В ожидании поездки комиссии Генпрокуратуры на перевал Дятлова с целью установления причин гибели туристической группы в ночь на 2 февраля 1959 года «Газета.Ru» продолжает знакомить с участниками рокового похода. Теперь речь пойдет о Николае Тибо-Бриньоле – главном весельчаке экспедиции, погибшем от страшной травмы головы в русле ручья. Будучи сыном «врага народа» и племянником белогвардейцев, он не любил советскую власть и, как полагают его дальние родственники, мог иметь тайный план по бегству за границу, который планировал реализовать в одном из походов. Труп выпускника строительного факультета Уральского политехнического института, начинающего инженера Николая Тибо-Бриньоля был найден 4 мая 1959 года под двухметровым слоем начавшего таять снега в русле ручья. Вместе с ним смерть от воздействия «непреодолимой силы», как было указано в материалах уголовного дела, приняли Семен Золотарев, Людмила Дубинина и Александр Колеватов. В роковую ночь на 2 февраля эта четверка, как считается, отделилась от основной группы и попыталась обустроить себе убежище в снежной массе – уже позже, в ходе поисковых работ, там будут найдены ветки деревьев, некое подобие лежанки. По одной из версий, когда пытавшиеся спастись от холода люди вырыли «нору», толща снега обрушилась на них и заживо похоронила. В 2015 году криминалисты Следственного комитета России сделали заключение, согласно которому четверо походников проваливались и падали с большой высоты по очереди, получая несовместимые с жизнью травмы. В случае с Тибо-Бриньолем обращает на себя внимание тяжелое повреждение головы. Согласно результатам вскрытия, причиной его кончины явился «закрытый многооскольчатый вдавленный перелом в области свода и основания черепа с обильным кровоизлиянием под мозговые оболочки и в вещество головного мозга». При этом Золотарев и Дубинина умерли от множественных переломов ребер, и Колеватов – замерз насмерть. Среди всех девяти туристов травма Тибо-Бриньоля была самая страшная. Некоторые исследователи гибели группы считают даже, что перед смертью членов «четверки из оврага» жестоко пытали. Это якобы могли сделать беглые зеки: Золотарева и Дубинину схватили за руки и за ноги и били с размаха о дерево, а пытавшемуся оказать сопротивление Тибо-Бриньолю дубиной размозжили череп. Проводивший вскрытие судмедэксперт Возрожденный заявлял на допросе, что «черепно-мозговая травма Тибо-Бриньоля не могла быть получена вследствие удара камнем по голове, так как отсутствует повреждение мягких тканей». После получения травмы он находился в бессознательном состоянии и не мог самостоятельно передвигаться, но мог прожить до двух-трех часов, уверял следователей специалист. Из всей группы Дятлова этот турист обращал внимание хотя бы диковинной фамилией. Как человека явно иностранного происхождения занесло так далеко, аж на Урал? А может, он никакая не пролетарская косточка, а «недобитый» дворянин? Николай, успешно окончивший УПИ в 1958 году, действительно принадлежал к старинному французскому роду. Его экзотическая фамилия была образована присоединением названия административной единицы Бриньоль на Лазурном берегу к фамилии основателя династии Франсуа Тибо, который приехал в Россию в самом начале XIX века и дослужился до главного машиниста-механика дирекции петербургских императорских театров.

«Это был молодой француз, неважно знающий русский язык, со склонностью к механике и изобретательству. Франсуа женился на Терезе Хольмерус, приехавшей в Россию из Гольштейна с родителями. Ему удалось сделать карьеру в России. Во Францию он не вернулся», — рассказывала родственница Николая Тибо-Бриньоля Марина Казанцева.

Прапрадед туриста, академик Иосиф Тибо-Бриньоль служил городовым архитектором Орла, где сохранились здания, построенные по его проектам. Отец Николая, Владимир Тибо-Бриньоль, горный инженер и строитель «Магнитки», угодил в жернова сталинских репрессий уже в начале 1930-х. В 1937 году его арестовали повторно. Тогда же была арестована его сестра Анна с мужем. Она провела в лагерях 10 лет.

«В 1938 году Владимир Иосифович был отправлен в глухую тайгу, в Горную Шорию на тяжелые работы — строительство железорудного месторождения, — уточняется в материале исследовательницы Марии Пискаревой. — Жена с детьми осталась в Осинниках и ждала окончания его десятилетнего срока. В январе 1941 года Тибо-Бриньоль вернулся в Осинновский рудник и устроился работать, уже в качестве вольнонаемного, проектировщиком треста «Молотовуголь». В августе 1942-го он получил направление в Ташкент. Однако его нигде так и не приняли на работу, хотя он семь раз ездил на рудники. У него не было средств на дальнейшие переезды и на жизнь.

На обратную дорогу деньги прислала жена. Он вернулся в Кузбасс, к семье. После всех мытарств, потерь и унижений силы его были подорваны. Он заболел и скончался в больнице в сентябре 1943-го на 58 году». Владимир Тибо-Бриньоль был полностью реабилитирован постановлением от 11 апреля 1991 года. Не менее печальная судьба ждала его старшего сына, Владимира Владимировича. Лейтенант Красной армии и командир разведдивизиона 455-го отдельного минометного полка, он погиб 4 декабря 1943 года. Считается, что Владимир Тибо-Бриньоль разделял взгляды другого репрессированного родственника, высказанные тем во время допроса: он не принимал революцию из-за ее жестокости и считал, что будущее России — в сотрудничестве с западными странами. Его родные братья Сергей и Дмитрий ненавидели советскую власть еще больше. Оба служили в Белой армии. Судьба первого не известна, второго расстреляли в 1941 году. Маленький Коля родился 5 июня 1935 года в Осинниках, поселке для ссыльных: его мать, учительница иностранного языка, также не избежала преследований и угодила по ту сторону «колючки» как жена «врага народа». Впрочем, трудное детство почти никак не сказалось на характере Тибо-Бриньоля-младшего, разве что закалило его и приучило к любым вызовам судьбы. Среди дятловцев он, как и подобает французу, был самый веселый, много шутил и постоянно улыбался, что подтверждают фотографии из последнего похода. Если Дятлов был вожаком, которого не очень любили из-за авторитарных методов руководства, то Тибо-Бриньоль являлся настоящей «душой компании». А на его амурные дела намекает одна из юмористических записей в походном дневнике группы: «Доктор Тибо и кандидат любовных наук Дубинина». Скорее всего, этой девушке приглянулся статный чернявый парень на три года старше, который никогда не унывал и излучал сплошной позитив. В своем дневнике Люда с восхищением описывала ребят, уже поднявшихся со студенческой скамьи и делавших первые шаги в своих профессиях – Тибо-Бриньоля, инженера Рустема Слободина и прораба Юрия Кривонищенко, успевшего поучаствовать в ответственном деле — ликвидации Кыштымской аварии.

«Рустик с Колей рассуждали понемногу обо всем, о работе и т. д. Вообще мне нравятся вот эти ребята. Большая разница между ними, окончившими институт, и нами. Все-таки у них суждения наиболее зрелые и умнее гораздо наших», — откровенничала сама с собой Дубинина.

Правда, в конце января между ними произошел конфликт из-за зашивания палатки. Задачу взял на себя Николай, а Людмила подверглась в группе моральному осуждению. В свои 23 года Тибо-Бриньоль был уже опытным походником, но не претендовал на лидерство в группе. Его увлечением был рисунок-кроки – план или чертеж участка местности, выполненный приемами глазомерной съемки. Такие зарисовки экспедиции в исполнении Николая были найдены поисковиками.

«Кроме своей необычной французской фамилии, которая доставляла ему немало хлопот, Коля поразил нас своей импозантной внешностью. Среднего роста, темненький, с приятным интеллигентным лицом и подвижными глазами, — вспоминал в книге «УГТУ: человек, спорт, природа» студент УПИ второй половины 1950-х, приятель Дятлова и участник поисковой операции Евгений Зиновьев. — Коля был весельчаком, постоянно шутил. Производил впечатление надежного, уверенного в себе человека. В свободной манере общался с преподавателями и деканом строительного факультета. Был талантлив и самобытен.

В туризме это проявлялось в том, что Коля с большим искусством и изяществом по крокам рисовал на маршруте рельефы местности с тщательно нанесенными горизонталями и топографическими знаками. В то время подробные карты для туристов представляли большую ценность, и все они масштаба менее миллионки были засекречены. Коля пользовался большой известностью и популярностью в студенческих общежитиях. Ему приносили порой редкие и запрещенные тогда книги из разряда раритетов». Как рассказывал Пискаревой брат Казанцевой Сергей, Тибо-Бриньоль не испытывал пиетета перед коммунистическим строем: очевидно, на его мировоззрение наложила отпечаток трагическая судьба семьи. «Коля вполне мог делать критические замечания, иронизировать на тему политики Сталина, Хрущева. До прихода к власти Хрущева было очень строгое время. При Хрущеве такой строгости уже не было. В походах вполне мог петь песни и частушки сатирического содержания», — пояснял Казанцев.

«Мне кажется, что личность Коли в свете судеб его родных приобретает некий белогвардейский ореол, что придает своеобразную романтичность его образу, — это слова Пискаревой, подробно изучавшей родословную Тибо-Бриньолей. — «Белизна — угроза черноте» — писала Марина Цветаева. Это мне нравится больше, чем современные, как бы сказать это помягче, экзотические версии, возникающие из-за необычной французской фамилии. Я не имею в виду версию, в которой Коля и Семен выступают распространителями наркотиков в группе, а говорю о той версии, которую опубликовал Фонд памяти Дятлова — про Колю как авантюриста, охотящегося за Золотой бабой. И именно из-за того, что он был французским подданным, по этой версии, убивают всю группу».

По предположению Сергея Казанцева, между Тибо-Бриньолем и Золотаревым могла существовать неприязнь, поскольку один пострадал от КГБ, а другой мог иметь отношение к чекистам.

«Возможно, Семен находился в группе для наблюдения за туристами, как бы они не сбежали за границу. Поход этот — хороший повод уехать к границе и удрать. В то время в турпоездках за рубеж всегда внедряли веселого открытого человека именно с этой целью: наблюдать, чтобы не сбежали», — такова версия дальнего родственника Николая Тибо-Бриньоля.

Известно, что после обнаружения в феврале 1959 года первых тел действительно существовали предположения, что остальные бежали из СССР.