеёк пробился сквозь прошлогоднюю листву. Как говорится – никому не рано, и никогда не поздно. Иной раз писал по семь-восемь стихотворений за ночь – накопилось. А через полгода, как отрезало. Но я счастлив, что эти сумасшедшие полгода были в моей жизни. Отдаю себе отчёт, что стихи мои стилистически несовершенны, непрофессиональны, но всё равно дороги мне. Часть из них вышла некоммерческим сборником – для друзей и близких. Сам я не пою, но некоторые из моих стихов положены на музыку, их исполняют в частности молодые артисты МХТа. Когда у Вас началась драматургическая деятельность – тоже после прозы, или раньше? Расскажите немного о своих пьесах. Они тоже основаны на "пережитом", как Ваша книга "Лихие 90-е", или в другом духе? Первую пьесу "Студент дневного отделения" поставил Илья Бочарниковс. Она шла в Риге и Резекне на русском языке. Потом во время творческой лаборатории с выпускниками Школы-студии МХТ родился озорной спектакль "Сделано в СССР", который режиссёр Алексей Золотовицкий довольно долго предлагал в различные московские театры. Его рассматривала Маяковка, репетировали в театре Сатиры, но рискнул поставить лишь Евгений Александрович Писарев, и премьера состоялась в театре Пушкина. Параллельно мы с Олегом Глушковым и Кириллом Вытоптовым сделали невербальный спектакль "Чёрное море", который стал модным событием в театре Практика. К сожалению, после внезапной смерти художественного руководителя Практики Дмитрия Владимировича Брусникина, спектакль оказался жертвой амбиций директора театра. В Риге известный латвийский режиссёр Дж. Дж. Джилинджер поставил мою пьесу-абсурд "Петушки" на латышском языке. Там оказался собран поистине звёздный актёрский состав, а Лелде Дреймане поёт по-русски с очаровательным акцентом романс, который я написал специально для этого спектакля. Игорь Гатин. Фото из личного архива автора Что больше всего запомнилось из сотрудничества с театрами по постановке Ваших пьес? Какой спектакль Вам самому больше всего нравится? Идут ли сейчас Ваши спектакли в каких-либо театрах? Не могу не упомянуть сотрудничество с Алексеем Франдетти, вновь назначенным главным режиссёром театра Ленком. Кстати, пользуясь случаем, хочу передать ему свои искренние поздравления. В столь молодом возрасте возглавить театр с такими традициямм – это колоссальный вызов! Удачи, Алексей! Мы познакомились в работе над постановкой бродвейского мюзикла "Последние пять лет" в театре на Таганке. Естественно, там я не был автором, лишь немного помогал с литературной обработкой перевода. Так вот для меня оказалось откровением, насколько сложно писать, а тем более переводить тексты мюзиклов. К словам, которые поются, а не произносятся, гораздо строже требования – они не могут содержать определённые гласные и наоборот должны включать некоторые другие. В общем, Алексей преподал мне творческий ликбез в этом специфическом жанре. Трудно назвать какую-то из своих работ любимой. Это как с детьми – они все разные, но любишь их одинаково. К сожалению, пандемия нанесла болезненный удар по моим постановкам. Классика вечна, а молодой автор – первый кандидат на вылет из репертуара. Но я не расстраиваюсь и благодарен всем худрукам за доверие. Честно говоря, не рассчитывал, что мои произведения вообще когда-либо увидят сцену. Согласитесь, словосочетание молодой автор за пятьдесят – не только оксюморон, но и существенный коммерческий риск. К счастью, наши спектакли всегда были soldout. А этот показатель надёжнее рецензий. Вы перечисляете своих любимых авторов – Михаил Булгаков, Сергей Довлатов, Гайто Газданов, Анатолий Мариенгоф, М. Агеев (Марк Леви). А есть ли писатели, с которыми Вы себя можете сопоставить по судьбе, по биографии, по занятиям бизнесом? Я в принципе не могу себя сопоставлять с писателями такого уровня. Для меня и право называться писателем – пока не очевидный факт. Единственное, что вселило надежду, это смска поэта Андрея Орловского после выхода моего третьего романа "Перестройка", со словами: "Вот теперь ты – писатель..." Андрею я верю, он кривить душой не будет, при этом – фантастически начитанный человек. Он видит литературу изнутри, поэтому его слова мне греют душу. Кстати, он же отказался включить хотя бы одно моё стихотворение в поэтический сборник "Жы" проекта "Живые поэты" - и, как я понимаю спустя время, совершенно справедливо. А за прозой признал право на существование… Фото обложки предоставлено Игорем Гатиным Мы представляем читателю Ваш роман "Лихие 90-е" . Он написан не как художественная (вымышленная) проза, а как автофикшн – романизированная автобиография. Фраза из Вашей автобиографии: "Вскоре квартиру и все деньги пришлось отдать ментам и сходить в армию", - дословно перекликается с представлением главного героя "Лихих 90-х" Ромы. Насколько эта книга основана на Вашей биографии? Насколько автор отождествляет себя с героем? Имеют ли реальные прототипы другие персонажи истории? Книга в значительной степени автобиографична, но автор не отождествляет себя с героем. Герой лучше автора. Практически все персонажи имеют прототипы, то есть существуют или существовали люди, с которых они списаны. Но и в этом случае это не ксерокопия, а творческое переосмысление типажа, взятого за основу. Прочие Ваши книги: "Однажды в СССР", "Батарея, подъем!", "Перестройка" имеют такую же структуру и биографический "источник", или отличаются в чем-то от Вашего последнего на сегодня романа? Можно сказать, что это единая серия, связанная общим главным героем. Но, надеюсь, что имел место некий профессиональный рост автора от произведения к произведению. За девяностыми пришли "нулевые", потом "десятые". Будет ли у романа продолжение? Или хотите попробовать себя в иных жанрах? У романа не будет продолжения, на этом серия заканчивается. Про нулевые и далее, автор не сможет писать столь же искренне и правдиво по разным причинам. Да, сейчас я пробую себя в жанре - мистика. Игорь Гатин. Фото из личного архива автора "Лихие 90-е" – расхожее выражение, определение "коллективного бессознательного", приставшее к данной эпохе. Вы согласны с ним? Можете ли прокомментировать период 90-х не только как писатель, но и как экономист? Был ли в нем потенциал для того, чтобы страна пошла по иному курсу? Что Вы оцениваете в 90-х положительно, а что – негативно? Я считаю данное выражение очень точным. Именно поэтому использовал его для названия своей книги, хотя не являюсь автором. Думаю, это выражение может претендовать на звание народного. Как экономист по образованию могу сказать, что экономики в России 90-х не существовало. Имело место хаотичное разграбление наследия, созданного самоотверженным трудом, жизнями и здоровьем предыдущих поколений. Ничего нового в 90-е создано не было. А потенциал для этого, конечно, имелся. И немалый. Никого не хочу обвинять – ни тех, кто подсуетился во время приватизации, особенно, так называемых, залоговых аукционов, ни тех, кто это позволил – ситуация не была простой, и какого-то цивилизованного способа выйти из кризиса, который начался задолго до описываемого времени, возможно и не было. Но факт остаётся фактом – подавляющее большинство населения ограбили. С другой стороны – это большинство позволило себя ограбить. В этом плане 90-е представляют собой некоторый исторический и экономический парадокс – на месте вырубленного леса не вырос новый, молодой и сильный лес, но из старых пней пошли новые кривые побеги. Из положительного в то время, могу отметить полную свободу выражения мнений, чего наша страна не видела 70 лет. Это было упоительно, но одной свободой сыт не будешь. Государство ничего не запрещало, однако ничего и не гарантировало… Стало модно говорить: "Сейчас не так, как в 90-е". На Ваш взгляд, это, действительно, так? Конечно, сейчас не так. Тогда было слабое государство, отсутствие социальных гарантий и свобода. Сейчас – мы все знаем, как сейчас. В Вашем романе огромное место занимают машины. А какое место они занимают в Вашей жизни? Как давно Вы за рулем? Есть ли в копилке воспоминаний интересные моменты, связанные с машинами? Какие автомобили любите? Лучший Ваш автомобиль? Можете ли прокомментировать возможность импортозамещения в автомобилестроении, о которой сейчас много пишут? Удивительный зигзаг судьбы. В СССР личный автомобиль считался верхом благосостояния и недостижимой мечтой. Ни у кого из моих одноклассников в семье не было автомобиля. И я даже не мечтал о машине. Честно говоря, я вообще о материальном не мечтал. Романтиком случился, хотел революцию устроить, мир спасти… И вот волею судьбы, даже не умея водить, в 91-м году вдруг оказываюсь владельцем автомобиля. Да не просто автомобиля, а мерседеса… Ну, тогда "из грязи – в князи" не редкость было. И пару лет потом я "занимался" автомобилями. Интересные моменты случались, но всё больше – стрёмные, в книжке некоторые описаны. Машины с тех пор знаю и люблю, но они перестали быть для меня фетишем, ценю чисто ездовые качества и комфорт. Мой лучший автомобиль – вишнёвая девятка в том же 91-м. По поводу импортозамещения "меня терзают смутные сомнения". То важное, о чем я не спросила, но сказать обязательно надо? Мне не хотелось бы повторения 90-х. Но ещё больше я не хочу оказаться в 80-х, чего, возможно, некоторые читатели мне не простят. Всё-таки свобода дороже пайки…