Горит Восток зарею новой

Международный конкурс артистов балета и хореографов проводится в Москве раз в четыре года — и тогда, когда он только был учрежден, в 1969 году, мероприятие стало соревнованием для всего балетного мира. Это была настоящая Олимпиада, к ней так и относились: российскую команду утверждали на министерском уровне, отправляли на сборы, а со всех концов света приезжали лучшие молодые артисты. На первом конкурсе на равных выступили наши и французы (у нас был Барышников!) — но уже со следующего соревнования политика стала давить на искусство, и министерское начальство объяснило жюри, что побеждать должны наши люди, а все остальные должны вставать на ступенечку ниже. Древние европейские школы обиделись и перестали приезжать (за исключением редких визитов одиночек-авантюристов). К XXI веку конкурс подошел как состязание стран бывшего СССР (где до сих пор учат именно русскому балету), российской провинции (тех танцовщиков, что рвутся в столицы и надеются показаться в Москве) и азиатских стран, где много наших педагогов. В этом году Минкульт решил вернуть конкурсу мировой статус и выдал беспрецедентные суммы в призовой фонд — два Гран-при по 100 тысяч долларов, первые премии по 30 тысяч, далее по 25 тысяч и 20 тысяч. Тем не менее это никак не сказалось на составе соревнующихся. Оказалось, что для европейских балетных артистов не так важны деньги, как возможность приглашения в театры, — а наши театры все менее представляются им заманчивым местом работы. Другое дело Азия: японцы, выросшие в страстной любви именно к нашим школам, сейчас трудятся в наших театрах от Петрозаводска до Владивостока, через Казань, Екатеринбург и Красноярск. Вот первую премию в дуэтах на нынешнем конкурсе получил именно японец, работающий в Казани, — Окава Коя, а его партнерша Мидори Терада взяла «серебро». Аккуратные, грамотные, умеющие эффектно использовать трюки, но никогда не идущие на ненужный риск (наши люди на конкурсе сплошь и рядом старались сделать что-то сверхсложное и сыпались на ошибках), японцы честно заработали свои медали. «Золото» в соло получили Эвелина Годунова, работающая в Сеуле, и Бахтияр Адамжан из Казахстана (там сильная мужская школа). Лучший результат среди наших — «серебро» в дуэте — у мариинского солиста Эрнеста Латыпова (родившегося в Бишкеке). И только в младшей группе главные медали достались москвичам: «золото»в дуэте у Дениса Захарова и в соло — у Марка Чино (парень, которого уже взяли в Большой, — артист по наследству: его мама-японка танцевала в подмосковном Русском балете). Одной из главных героинь конкурса стала Джой Уомак — девушка, которой награда московского конкурса была нужнее, чем всем остальным артистам. Ей 23, она прима-балерина Кремлевского балета. Мечтала она о большем — а именно о Большом. Американка из Беверли Хиллз, с ранней юности она хотела танцевать именно в русском балете. Балерина как символ таинственной русской души, парадный большой стиль (где от каждого жеста разлетается эхо по многоярусному театру), расшитые пачки, а не привычные для американской неоклассики трико. В 15 лет Уомак приехала учиться в московскую академию — не на стажировку, а «на общих основаниях» — и в свои 15 произносила такие тексты, что ветераны русской сцены, желающие законопатить все двери в театр от тлетворного влияния западной хореографии, плакали от умиления. Но она не только говорила, она работала. Пахала как проклятая, учила все эти детали и деталечки, что и составляют стиль старой классики. Верила, что по работе и воздастся. И ее взяли в Большой театр. Ура? Ура. Через полтора года она оттуда ушла со скандалом. В интервью «Известиям» она обвинила прежнее балетное руководство театра в коррупции и произнесла сумму, которую с нее якобы требовали за продвижение в карьере. В полицию она не пошла; не обращался в суд с иском о возможной клевете и театр. Девушка просто хлопнула дверью и ушла в гораздо менее престижный Кремлевский балет, где ей тут же дали все партии, какие она хотела, и она исполняет их весьма качественно. Но вот это разочарование в Большом и желание реванша наложили на балерину такой явный отпечаток, что поменялся ее танец. «Большой стиль» прекрасен тогда, когда спокоен; Уомак спокойствие потеряла. На конкурс она пришла доказать всем бывшим своим коллегам в Большом, что она — ого-го! — и на каждый танец выходила с таким выражением лица, что этой гримасы можно было испугаться. Нежная принцесса Аврора? Влюбленная одалиска? Скорее, валькирия-воительница. Вбухивая в танец все свое разочарование и все свои надежды, она с такой энергией шарашила фуэте, что, бедолага, не удержалась и упала на попу; зал, до того с изумлением наблюдавший за этим триумфом воли, тут же, естественно, стал ей сочувствовать. Посочувствовало и жюри, выпустив во второй тур. Там она уже танцевала без таких ошибок, но все с той же интонацией. На третьем туре чуть успокоилась, вспомнила про элегантность, про кантилену (в не самой для этого подходящей бойцовой партии Китри) — но той Уомак, что когда-то на сцене Большого сияла простодушным счастьем исполнившейся мечты, все равно не было. Что ж. Всего лишь диплом за участие в конкурсе. И знаете, что самое печальное? В зале было едва полтора человека из Большого — театр сейчас в Японии, там масштабные гастроли (собственно, поэтому никто из театра и в конкурсе участия не принимает). Уомак сражалась с призраком. Ну, в XXI веке уже не совсем так, на поезде, но таланты все так же появляются в стране весьма неожиданно. Однажды утром (а соревнования младшей группы — от 14 до 18 лет — идут по утрам) на сцену Большого театра выходит мальчишка из Сыктывкара. Зовут Иван Сорокин. Ему 14, из-за худобы кажется, что меньше. В Сыктывкаре нет древней балетной школы, почтенной традиции, там есть гимназия искусств, которой и 10 лет не исполнилось. С точки зрения столичных ветеранов балета, парень учился «посреди нигде». Но как только он начал танцевать — как будто Маугли заговорил на классической латыни. Точная работа стоп, чувство стиля, музыкальность — в эти дни в Москве произошло рождение нового балетного имени, которое прогремит во всем мире уже очень скоро. Иван Сорокин вышел на второй тур, станцевал там все так же захватывающе легко и ясно — и вдруг его имени не оказалось в списках конкурсантов на третьем туре. Жюри объяснилось на пресс-конференции: оказалось, подросток и его учительница настолько были уверены, что он и во второй тур вряд ли выйдет, что просто не подготовили обязательную программу для третьего! И возможный лауреат вылетел из конкурса. Сел на поезд и поехал в Сыктывкар. Но очевидно, что ненадолго: его уже готовы взять доучиваться и в Московскую академию хореографии, и в петербургскую Академию Русского балета. По слухам, он выбрал Петербург. Рядом с конкурсом артистов балета шел конкурс хореографов. В нем всего один тур, на нем каждый автор должен показать две работы. Первая премия дает лауреату 30 тысяч долларов, вторая 25 тысяч, третья — 20 тысяч. Есть еще три поощрительных диплома по 5 тысяч. В течение дня жюри просмотрело более 50 работ, и в финале заседавшие там балетные звезды и хореографы выглядели так, будто их накормили картоном. Если на конкурс артистов народ приехал все-таки из многих стран (пусть и не главно-балетных), то в конкурсе хореографов две трети участников были из России. Каждому из участников предлагалось представить свою хореографию, давалось максимум шесть минут. Каждый в это время старался обязательно рассказать какую-нибудь историю (одну девушку задушили на сцене, одну зарезали, еще один парень маялся в номере под названием «Виновен»: тоже явно сделал что-то нехорошее). Многие обличали пороки — особенно Никита Иванов, в одном из его номеров («Пятница») расхристанный офисный клерк приплясывал с большой бутылкой, в другом («Власть») три парня боролись за офисное кресло: тот, кто занимал его в конкретный момент, помыкал другими. Воскресшая вдова Клико ласкала бокал и выглядела как женщина с пониженной социальной ответственностью. Кто-то из хореографов пропагандировал свежую идею, что женщина — тоже человек (в номере «Вещь» Анны Герус танцовщик вытащил балерину из полиэтиленовой упаковки и обращался с ней действительно как с вещью). Кто-то ставил этюды на подражание: вокруг водруженной на сцену большой лампы вился «Мотылек», сотворенный Александром Могилевым, летал, махая руками, Чайка Джонатан (в хореографии Нины Мадан). Всех поразил белорус Дмитрий Залесский миниатюрой «Танцы с другом»: на сцене присутствовала дама и два джентльмена (как бы английское чаепитие) и большая деревянная собака. Дама так пылко обнимала пса, что было ясно — она предпочитает его двум джентльменам. Публика в партере начала вспоминать, что там можно и что нельзя у нас пропагандировать со сцены. Но вот что важно: почти все авторы — и увлекающиеся криминальными романами, и предпочитающие наблюдения за живой природой — даже не пытались придумывать новые движения, свой собственный язык балета. А ведь именно это их профессия. Неудивительно, что главные награды и здесь взяли иноземцы: первую премию поделили чилиец Эдуардо Зунига, сделавший элегантный номер на музыку культовой песни Amor De Hombre и сам его и станцевавший (без какого-либо конкурсного напора, с той расслабленностью, что порождает ассоциации с пальмами и песчаным берегом), и китаец Сяочао Вэнь, поставивший для себя и своей подруги довольно искусно сконструированную поэму о преодолении жизненных трудностей; традиционная неоклассическая лексика взламывалась им в резких бросках, и возникало чувство, что парочка, несмотря на ровнехонькую сцену, путешествует через буераки. В общем, конкурс хореографов показал: молодых хореографов в стране нет. Точнее, нет молодых хореографов, интересующихся классическим балетом. В современном танце-то постоянно кто-то новенький нарождается — но их на этом конкурсе не ждут. Гран-при ни среди артистов, ни среди хореографов не присудили никому, сэкономив государству 200 тысяч долларов. Остальные премии вручали торжественно, в присутствии Владимира Путина и президента Бразилии Мишела Темера (в его стране также культ русского балета, работает школа Большого театра и на конкурс приезжала большая бразильская команда; они увезли с собой «серебро» у девушек в старшей группе, «бронзу» у юношей в младшей и два диплома). Следующий конкурс будет в 2021 году — и если Минкульт еще не потерял желания вернуть ему статус Олимпиады, начинать работу по привлечению будущих конкурсантов надо уже сейчас.