Травмы, измены и ревность: 10 книг, которые помогут пережить новогодние каникулы и начать все с нуля
Длинные новогодние каникулы — время побыть с семьей, вспомнить, как прошел минувший год, разобраться, какие личные изменения случились за этот период. Триллеры, детективы, психологические романы и биографии помогут сделать этот процесс интереснее или даже приведут к неожиданным результатам. Новинки читала обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова.
Роберт Гэлбрейт «Дурная кровь» (перевод Е. Петровой, изд-во «Иностранка»)
Заключительную, пятую, часть цикла об одноногом сыщике Корморане Страйке и его сначала секретарше, потом партнере, а в перспективе любовнице Робин Эллакот можно растянуть на все новогодние каникулы — в ней больше 900 страниц. Зато на этой просторной территории Джоан Роулинг наконец удалось комфортно разместить целых три художественных намерения. Во-первых, эта книга единственная из всех пяти томов серии содержит полноценную детективную линию, а не огрызки криминального сюжета, вкряченные между душевными метаниями героев. Во-вторых, любовная линия от этого не пострадала: Робин и Страйк всласть повздыхают, помолчат и поорут друг на друга, чтобы в финале многозначительно раствориться в сиреневой дымке. В-третьих, осталось место для довольно ироничной галереи портретов, явно отсылающей к «Случайной вакансии». В результате это не только самый длинный, но и самый зрелый, мастерски написанный и удачный роман Роулинг. Можно не давиться предыдущими четырьмя частями, а прочесть только «Дурную кровь» и получить не только представление о взаимоотношениях героев, но и удовольствие.
Ю Несбе «Королевство» (перевод А. Наумовой, Д. Гоголевой, изд-во «Азбука»)
Еще одна удачная попытка автора детективных романов выйти за пределы жанра. Любящий и в детективах подергать за гордиевы узелки социально-психологических противоречий Несбе в «Королевстве» дал себе волю. В центре сюжета хрестоматийное противопоставление двух братьев, из которых один красивый, популярный и энергичный, а другой анахорет из богом забытой норвежской деревушки. Столкновение братских темпераментов усугубят амбиции, финансовые проблемы, ложь, влюбленность одного брата в жену другого и детские травмы (куда ж без них). В общем, хороший семейный роман для семейных праздников.
Тана Френч «Ведьмин вяз» (перевод Ю. Полещук, изд-во «Фантом Пресс»)
И снова детектив, который больше чем детектив. И снова не обойдется без детских травм и семейной памяти. Главный герой, Тоби Хеннесси, из породы тех, про кого говорят: позитивный человек. Но в какой-то момент у него случаются большие неприятности: мало того что в его дом забрались грабители, они еще и избили хозяина. Залечивать физические и душевные раны Хенесси перебирается в дом дяди, старое семейное гнездо. Однако уже приключившиеся с героем беды покажутся ему совершенно незначительными по сравнению с теми открытиями, которые он сделает о своем прошлом в этом месте.
Фредрик Бакман «Тревожные люди» (перевод К. Коваленко, изд-во «Синдбад»)
Нет такого страдающего от жизни невротика, на которого книги шведского певца всех униженных и оскорбленных не произвели бы терапевтического воздействия. Хотя бы потому, что в абсолютно любой книге Бакмана присутствуют две утешительные константы: а) нормальных людей нет, у каждого свои скелеты и тараканы, б) все взрослые на самом деле в душе отказывающиеся взрослеть питеры пэны. Даже старички. Уж тем более старички. Сюжет «Тревожных людей» не оригинален: страдающий невротик не от хорошей жизни пытается ограбить банк при помощи игрушечного пистолета. Случайно берет восемь заложников. Но главное в романах Бакмана не сюжет, а нарратив. Детали. И вот все эти восемь заложников ничуть не более счастливые ребята, чем незадачливый грабитель. И у каждого своя история. История, рассказанная Бакманом.
Стивен Кинг «Институт» (перевод Е. Романовой, Е. Доброхотовой-Майковой, изд-во АСТ)
Двенадцатилетний Люк Эллис — вундеркинд. В своем почти детском возрасте он успешно оканчивает школу и перебирает престижные университеты. Однако его не ждет ранняя и блестящая карьера. Потому что одним непрекрасным утром он проснется в Институте — заведении, где содержатся дети с паранормальными способностями. Поскольку из других произведений Кинга (и не только его) мы помним, что эти способности чаще всего на ровном месте не просыпаются, их нужно разбудить, то сотрудники Института будят их по мере сил: мучают и издеваются над воспитанниками. С сюжетной точки зрения «Институт» — это, разумеется, самоповтор Кинга, причем даже не первый. Он любит странных детей. С идейной роман гораздо интереснее. Особенно в свете проблем воспитания.
Салли Руни «Разговоры с друзьями» (перевод А. Бабяшкиной, изд-во «Синдбад»)
Роман «Нормальные люди», вышедший на русском языке весной этого года, попал на подготовленную почву. Книгу о том, как молодые люди из разных социальных слоев то любят друг друга, то расстаются, то мирятся, то ссорятся, сопровождая каждый свой шаг навстречу или в сторону длиннющими аналитическими диалогами, просто не могли встретить плохо. Ведь в ней удачным образом традиционная рефлексия русской литературы наложилась на культ осознанности, пестуемый соцсетями. Даром что автор — ирландка. «Разговоры с друзьями» на самом деле не вторая книга Руни, а первая. Но она очень похожа на «Нормальных людей». В ней тоже очень много говорят об отношениях. Правда, героев, которые вовлечены в разговоры, не двое, а четверо. То есть все то же самое, только в четыре раза интереснее.
Шамиль Идиатуллин «Последнее время» (изд-во «Редакция Елены Шубиной»)
Лауреат премии «Большая книга» написал роман-парадокс, которому проще дать отрицательное определение. Это не фэнтези, хотя к книге приложена карта. Это не исторический роман, хотя некоторые черты реальных народностей и исторических событий в нем прослеживаются. Это не роман о современности, хотя в нем присутствует странная инфекционная болезнь и сломанное мироустройство. Каждому читателю предлагается самостоятельно сложить детали этой головоломки. Одно можно сказать определенно — процесс весьма увлекателен.
Олег Лекманов «"Жизнь прошла. А молодость длится..." Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой "На берегах Невы"» («Редакция Елены Шубиной»)
Историки считают мемуары одним из самых ненадежных источников. Память может подвести, автор может намеренно исказить события, чтобы обелить кого-то или оклеветать. Даже те, кто почти ничего не знает об истории русской литературы ХХ века, слышали, что мемуары поэтессы и прозаика Ирины Одоевцевой (ученица Гумилева, Георгий Иванов был одним из трех ее мужей) «На берегах Невы», мягко говоря, неточны. А если отбросить ложную вежливость — местами и вовсе завиральны. Она путала места и даты, досочиняла диалоги и монологи, умолчала о своем первом муже, скинула себе пяток лет, и так далее. Тем интереснее работать с этим текстом историкам. Нелегкий труд комментирования чужих амбиций взял на себя один из самых известных специалистов по Серебряному веку Олег Лекманов. Получилось не только по-научному точно, но и по-беллетристически увлекательно.
Майя Кучерская «Лесков» (изд-во «Молодая гвардия», серия ЖЗЛ)
«Левша», «Тупейный художник», «Очарованный странник», «Леди Макбет Мценского уезда» — короткий список произведений, которыми известен широкой публике Николай Семенович Лесков. В то время как его творчество гораздо объемнее и сложнее. Многие его считали гением, но неуживчивый характер и нежелание быть поверхностно злободневным, говоря современным языком, испортили ему pr. В общественном сознании он превратился в трудного для чтения, а следовательно, почти позабытого классика. Оригинальный писатель и историк литературы Майя Кучерская решила исправить эту несправедливость и вернуть Лескова в перечень актуальных авторов.
Сельма Лагерлеф «Легенда о Рождественской розе» (перевод О. Мяэотс, изд-во «Белая ворона»)
Формально детская, на практике абсолютно универсальная притча о божественном саде, расцветающем в рождественскую ночь в глухом лесу, которую написала классик шведской литературы, первая женщина-лауреат Нобелевской премии по литературе Сельма Лагерлеф. В ней много знакомых деталей христианской темы: прощенный разбойник, раскаявшийся гордец, цветок как символ. Но много и реалистического, почти бытового. Желание разбойника, чтобы его дети не были изгоями и играли с другими детьми. Карьеризм и заносчивость священнослужителей. Красивый и непростой для осмысления текст.