Александр Иличевский: "Проза – это высшая форма существования словесности"

Александр Викторович, как вообще у физика-теоретика возникло желание писать художественную литературу? Книги каких авторов вы сами любили читать в детстве, в юности? Я очень любил читать, в основном это были книги из домашней библиотеки – но и свободный выбор тоже преследовался, я ходил в библиотеку. Родители подсовывали то, что следовало читать по возрасту – например, Цвейга дала мне почитать мама, отец – Платонова, Цветаеву. Влияние родителей – это главное достижение моей жизни. Все остальное более или менее случайно. Осознанно я захотел написать что-то, когда прочитал Бродского "Римские элегии" в журнале "Огонек" в 1989 году – вдруг стало понятно, что стихотворные строчки мало чем отличаются от формул на самом деле. Александр Иличевский. Фото: Дмитрий Борко. С чего вы начинали художественное творчество – со стихов, с малой прозы, с большой формы? Все ли, вами написанное, уже опубликовано? Что сегодня значит для вас писательство? Я писал стихи довольно долго и пишу до сих пор. Отчасти они становятся черновиками прозы или входят в тело прозы. Первый роман я написал в 1999 году после того, как восемь лет никому ничего не показывал. Архив черновиков примерно на треть превышает опубликованное. Но у меня опубликовано почти все, что я хотел бы видеть таковым, за исключением полного собрания рассказов, с которым еще предстоит поработать вместе с издательством. Сегодня писательство для меня значит большую часть сознательной деятельности. Я люблю свою работу, я очень ею увлечен (я работаю в госпитале, занимаюсь медицинской физикой), но полномерно связан именно с писательством. Легко ли совмещать научную работу с литературной? Посоветуете ли вы это своим молодым читателям? Для чего? Совмещать тяжело, для этого надо обрести особенный навык. У меня это заняло не один год, и не два. Молодым писателям я посоветую прежде всего сосредоточиться на том, чтобы выбор в пользу литературы был связан исключительно с невозможностью не писать, а не с чем-то еще. Роберт Пенн Уоррен говорил: "Если вы не способны встать в шесть утра, чтобы до работы, скажем, в супермаркете, написать пару страниц – вам лучше не становиться писателем". Литература – это осознанная необходимость, а не привольная жизнь. Фото: Вадим Бродский. Поздравляем с получением премии "Большая книга". В первый раз вы получили премию "Большая книга" 10 лет назад за роман "Перс". Что чувствовали 10 лет назад, что чувствуете теперь? Десять лет назад я меньше понимал, что произошло. Но в то же время на этот раз было менее радостно – приятные чувства как-то притуплялись ситуацией с карантином и невозможностью отправиться в Москву лично. Радость от премии – это радость прежде всего за книгу. "Матисс", "Перс" и "Чертеж" - любимые тексты, которые я, конечно, выделяю из ряда своих книг. В вашей книге "Чертеж Ньютона" фигурируют "Темная материя", достижение физического бессмертия (о возможности которого вас "пытал" Павел Басинский в интервью для "Российской газеты") – вещи, которые воспринимаются большинством как фантастические допущения. По крайней мере, они из области высоких теорий… Или это уже жизненная правда? Вы бы согласились с определением "Чертежа Ньютона" как фантастического романа? Это правильно, "Чертеж Ньютона" – вполне фантастический роман, другое дело, что фантастичность его в реальности уже не за горами. Самое ожидаемое из его тематики – это понимание того, как фундаментальные науки окажутся связаны с устройством человеческого сознания. Примерно говоря, как устройство мозга окажется связано со структурой физических законов, благодаря которым Вселенная устроена так, как мы ее знаем на самых далеких и самых близких расстояниях. Кто, по-вашему, читатель этого романа? Читатель "Чертежа Ньютона" – самый широкий. Метафорика романа работает на разных уровнях, так было задумано. Его читают и ученые, и люди, не имеющие к науке никакого отношения. "Чертеж Ньютона". Фото: cbs-vao.ru Ваша работа в департаменте радиотерапии в иерусалимском госпитале Хадасса более теоретическая или практическая? Не она ли навела вас на тему достижения физического бессмертия людьми? Идея бессмертия – не имеет непосредственного отношения к моей работе в госпитале, которая охватывает самый широкий практический спектр. Ничего теоретического мне пока в ней не встречалось, за исключением некоторых новых технологий, ждущих апробации. Медицина чрезвычайно практическая вещь, в ней трудно теоретизировать. В каких романах, по вашему представлению, ваша интеллектуальная проза выходит за грань реалистичного, а в каких описано ближайшее научное будущее? Да почти во всех. Научная фантастичность мне столь же близка, как и магический реализм, как и романтизм. Фото: Гали-Дана Зингер. Вы жили во многих странах мира. А издавались ли в других странах? Какие ваши книги переведены на другие языки мира? В чем отличие писательской деятельности и особенно издательского процесса между Америкой, Израилем и Россией? Литпроцесс в России сегодня принято критиковать. Как вы смотрите на него? Я довольно далек от оценки литпроцесса где бы то ни было. Меня интересует прежде всего создание текста. Книги мои издавались в основном в Германии, во Франции – там все примерно так же непросто, как и везде. Книжный бизнес сейчас испытывает те эволюционные процессы, результат которых станет понятен довольно нескоро, но он будет существенным. Связано это не только с новыми форматами потребления, но и с ролью художественного текста в развитии цивилизации. Мне кажется, уже сейчас бессмысленно писать то, что может появиться на экране. Мне ближе понятие романа-стихотворения, чем романа-сценария. В конце концов, проза – это именно высшая форма существования словесности, а не только драматическая структура. Фото: Владимир Смоляр. В интервью с Павлом Басинским вы упомянули новый роман "Исландия", который закончили писать в 2020-м году. О чем он? Будет ли продолжать темы, затронутые в "Чертеже Ньютона"? Как скоро он появится в России? "Исландия" - это тот роман, выхода которого я очень жду, надеюсь, он выйдет в этом году. Мне кажется, его форма, способ записи – это то, что я долго искал. В нем несколько тем, в том числе и тема забвения как истока, в том числе и научно-фантастические обстоятельства, в которые попадает главный герой, чья профессия геодезист, чье призвание – быть писателем. Кстати, то, что главный герой – писатель – такое впервые случилось в моих текстах. Как говорится, все когда-то бывает впервые! С почином!.. Спасибо за интервью!