Когда флирт становится преступлением?

В год японского Иннопрома Свердловская музкомедия готовит премьеру оперетты-комикса «Микадо», главный герой которой — японский правитель. Не специально. Так совпало. При этом каковы зигзаги Истории! 110 лет назад, в 1907-м, британское правительство запретило показ «Микадо» в Лондоне на шесть недель — во время государственного визита принца Фушими Саданару, опасаясь, что спектакль оскорбит его чувства. Уральский «Микадо», напротив, включается в официальную культурную программу Иннопрома — чтобы представители страны-партнёра выставки непременно увидели спектакль. «Микадо, или Город Титипу» — самое популярное детище британских авторов Гилберта и Салливана. Талант их сравнивают с талантом Свифта, Шоу, Теккерея с одной стороны и Оффенбаха — с другой. Поэтому знатоки уже сегодня в предвкушении. Сюжет, правда, в пересказе проигрывает — слишком витиеваты сплетения ситуаций и судеб. Лучше видеть. Так или иначе созданный в 1885 году «Микадо» побил рекорды по продолжительности показов, выдержав 672 представления. Авторы выстроили параллели между британской и японской островными культурами. Обе тяготеют к консерватизму, ритуалу, жёсткому этикету. Вместе с тем обе эксцентричны, обе не подчиняются континентальным законам. Критики даже считают «Микадо», сочинённую британцами на японском материале, одним из первых проявлений мультикультурализма! Перенеся место действия в экзотическую Японию, подальше от Великобритании, авторы получили возможность высмеивать британскую политику и государственные институты власти. Завуалировали их под японские — и вроде смягчили сатиру. Меж тем за годы существования «Микадо» (а это одно из наиболее часто исполняемых театральных произведений) стало очевидно: «Микадо» — история на все времена. В Великобритании — про англичан, в Италии — про итальянцев, в Германии — про немцев. В России, разумеется, — про нас. Ирина Кашуба. Фото: Алексей Кунилов В основе японской пластики — древние молитвы Ирина Кашуба, актриса, хореограф специальных проектов компании «Стейдж Энтертейнмент Россия» (работала в мюзиклах «Красавица и Чудовище», «ZORRO», «Звуки музыки», «Русалочка», “Chicago”, «Призрак Оперы»), постановщик хореографии в фильмах «Берега», «Лермонтовъ» и др.: — Уже во время работы над «Микадо» пришлось отлучиться в Москву: приезжали коллеги-постановщики мюзиклов с Бродвея. После серьёзных теоретических разговоров мы включили для гостей русские народные мелодии, и американцы пошли танцевать — типа русский танец. Бог мой, они изображали исключительно нашу «ковырялочку» — пятка-носок. Тогда-то, помня о «Микадо», я подумала: как же не хотелось бы в нашем спектакле, образно говоря, «банальных матрёшек», вульгарного представления о японской пластике и танце. Моя специализация — русский танец, и я хорошо знаю, насколько отличаются друг от друга народный костюм Воронежской области и Орловской, руки и дробушки в танце Курска и Белгорода. Очевидно: такие же громадные стилистические отличия есть и в народном танце разных регионов Японии. Даже по первым поискам в Интернете узнаёшь о танцах кагура, микагура, сатокагура, фурю-одори, тинконбуё, госэти-но маи, адзума асоби, танцевальной пантомиме гигаку и о бугаку, ставшем искусством аристократии… Да что там танец! Даже пластика японцев в обыденной жизни — их походка, их бесконечные поклоны — особость нации. И балетным артистам театра приходится сейчас преодолевать в себе «европейские навыки»: у них другая, академическая выучка положения ног, корпуса, им всё время хочется, как мы говорим, добавить движения. Но вспомните хотя бы по фильмам, театр Кабуки: артист может безмолвно идти из глубины на авансцену — а от него глаз не оторвёшь. Совсем другая энергия! Очень хочется, чтобы и наши артисты так же магнетически притягивали к себе внимание. Всему этому сначала надо было научиться самой. Поэтому, получив приглашение из Екатеринбурга в постановочную команду мюзикла «Микадо», я пошла «изучать Японию» на курсах при Государственном музее Востока. А параллельно на курсы иайдо (дословно: искусство встречать сидя) — это искусство внезапной атаки или контратаки с использованием японского меча катана. В современной жизни владение мечом уже не имеет прикладного значения, сегодня это самосовершенствование через постижение возможностей своего тела, и меч — инструмент на этом пути. Упор делается на изучении способов эффективного извлечения меча из ножен. Именно «извлечения»! Теперь я никогда не скажу — «достать меч» (смеётся). Чем больше я изучала Японию, тем больше хотелось мне включения подлинной Японии в спектакль. С режиссёром Алексеем Франдетти мы буквально выискивали в музыкальной канве мюзикла фрагменты, где можно было бы продемонстрировать и традиционные японские поклоны, и владение самурайским мечом, и искусство обращения с веером в танце. Очень хотелось представить ещё и традиционную японскую чайную церемонию. Не получается. Не входит в спектакль (смеётся). Японская культура — бездна. Притягательная. Может, со временем удастся создать спектакль с чисто японским сюжетом… «Микадо» стала источником множества крылатых фраз и выражений. В частности, фраза «Let the unishment fit the crime» («Пусть наказание соответствует преступлению») часто используется в британском политическом дискурсе. На русский язык перевод делает поэт и драматург уралец Аркадий Застырец. По отзывам коллег, «он не бьётся над словом, он купается в словах». Потому что профессионал и потому что, безупречно владея английским, понимает игру слов, возможность создавать «подводные» смыслы. Такой же лёгкой, обволакивающей, с подтекстами театр хочет создать всю атмосферу спектакля. Отсюда — консультации с настоящей гейшей. Отсюда — подлинные веера из Японии. Отсюда — спонтанно возникшая в соцсетях закрытая группа, в которой участники спектакля ежедневно обмениваются новыми «японскими» знаниями, собственными предложениями. А ещё, по слухам, исключительно для пользы дела актёры просматривают анимэ и эротические японские фильмы . «Микадо», имеющий многочисленные театральные и даже киноверсии, волею постановщиков уходил то в блестящую сатиру, то в классический мюзикл о влюблённых. Свердловская музкомедия пока не раскрывает акцентов, но обещает настоящую карусель комических ситуаций, рискованных намёков и весёлых провокаций. И, понятное дело, с особым волнением театр ждёт зрителей из Японии, деловых партнёров Иннопрома. В 1907 году, когда британцы из соображений политеса скрыли «Микадо» от японского принца, на запрещённый спектакль прорвался японский журналист, освещавший визит монаршей особы. Позже он признался, что был «глубоко и приятно разочарован». Ожидая «оскорбления» своей страны, он «услышал великолепную музыку и много шуток». В общем-то, ни то ни другое никуда не делось. Для оперетты-комикса заслуженный художник РФ Анатолий Шубин придумал даже кимоно-трансформеры. Фото: Алексей Кунилов Можно ли прокатиться на самокате в кимоно? Анатолий Шубин, художник-сценограф, главный художник Екатеринбургского ТЮЗа (оформил более 100 спектаклей в различных театрах России): — Япония — сплошные открытия! Помню телепередачу, в которой речь шла всего-то об укладке черепицы. Священнодействие начинается с изготовления глины. Мастер на вкус (!) проверяет степень её готовности. А затем с таким же фанатизмом, работая в белых перчатках (!), добивается точности её укладки… Что уж говорить о том, что по определению является искусством. Кимоно японцы декорируют изнутри столь же тщательно, как и снаружи. Хотя никто не увидит ни вышивки, ни росписи! Японский меч — в принципе сложнейшая работа и тонкий этикет. Казалось бы, меч — орудие убийства, зачем его украшать? Но гарда (или цуба — по-японски), защищающая кисть руки от удара противника, обычно произведение искусства: может быть сделана и в форме креветки, и в форме цветка сакуры. Тонко, изысканно. А знаете ли вы, что на рукояти любого меча, под обмоткой, — творение поистине ювелирной работы. Никто никогда не увидит, но это должно быть. В соответствии с традициями и тем «внутренним видением», которым отличаются японцы. Они с трепетом относятся к тайной стороне вещей. Например, отслуживший своё меч отправляют на «заслуженный покой»: снимают с него все «доспехи» — рукоять, гарду — и помещают в белые ножны, сиросая. А сиросая ещё используют для записи информации о клинке, который в них хранится… Мне очень по душе японская эстетика, традиции, но представляете, каким безумием было бы пытаться копировать. Копия требует огромных знаний и точности. Нет, мы не делаем «слепок с Японии», у нас «сочинение по поводу». Тем более что само театральное действие, сам жанр — мюзикл-комикс, требовали, чтобы у нас были «развязаны руки», ведь рядом с традиционным предметным миром Японии присутствует и современный — айфон, плееры, очки, самокаты. И тем не менее… При том, что японским искусством я интересовался и раньше (у меня много книг об этом), потребовались дополнительные знания. Встречался с представителями екатеринбургского центра «Япония», снимал размеры с традиционных кимоно. Специально изучал японские головные уборы — названий сейчас не воспроизведу (улыбается), но различия, этикет использования знаю. А японский веер, который даже в повседневной жизни обладает тремя предназначениями, — вообще, история энциклопедического масштаба. Японский веер — это даже не то, что китайский. Он отличается от прочих восточных по количеству и ширине палочек, фиксирующих основное полотно. У него и «щечки» — крайние палочки — особые, и пружинистость. Изготовить хороший веер — целая индустрия. По-этому, дабы понять, «что это такое», первые три веера были специально привезены для спектакля из Японии. Опубликовано в №71 от 22.04.2017