Поверх разрывов

Дмитрий Ренанский — о том, как Чеховский фестиваль стирает грань между артхаусом и мейнстримом 24 мая в Москве стартует двухмесячный марафон Международного театрального фестиваля имени Чехова. Граница между театральным артхаусом и мейнстримом становится все более зыбкой, констатирует обозреватель "Огонька" По афишам Чеховского историки будущего смогут изучать драматические процессы, происходившие в российской экономике на рубеже веков,-- программы старейшего и самого авторитетного театрального форума страны исправно фиксировали все колебания курса рубля и цен на природные ресурсы. На смену тучным, буквально лопавшимся от переизбытка событий фестивалям, представлявшим столичной публике все многообразие современной сцены, приходили поджарые годы, когда Чеховскому приходилось затянуть пояса и импортировать в основном коммерческий продукт, рассчитанный на массовую аудиторию. Программа этого года -- где-то посередине: в ней по-прежнему хватает откровенно популистских названий, но c их присутствием в афише волей-неволей приходится мириться -- гарантированный кассовый успех какого-нибудь "тропического мюзикла из самого сердца Бразилии" позволяет привезти в Москву спектакль Питера Брука или спродюсировать первую за много лет новую постановку в России Анатолия Васильева. Дело, впрочем, не столько в особенностях фестивальной экономики, сколько в следовании важнейшей тенденции актуального художественного процесса -- спектакли хедлайнеров 13-го по счету Чеховского напоминают о том, что граница между условным театральным артхаусом и не менее условным мейнстримом становится с каждым годом все более и более зыбкой. Взять хотя бы недавнюю постановку моцартовской "Волшебной флейты", которой откроет фестиваль берлинская "Комише-опер". Этот спектакль-комикс оперные певцы разыгрывают на фоне уморительной анимации британской группы "1927": кинофикацией театра в последние годы не занимался только ленивый, но мало у кого получалось то, что удалось режиссеру Барри Коски,-- вызвать у публики почти детский восторг от виртуозно исполненного трюка. В логике аттракциона выстраивает свои эпические полотна и канадец Робер Лепаж -- один из немногих мастеров современного театра, применительно к которым эпитет "великий" не выглядит ни преувеличением, ни экзальтацией. Посмотрев хронологически последнюю его работу, автобиографический моноспектакль "887", понимаешь, почему с Лепажем так стремился сотрудничать Цирк дю Солей: визионер, материализующий на театральных подмостках параллельные миры, он умудряется даже самую частную, интимную историю рассказать так зрелищно и эффектно, что ей будут, затаив дыхание, внимать залы-тысячники. Всему этому Лепаж научился в том числе и у Филиппа Жанти, начинавшего карьеру в 1970-х с камерных опусов для марионеток, чтобы потом переключиться на сочинение сюрреалистических блокбастеров, уводящих зрителей в путешествие по лабиринтам человеческого подсознания. Пока теоретики не первое десятилетие спорят о жанровой природе почти бессловесных и не имеющих литературной основы спектаклей Жанти, приписывая их к ведомству "театра художника", открытые постоянным резидентом Чеховского поэтические, сновидческие ландшафты активно осваивают его духовные наследники. Прошлогодние "Внутренние пейзажи" Жанти интересно будет посмотреть встык со свежим спектаклем "Лягушка была права" Джеймса Тьере -- внука Чарли Чаплина, основателя собственной "Компании майского жука" и живого классика "нового цирка". Это сверхпопулярное в последние годы на западной сцене направление, замешивающее в пряный коктейль собственно драматический театр, пантомиму и акробатику, представлено в афише фестиваля еще одной постановкой -- "Эфемерной архитектурой" британца Шона Гандини. Хватает в программе Чеховского и более привычного для наших широт типа спектаклей, поставленных по хрестоматийным текстам и делающих ставку в первую очередь на старое доброе актерское мастерство: таким ностальгическим приветом из уютного театрального прошлого выглядит гастроль парижской "Комеди Франсез", привозящей в Москву "Лукрецию Борджиа" Виктора Гюго в постановке выдающегося артиста Дени Подалидеса. В напряженный -- и крайне своевременный для российского контекста -- разговор о границах интерпретации классики, о судьбах национальной театральной традиции и о возможности "просвещенного консерватизма" на сегодняшних подмостках включается Деклан Доннеллан c "Зимней сказкой": 20 лет спустя после премьеры легендарного уже спектакля петербургского Малого драматического театра английский режиссер возвращается к самой загадочной пьесе Шекспира -- на этот раз в своем лондонском стационаре "Чик бай Джаул". Чеховский фестиваль никогда не был замечен в характерном для многих крупных театральных форумов-тяжеловесов лукавстве -- когда десятки разношерстных названий, которые по определению невозможно привести к общему смысловому знаменателю, искусственно объединяются надуманной кураторской концепцией. Между тем ясно читающийся сверхсюжет в программе-2017 исподволь все же присутствует: самые ожидаемые премьеры этого года наводят мосты между цивилизациями и поколениями. О трагической невстрече Запада и Востока, определившей сегодняшнюю повестку, размышляет нидерландский режиссер Иво ван Хове: его "Тайная сила" по роману Луиса Куперуса -- экскурс в колониальное прошлое Европы, где история любви мачехи к пасынку, вариация расиновской "Федры", разыгрывается в экзотических интерьерах голландской Ост-Индии. Ориентальную линию Чеховского, продолжаемую гастролями театров из Тайваня и Южной Кореи, венчают две постановки по индийскому эпосу "Махабхарата": патриарха Питера Брука -- блиц-воспоминание о вошедшем в историю мирового театра одиннадцатичасовом спектакле, показанном в 1985 году в Авиньоне -- и молодого лидера европейского современного танца Акрама Хана. Закроет программу фестиваля еще один диалог сквозь десятилетия: мировую премьеру "Старика и моря" по рассказу Хемингуэя Анатолий Васильев, Алла Демидова и Владимир Мартынов посвящают столетию основателя Театра на Таганке -- Юрию Любимову.