Сколько весит творческая жизнь?

Валерий Черкашин - настоящий профи в создании инсталляций и хеппенинга. В инструментарий современного художника включены фотография, видео, цифровые технологии и перформанс. Вместе с супругой Наталией они не просто хорошо разбираются в современных трендах в искусстве, но и сами их создают. - Валерий Тихонович, вы начали заниматься живописью с классических уроков. Когда стало привлекать современное искусство? - Возможно, я генетически оказался потомком человека с явными задатками авангардиста. Мой отец Тихон Иванович Черкашин родился в 1918 году. Из его воспоминаний узнал, что где-то лет с пяти он уже имел ответственное дело - пас гусей. Однажды в поле он обнаружил оторвавшуюся от самолёта учебную мишень, похожую на большую трубу, обмотанную красной материей. Разобрав находку, нашёл оригинальное применение кускам ткани. Когда пастух гнал гусей вечером домой, у каждого на длинной шее был повязан красный галстук! В селе долго потом вспоминали об этом случае со смехом, а отец был горд. Настоящая акция в искусстве! Скорее всего, маленький мальчик не мог знать, что как раз в это время в стране создавалась пионерская организация, но почувствовал интуитивно. У отца не было среды и случая, чтобы развивать творческие задатки - мне в этом плане больше повезло. Для меня современное искусство началось с Кандинского, Малевича, потом Филонова, работавших 100 лет назад. Осваивал его постепенно, как науку. Несколько лет работал и выставился с «Группой Стерлигова», которая развивала традиции русского авангарда. Шаг за шагом продвигался к искусству сегодняшнего времени. - У вас сложился крепкий творческий тандем с супругой Наталией Черкашиной. Кто в нём лидер? - У нас такого вопроса не возникало - мы даже ответить на него не сможем. Оба главные - это Наташа подсказывает (улыбается). Мы познакомились в 1982 году в московской подземке, а спустя полгода подали заявление в ЗАГС. Сегодня уже не представляем жизни и творчества друг без друга. - Почему заинтересовались темой уходящей советской эпохи? - Всё то, во что верили большинство людей, живших в Советском Союзе, в один миг обесценилось. В эйфории освобождения от коммунистической идеологии некоторые решили, что нужно ломать или предать забвению знаковые памятники этой эпохи. А среди них есть поистине впечатляющие - московское метро, ВДНХ, сталинские высотки… И тогда мы стали активно работать с уходящей культурой СССР, которая могла исчезнуть. Включали объекты советского периода в свои работы, инсталляции и акции. Основным материалом для проекта, названным «Конец Эпохи», стала фотография как исторический документ. - В начале 1990-х вы сделали ряд ярких перформансов в столичном метрополитене, активно продвигая идею, что он - не просто средство передвижения, но ещё и самый настоящий музей. Возможно ли такое повторить сегодня? - Московское метро - уникальное явление в культуре и архитектуре СССР середины прошлого века, где очень ярко отрази­лось время и эпоха. Это настоящие залы музея по определённым годам – 36-й, 45-й, 50-й… Да и в современных станциях чувствуется уже наше время. Однако то, что важно и интересно было делать в 90-х, - я имею в виду наши перформансы «Любовь народа к искусству для народа» или «Подземная свадьба» - повторять нет никакого смысла. С тех пор отношение к статуям на «Площади революции» поменялось. Тогда их воспринимали как символы опостылевшего прошлого, даже задумывали снести. Сейчас нет таких настроений, наоборот, москвичи и гости столицы с надеждой трут нос собаки или ещё какие-то части приглянувшейся скульптуры на удачу. - В 2005 году вы замахнулись на большой международный проект «Глобальный Андеграунд», который включает в себя метро 33 стран мира. Удалось ли реализовать задуманное? - На одном из сайтов мы выписали города многих стран, где есть метро со своей интересной особенностью. Всего их получилось 33. Мы должны были всё отснять сами, увидеть, почувствовать культуру каждого народа. Проект начали осуществлять со станции Times Square в Нью-Йорке. Там в одном открытом пространстве сходятся три линии метро. Ожидая поезда, можно сидеть на скамейке и наблюдать за тем, что происходит на других платформах. И это похоже на театр. Потом, конечно, сделали серию в Москве. Пока полностью не удалось реализовать проект, но подземку 24 стран уже запечатлели. Среди них, например, дубайский метрополитен, который делали японцы. Он получился очень технологичным, но мы попытались привнести в наши работы и часть культуры арабской страны. Судя по тому что нашу экспозицию в Международном торговом центре Дубая открывал сам шейх Мохаммед ибн Рашид Аль Мактум и он даже пожал руку Наташе в знак уважения и признания, у нас это получилось. К слову, в Эмиратах была не первая выставка по этому проекту. Дебют состоялся в Колумбийском университете. Потом мы демонстрировали свои работы в Музее современного искусства Москвы и на других площадках. - Как появилась идея делать подводные инсталляции? Чему они посвящены? - Впервые мы увидели океан в Сан-Франциско. Он нас впечатлил силой и мощью. Решили подарить ему свою работу и, вероятно, он нас отблагодарил идеей сделать инсталляции, посвящённые всемирному переходу к эпохе Водолея. Мы начали «купание» наших произведений в морях, океанах и фонтанах разных стран. Когда попали на стадион «Олимпия» в Берлине, появилось желание сделать выставку в бассейне. Зрители были приглашены нырять и смотреть на наши работы, посвящённые объединению Германии, погружëнные под воду, которая, по замыслу, как течение времени, должна была их связать. Следующим большим подводным проектом стала инсталляция в бассейне штаб-квартиры Всемирного банка в Вашингтоне. Она отразила уход культуры европейского портрета на банкнотах при переходе на евро. - С появлением монетизации художник стремится к коммерческой выгоде и может потерять свою самобытность в угоду конъюнктуре. Что вы об этом думаете? - Знаю немало профессионалов, работающих только на коммерческую выгоду. Они ищут заказы, изучают конъюнктуру рынка. Но всегда будут и такие художники, которые просто не могут не творить - это потребность души. Для них не так важно, будут их произведения продаваться или нет, главное - сам процесс. - Во всём мире обсуждали работу Маурицио Каттеллана «Комедиант» - банан, прикреплённый к стене армированным скотчем, которую продали за 120 тысяч долларов. А потом её съел другой художник Дэвид Датуна. Это тоже искусство или насмешка над ним? - Молодец Маурицио! Пришло время для такой акции, и он это сделал, прикрепив банан к стене скотчем в правильном месте! Мы узнали об этом, потому что его приобрели за большие деньги. Хотя, очевидно, что через несколько дней плод испортится и сгниёт. Купили не сам банан, а идею, которую смог продать успешный арт-дилер. Именно поэтому об этом заговорили. Второй художник тоже вовремя его съел, на пике возникшего хайпа. Денег за это не получил, но его имя многим запомнилось. Думаю, что это насмешка или ирония над процессом, происходящим в современном искусстве, над его коммерциализацией. А может такая акция имеет и другой смысл. - Как относитесь к такому новому веянию, как NFT - искусство, существующее только в цифровом виде на серверах? Тем не менее находятся его почитатели, готовые платить миллионы долларов за виртуальные произведения. - Искусство как наука развивается по своим закономерностям. Каждое время даёт свои формы для художника, чтобы он смог отразить то, что происходит в мире или в его жизни в настоящий момент. Это всегда было: сначала наскальные рисунки, потом появилась скульптура, затем - темперная живопись, далее - масляная, акриловая. Сейчас возникли цифровые формы, потому что только благодаря им можно выразить некоторые вещи, происходящие с нами сегодня. Этот вид искусства ищет особое применение и коммерциализацию, возможность существовать в единичном варианте и не дублироваться. NFT - новое явление. Его мы ещё не очень хорошо знаем, хотя стремимся понять, потому что это наш завтрашний день. - Какое, на ваш взгляд, будущее у творческих профессий? Способны ли роботы заменить людей искусства? - Думаю, место ремесленных художников вполне могут занять новые технологии. Вероятно, первыми это внедрят или уже сделали китайцы. Скорее всего, дизайнерские разработки, созданные при помощи искусственного интеллекта, существуют. А вот творческий процесс, во всяком случае пока, вряд ли может заменить робот. Это особое состояние духа, способ размышлений человека, синтез его опыта. Не чересчур ли много чисто человеческих задач для компьютера? - Вам удалось создать уникальный стиль, привнести новое в условиях, когда кажется, что всё уже сказано. Какой проект считаете самым большим достижением? - С 2012 года мы погрузились в написание биографического многотомника. Работаем с собственной историей, которую создали в искусстве на протяжении жизни. Это своеобразная энциклопедия творчества Черкашиных, она составит 10 томов и, по предварительным расчётам, будет весить около 25 кг, а может, и все 30! Десять килограммов уже есть, и это на сегодняшний день наше самое большое достижение. Не рассматриваем такую работу как подведение итогов. Это желание понять, что же удалось сделать за все эти годы. Надеемся, такое осмысление прошлого даст возможность двигаться дальше, вперёд, в будущее! Визитная карточка Валерий Черкашин - художник, фотограф, перформансист. Родился в 1948 году в Харькове. Его произведения выставляются в Третьяковской галерее, Эрмитаже и многих других российских, а также зарубежных музеях. Около 40 лет работает в паре с супругой Наталией. Псевдоним - Валера и Наташа Черкашины. Многие годы проживали за границей. Вернувшись в Россию, открыли для себя новые возможности для творчества. Супруги имеют взрослого сына.