Не только ты рыба моей мечты. “Грозагроза” Марчелли под “Ленинград”
Нестандартное музыкальное сопровождение, неожиданное сценическое решение, непредсказуемые поступки и внезапные взрывы. Гнева, хохота, страсти… Марчелли не просто удвоил название всем знакомой пьесы, он преумножил эмоции и чувства, а самое главное – смыслы, годами вкладываемые в головы школьников 9 класса. Уже начало спектакля “Грозагроза” готовит зрителя к нетрадиционному прочтению пьесы, когда на сцену выходит девушка (Ольга Балашова) в советской школьной форме с белым передником и балалайкой и начинает исполнять песню “Рыба”. На сцене минимум декораций, в зале максимум людей. Всплески воды. Это в бассейне, пока единственном декоративном объекте на сцене, плавают обнаженные девушки. Наверное, те, что гуляют стаями “от Ленинградки и до Копотни” (как поется в хитовой песне группы “Ленинград”), а потом топятся из-за неразделенной любви. Евгений Марчелли рассказывает историю не про “темное царство”, а как раз про любовь, которой желает насладиться всякий и которая приносит счастье далеко не каждому. Невестке Кабанихи (Юлия Пересильд) несказанно повезло – она способна любить. Причем любовь у нее одна, хотя мужчин, по сюжету, два. Дело в том, что роли и Тихона, и Бориса исполняет один и тот же актер (Павел Чинаев). Это режиссерское решение иллюстрирует суждение Марчелли о том, что Катерина любит не человека, а образ, который она находит сначала в муже, затем в любовнике, а потом найдет и в другом мужчине. Последнее становится возможно благодаря открытому финалу, закольцовывающегося все той же “Рыбой” группы “Ленинград” под балалайку, но уже в надрывном исполнении. Катя (в спектакле героиню зовут именно так) в очередной раз на взводе, и ее пыл снова нужно охлаждать в бассейне, имитирующем калиновскую Волгу. Но этого не происходит. По крайней мере на глазах зрителя. Сцена резко погружается в кромешную тьму. Фото: Театр Наций “Нельзя без греха то – в миру живем”, – в какой-то момент произносит странница Феклуша (Анна Галинова), которую отовсюду нещадно гонят. А, может, стоило бы прислушаться? Но нет. Тихон беспрекословно подчиняется матери (Анастасия Светлова), которая любит его, как Иокаста любила Эдипа. Конечно, любовь Кабанихи не преступна, но она, как и в оригинальной пьесе, переходит все границы. Героиня ревнует Тихона к Кате настолько, что заливается слезами и не может контролировать свой гнев при слове “любовь”, произнесенном не в ее сторону. Однако во время отлучки сына она весьма быстро находит себе утешение в слугах, дочери и, как выясняется, иногда и в купце Диком. Фото: Театр Наций Между тем Катя открывается Варваре (Юлия Хлынина) – дерзкой девчонке, которая “гуляет” с Ваней Кудряшом (Александр Якин), ходит на нереально высоких каблуках и неустанно щелкает жвачкой. Кажется, Варвара – пошлая и развратная девица, ничего не имеющего с Катей, чистой телом и душой. Она всегда сидит, широко расставив ноги, смотрит на всех исподлобья и ловко крутит сигареты. Но вдруг Катя скидывает бесформенное пальто и обувь на таких же высоких каблуках (такие туфли – символ несвободы, ведь без них нельзя появляться в свете) и становится совсем не своей. Импульсивной, страстной, пылкой, способной на необдуманные поступки. Она бегает по сцене кругами и хочет взлететь, как птица, а потом внезапно бросается в бассейн (читай: в омут) и не сразу выплывает. Каждым подобным поступком Катя заставляет зрителей переживать. В голове даже мелькает мысль о том, что Марчелли утопит свою героиню раньше времени. Фото: Театр Наций Но кошмар Кати продолжается долго. Она лежит трупом, монологично бормоча о своем сомнении взять у Варвары ключ. Она фантазирует о свидании с Борисом в самых развратных мечтах. Она покорно терпит упреки свекрови. Она сопротивляется близости с Тихоном. Она выносит побои. И несмотря ни на что, ищет свое счастье. “Дни и часы все те же, а время, за грехи наши, все короче и короче делается”, – снова звучит здравая мысль из уст Феклуши. Она словно раскрывает не только философию жизни, но и сценарий постановки. После встречи Бориса и Кати действие спектакля действительно укоряется. Больше нет времени на длинные монологи, пришла пора нервных диалогов, агрессивных действий. И ярких режиссерских решений. Так побитая домашними, Катя пробирается к такому же побитому Борису по ложам, в которых сидят зрители. Просит кого-то из первых рядов подать ей руку и, испытав чувство невероятного облегчения, оказывается с любимым. Оба в крови, оба почти без одежды. Обнаженные. Такие, какие есть. И в этот момент между парой происходит, пожалуй, самый откровенный за весь спектакль разговор. Может, и нам стоит говорить с любимыми только так?! Конечно, без крови и с одеждой на теле, но без той мишуры и шелухи, которую навязывает нам общество.
