Евгений Хохлов: "Бал-маскарад" - труднейший материал для музыкантов и вокалистов
– Как давно началась работа над спектаклем? – Мы хотели выпустить его год назад в апреле. Прошли мизансценические репетиции, и мы почти уже начали репетировать с оркестром, но из-за локдауна премьеру пришлось перенести. Чтобы не откладывать работу на год, в сентябре мы сделали концертную версию. Очень хотелось попробовать "на вкус" уже разобранную музыку. –Материал выбрал театр или режиссер? –У нас мистическая и даже трагическая история с выбором этого спектакля. Изначально была запланирована опера Верди "Трубадур", и ее должен был выпускать другой художник. Режиссером сразу был Филипп Разенков, он делал здесь когда-то концертное (semi-stage) исполнение "Риголетто", всем очень понравилось, и мы захотели выпустить полномасштабный спектакль. После того, как не стало художника, который начал работу над концепцией "Трубадура", нам пришлось думать о новой команде. Филипп уже не раз работал с Эрнстом Гейдебрехтом в Уфе, и мы позвали его, но когда предложили "Трубадура", художник засомневался. И тогда решили: пусть это будет "Бал-маскарад". И оперу "Трубадур", и "Бал-маскарад" я хорошо знаю, потому что ставил их в Италии и дирижировал, мне оба названия симпатичны и оба украсили бы афишу. В случае с "Балом-маскарадом" чуть больше возможностей для труппы, потому что есть колоратурное сопрано (Оскар), все-таки у нас их достаточное количество, солистам особенно приятно было, когда название утвердили приказом. Но "Трубадур" тоже рано или поздно появится в репертуаре. – Вы готовите несколько составов солистов? – Один состав приглашенный, его мечтал бы получить любой театр в мире. Это самые убедительные на сегодня интерпретаторы главных партий "Бала-маскарада". Владислав Сулимский поет Ренато по всему миру, эта партия уже от него неотделима, как и Риголетто. Молодая, но уже очень зрелая певица Агунда Кулаева будет петь Ульрику. Иван Гынгазов уже спел Ричарда и в Большом театре, и в Мариинском, теперь споет в Самаре. Наш состав тоже будет очень крепкий, правда, к сожалению, не без потерь - наш замечательный тенор Дмитрий Крыжский выучил партию Ричарда, но пока на больничном. На помощь приедет тоже уже можно сказать "наш" (так много он здесь спел) солист Ростовского театра Илья Говзич. Ренато будет петь Василий Святкин и более молодые исполнители. У нас две Амелии - Татьяна Гайворонская и Татьяна Ларина, не каждый театр может себе это позволить. – Вы говорили, что эта опера трудная с точки зрения вокальных партий, а как для дирижера и оркестра? – Это труднейший материал, без всякого стеснения могу сказать. Это опера зрелого мастера, и все, что можно было по тем временам создать театрального в музыке, все возможные спецэффекты, как мы бы сейчас сказали, здесь есть. Это очень непросто, начиная со сложнейшей увертюры и до очень сложного финала. Вот сейчас вы слышите "менуэт смерти", как его в Италии называют, это тот менуэт, под который убивают Ричарда на балу. Его играет сценический оркестр, такой оркестр в оркестре. Маленький состав исполняет этот странный менуэт, остальные солисты - аккомпанемент, чуть позже вступает весь оркестр. В некоторых постановках оркестр сидит на сцене, в нашем спектакле мы ушли от этого, хотя в концертной версии я выставлял хор на балконах, получилось очень интересно. У Верди много градаций темповых, постоянно меняется характер музыки - по интуиции не споешь. Это есть и у Пуччини, но у него нет такой обязательной бетховенской точности в градациях темпа. У Верди невозможно от этого уйти, иначе музыка сразу становится похожей на русскую оперу. Это для всех очень непростой материал.
