«Панночка» - очарованный страхом
Встречать гостей всегда приятно. А для каждого театрала особой отрадой становится приезд труппы из других городов. Тут, как говорится, можно и на новых артистов посмотреть, и себя, зрителя, показать. Вот и сейчас в Читу в рамках Всероссийской акции «Большие гастроли» приехал Братский драматический театр. В его «обойме» 5 спектаклей – «Панночка», «Номер 13», «В Контакте», «Балаган» и «Что такое этикет?». О Панночке сегодня и поговорим.
Спектакль поставлен по пьесе Нины Садур, в основе которой лежит Гоголевский «Вий». Пьеса является авторской интерпретацией «Вия» с иным построением сюжета. Оригинал, конечно, узнаётся, но здесь мы имеем достаточно самостоятельное произведение.
«Панночка» - это макабр в двух действиях, и для начала я предлагаю разобраться в терминологии. Макабр (от французского «Danse macabre» - танец смерти) – это родившийся в средневековой Европе сюжет Пляски смерти, символизирующий собой неизбежность конца жизни со всеми его неприглядными сторонами – разложение тела, гниение и смрад. Такая своеобразная эстетика служила живущим в назидательных целях – о бренности бытия и важности превосходства духовного над мирским. Ибо тело истлеет, а душа продолжит свой путь, а ей-то и воздастся по мирским делам её. Здесь же хочется коснуться и самого слова «Панночка». В контексте данной пьесы его можно рассматривать не только как «дочка пана», но и как производное от «паника». Именно такую реакцию вызывает у населения хутора один только вид Панночки. А «паника», как известно, происходит от имени греческого бога скотоводства Пана, одной из способностей которого было умение наводить на людей тот самый панический страх. А что как не страх смерти является одной из сильнейших сил, управляющих человеком?
И именно мастерской игрой с чувством страха мне запомнился этот спектакль. Панночка в исполнении Юноны Куракиной здесь является истинным воплощением зла. Даже в сценах, где она ещё живая бродит по хутору – прекрасная и одновременно пугающая, испытываешь цепенеющий трепет. А когда начинаются кошмарные три ночи молитвы, ужас, испытываемый Хомой Брутом, блистательно сыгранным Константином Калашниковым , ты как зритель буквально чувствуешь кожей. Та же седина на его голове – это не просто наваждение очаровательной ведьмы, а печать пережитого инфернального ужаса. Кроме того, нельзя не сопереживать любовной линии Хомы и помощницы кухарки Хвеськи (Ольга Кондратьева). В то же время, здесь есть, где посмеяться, отчего эмоциональный спектр от увиденного и прочувствованного становится несоизмеримо шире.
Собираясь на спектакль, я был абсолютно чист душой и разумом, вспоминал текст «Вия», его экранизацию 1967 года режиссёра Константина Ершова с несравненной Натальей Варлей, своим очарованием надолго укравшей моё сердце. Также, прокручивал в памяти другие постановки по гоголевским произведениям и ожидал что-то подобное им. Но увиденное 28 мая на сцене меня буквально потрясло. Режиссёр-постановщик спектакля Валентин Зверовщиков смог воплотить, как мне кажется, именно ту атмосферу, которую Николай Васильевич Гоголь и ощущал при написании «Вия». Мрачно, таинственно и по-средневековому жутко – вот что таит в себе его тёмная и тихая украинская ночь, где по-настоящему есть место чудесам. А чудеса, как вы видите, бывают и такие…
Возрастное ограничение спектакля - 16+.
За предоставленные фотографии отдельная благодарность фотографу Евгению Галузе.