Как цифровая революция в искусстве изменит подход к классическому творчеству

Мировые продажи на рынке цифрового искусства в феврале выросли до 300 миллионов долларов. Конвертированные в электронный формат произведения уходят за баснословные деньги. Эксперты, обозреватели и читатели «Вечерней Москвы» обсуждают, как цифровая революция в искусстве изменит подход к нему, повлияет ли на качество и сможет ли электронный формат заменить классическое творчество.

Время собирать видеохерувимчиков

Александр Лосото, обозреватель:

— Найдите в сети наскальные рисунки из пещеры Шове. Всех этих шерстистых носорогов, пещерных львов и прочих пушистиков ледникового периода. Шедевр палеолита, который не превзойти — хотя бы потому, что на скалах уже давно не рисуют (а если пытаются, то это точно не искусство).

Или откройте «Илиаду». Вот это Эпопея — с большой буквы! Но какой нынешний поэт бросит перчатку Гомеру, чтобы посоревноваться в красотах гекзаметра? Или вспомните книжные миниатюры братьев Лимбургов — их краски сияют сквозь века. Только ни одно издательство не выпускает рукописные книги. Проехали! Картины Боттичелли, Рембрандта, Гогена (набор имен произвольный) глубоки и пленительны, их не скучно познавать всю жизнь. Но они принадлежат прошлому. А что сегодня? Какую тему взять живописцу, чтобы поразить публику, чтобы не плестись за фото, видео, компьютерной графикой? Нет такой темы. Таланты не перевелись, просто живопись как вид искусства устаревает на наших глазах. Вроде жива, а душа отлетела.

У всякого времени — свое искусство. На своем актуальном носителе. Когдато рисунки на глиняных табличках были прорывной технологией. На смену глине пришли носители полегче — дерево, ткань, бумага. На наших глазах произошла цифровая революция в искусстве, носитель стал вообще невесомым. И чем он хуже мраморной глыбы? Разве что тем, что мы привыкли к искусству «вещному», которое можно потрогать. Но привычки легко меняются. Появились электронные книги — и миллионы бывших библиофилов прекрасно обходятся без запаха типографской краски и шелеста страниц. Потому что единственно важное в книге — текст. А в искусстве — замысел и исполнение, зависящее лишь от мастерства и таланта художника, а не от техники, в которой он работает.

Говорят, что неосязаемые цифровые произведения не могут стоить миллионы.

Но почему? Ведь триста миллионов долларов, уплаченные на аукционе за рядовую картину того же Гогена, — это не совокупная цена старой рамы, холста и слегка поблекших красок. Рыночную цену определяет совсем другое — известность автора, формат и новаторство работы, контекст. А с этим у певицы-художницы Граймс проблем нет. Имя, отношения с Илоном Маском, остроактуальный крипто-арт. Ну а то, что ее летящие видеохерувимчики, в общем-то, на любителя… Так ведь спорить о вкусах можно до хрипоты. Непреложно одно: товар стоит столько, сколько за него заплатил покупатель. И ни центом меньше.

Дивный новый мир когда-нибудь победит

Татьяна Еременко, обозреватель:

— Цифровизацию искусства можно воспринимать как цель и как средство. С одной стороны, новые технологии делают творчество более доступным для создателей и зрителей. С другой — цифра шлифует и урезает огромное количество аналоговой информации. Ведь живую реальность мы воспринимаем всем телом, а виртуальную — мозгом. С живой контактируем без посредников, виртуальное произведение общается с нами через переводчика, раскодирующего данные, — через технику.

Я помню, как впервые надела очки виртуальной реальности и погрузилась в игру, где нужно было тушить пожары, перелетая между небоскребами. Дух захватывало от остроты ощущений — я не могла подойти к краю высотки. Но так было лишь первые пару минут. Затем привыкла и поняла, что мир безопасен, а правила понятны. И что тот мир был ограниченным.

Помню, как впервые в Третьяковской галерее встретилась с картиной Врубеля «Демон сидящий». Увидев ее, я обмерла, остановилась и, если бы не мои спутники, не сдвинулась бы с места еще долго. Дело в том, что десятки раз виденные репродукции на бумаге и разных экранах не содержат и тысячной доли того, что сам холст. На полотне сочные краски цветов так контрастируют с мрачностью изображенного персонажа, что кажется — вместе молчать о трагедии неспособности слиться с миром нам можно часами.

Искусство очень зыбко и зависимо само по себе. Воздействие произведения на человека определяется тем, насколько творцу удалось реализовать замысел, в каком настроении и с каким опытом подходит к созданному воспринимающий. В случае с цифровым искусством прибавляется еще и состояние воспроизводящей аппаратуры. Она — причина того, что его легче тиражировать и проще уничтожить, допустив сбой.

И в то же время новые технологии расширяют человеческие возможности. Их талантливое использование способно вызывать у людей уникальные эмоции, острые и яркие. Цифра может вывести людей в нечеловеческое пространство. Но надолго ли и как изменится от этого сам человек? Вопрос открытый.

И да, в кино, театре, в музеях цифровое искусство давно освоилось. Но эти места сами погружают его в реальность.

Авторы пытаются вернуть права на свои творения

Дмитрий Винник, ведущий аналитик института исследований интернета:

— Цифровизация искусства усугубила проблему соблюдения авторских прав. Еще совсем недавно писатель мог жить с гонораров за проданные книги, а музыкант — за проданные копии пластинок, аудиокассет или дисков. Сейчас, когда произведения культуры и искусства могут быть оцифрованы, автор лишается большей части гонораров. И вот некоторые «творцы» решили воспользоваться технологией блокчейна, чтобы повернуть ситуацию вспять и создать техническую среду, в которой произведения искусства были бы уникальными. Дело в том, что блокчейн позволяет отследить всю цепочку транзакций и легко проследить судьбу любого объекта торговли. И если картинку или, скажем, аудиофайл скопировали, то в цепочке образуется разрыв, и сразу ясно, где настоящее произведение, а где его копия.

Другой вопрос, а почему автору за это произведение должны платить такие огромные деньги? На мой взгляд, авторское право в его нынешнем виде сильно устарело. Женевская конвенция об авторском праве была заключена почти 70 лет назад и призвана защитить авторов от издателей, которые большую часть средств от продажи произведений норовили забрать себе. Но те времена давно прошли! Хождение электронных и аудиокниг уже давно бесконтрольно, эту сферу нереально контролировать. В итоге, например, тот же писатель может зарабатывать и зарабатывает уже не продажей книг, а, скажем, приглашением на литературные конференции и семинары, за участие в которых ему хорошо платят. Или преподаванием в университетах, куда авторов приглашают за громкое имя. Иосиф Бродский, как известно, преподавал в университетах США, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов...

Отдельный вопрос — художественная ценность того, что авторское право пытается защитить. Если говорить о певице Граймс и ее коллекции цифрового искусства, то это студенческий уровень. Любой молодой человек может нарисовать нечто похожее в любом графическом редакторе. На самом деле вся эта история — чистый пиар: раскрутка нового способа продажи цифровых объектов как уникальных артефактов. Ну и, конечно, поддержка протокола Ethereum, который сейчас — альтернатива биткоину. Об искусстве как таковом тут речи не идет.

Пузырь, который обязательно лопнет

Екатерина Рощина, обозреватель:

— Все больше человечество из мира реальных вещей уходит в виртуальные сферы. Пока иные, скрипя мозгами, пытаются понять, что такое «взаимозаменяемые активы» и «невзаимозаменяемые токены», самые продвинутые уже вовсю продают цифровые активы, которые условно можно отнести к «произведениям искусства». И удачно продают. Канадская певица Граймс продала коллекцию цифрового искусства под названием WarNymph аж на 5,8 миллиона долларов. Торги длились всего двадцать минут. «Предметы искусства» выглядят, мягко говоря, непривычно.

Самое дорогое — видео Death of the Old («Смерть от старости»); на фоне вечереющего неба летят печальные херувимы под песню Граймс.

Основная часть продаж пришлась на две работы: «Марс» и «Земля». Тоже херувимы, будто нарисованные шестиклассником. Покупатели приобрели около семисот копий «младенцев» на сумму почти пять миллионов долларов… Что сказать — Граймс, конечно, молодец. Она — одна из многих артистов, которые присоединились к «золотой лихорадке». За пандемийный 2020 год рынок NFT — цифровых сертификатов, представляющих некий уникальный объект, — увеличился в четыре раза. Общий рынок всех подобных «произведений искусств» оценивается сейчас в сто миллионов долларов. Стоит ли таких денег крипто-арт? Как произведение искусства — безусловно, нет. Как инвестиция — вполне вероятно, что стоит куда больше.

Для покупателя объекта крипто-арта это не ком в горле от восхищения, а в первую очередь игра, как, например, спортивная ставка. Надежда, что закопанное на Поле Чудес в Стране дураков сольдо взойдет на следующий день деревом, украшенным золотыми монетами. Умные люди давно говорят о том, что искусство в традиционном его виде давно себя исчерпало, что необходимы новые формы, новые способы донесения до зрителя… Но крипто-арт — это немного о другом. Подлинное искусство во все времена было бескорыстным — ищущие «новые формы» Модильяни или Ван Гог творили так, как видели, для себя, а не для продажи. Сегодняшнее же «искусство» настолько плотно слилось с деньгами, что даже не старается прикинуться чем-то красивым и наделенным глубоким смыслом. Художники крипто-арта и потребители крипто-арта — люди в высшей степени циничные.

И у тех и у других «искусство» — это просто «нестандартный биткоин». Надеюсь, что мыльный пузырь, надутый ими, оглушительно лопнет, забрызгав все вокруг упитанными херувимами и радужными котами.

Рисовать нам будут роботы

Дмитрий Гутов, российский художник и теоретик искусства:

— Что изменила цифровизация искусства? Главное — она добавила скорости. Любое художественное высказывание, любое новое направление в искусстве моментально становится всеобщим достоянием. Вот, например, искусство Ренессанса докатилось до России лишь спустя 400 лет после его появления! А сейчас оно может быть доступно за 0,4 секунды. Простой пример. В декабре 2019 года итальянский художник Маурицио Каттелан приклеил банан к стене серебристым скотчем, назвал работу «Комедиант» и показал ее на ярмарке искусства «Арт Базель» в Майами. Это произведение купили за 120 тысяч долларов, и о нем моментально узнал весь мир! Уже на следующий день в овощных магазинах стали приклеивать товар на стену похожим образом и писать, что у них банан стоит не 120 тысяч, а всего 20 центов. Вот так сейчас функционирует искусство. Или возьмем акционизм. Когда Петр Павленский прибивает себе мошонку к брусчатке Красной площади, об этом тоже становится моментально и очень широко известно — благодаря интернету. Без сети об этой акции вообще вряд ли что-то стало бы известно! Я не оцениваю сейчас само художественное высказывание, его смысл и уместность. Я говорю только о том, что лишь всеобщая цифровизация позволила донести его до публики.

К тому же цифра — это еще и новый инструмент в искусстве. Когда в начале ХV века, например, изобрели масляную краску, тут же поменялась вся живопись. Вот и современное искусство обязательно изменится с появлением цифры! Да, пока этого не произошло. С момента появления «Черного квадрата» Казимира Малевича, когда на место живописи пришла антиживопись, никакой другой революции в этой сфере не случилось. Однако скоро, возможно, все изменится.

Год назад первое произведение искусства, созданное с помощью искусственного интеллекта, было продано на аукционе Christie’s за 432,5 тысячи долларов. Это еще не прорыв, но направление задано.

Вполне возможно, что искусственный разум вскоре начнет творить какие-то впечатляющие вещи. Причем творить неуправляемо!

Читайте также: Прием заявок на участие во втором сезоне мастерской семейного творчества стартовал в столице