История в одном классе
Абстрактная школьная форма (белый верх, черный низ); оструганные доски, из которых конструируют метафоричную сценографию; трагические события, проговоренные и выраженные пластически, но не буквально — все в этом спектакле по пьесе Тадеуша Слободзянека работает на театральное отстранение от исторической и бытовой конкретики. При этом текст Слободзянека — все же очень польский. И не только потому, что написан на основе реальных событий (сожжение полутора тысяч евреев в Едвабне) и документальной книги Яна Томаша Гросса "Соседи". Поляки, как никакая другая нация, умеют задавать вопросы своей истории, вспомнить хотя бы недавний фильм Павликовского "Ида". С пьесой Слободзянека его роднит не только тема холокоста, но и вопрос участия самих поляков в уничтожении евреев — соседей, родственников, одноклассников. Можно понять, что привлекло в современной польской пьесе питерского режиссера Дмитрия Крестьянкина, — сама возможность поговорить о человеческой природе на материале драматичных отношений евреев и поляков, с 1930-х до наших дней. Отношений, сжатых до истории одного класса из маленького городка. Был обычный класс. И вдруг оказалось, что он делится на евреев и поляков, и это стало очень важно. Где границы человеческого? Что значит совесть, когда идет война? На что ты способен, чтобы выжить? И много еще вопросов вдруг встанет перед вчерашними соседями по парте. Душераздирающий текст первого часа спектакля подан сдержанно и тонко. Без смакования, эмоционально приглушенно, максимально театральными средствами. В актерском составе родившегося, как лабораторный эскиз, "Нашего класса" — артисты "СамАрта", "Города" и "Места действия", а также те, кто давно не играет ни в каких театрах — но этого не замечаешь. Грамотный режиссер привел разношерстную труппу к общему знаменателю, все играют спокойно, ненадрывно, и от этого (неизменный закон) еще страшнее слушать про убийства и изнасилования, избиения и предательства. Одноклассников — одноклассниками. Одним из главных выразительных средств становится сценография, придуманная самим режиссером. Она встроена в пластический рисунок действия, создается руками (и телами) самих артистов. Изнасилование Доры (Раиса Иосипенко) обозначено раскачиванием жертвы на доске и ритмичным стуком дерева, избиение Якуба (Олег Тимофеев) — ударами мокрых красных платков по такой же доске, положенной на его плечи, как крест. Метафоричный театральный язык и не стесняющаяся читки режиссура не дают зрителю ограничиться сопереживанием, заставляют его вместе с героями осмысливать происходящее. Текст Слободзянека и вслед за ним спектакль четко делятся на две части: "военную" и послевоенную, действие которой заканчивается в наши дни (пьеса написана в 2008 году). Первая играется на одном дыхании и смотрится (при всей эмоциональной тяжести и некоторой вязкости текста) так же. Вторая не так эффектна драматургически и театрально. Одно дело — следить за висящей на волоске жизнью Рахельки (Елена Усанова), другое — слушать ее бесконечный рассказ о скучной жизни, в которой светлым пятном станут годы наедине с телевизором. После накала первого часа на втором чуть-чуть не хватает остроты и темпа (хотя спектакль заметно "подобрался" в сравнении с эскизом), и, наверное, театральной проработанности. Но этот эпилог — едва ли не самая важная часть. Пьеса Слободзянека названа "Одноклассники. История в 14 уроках". Уроки, конечно, — это не только условные главы, на которые делится текст, но и пресловутые "уроки истории". Понять их — едва ли не самое важное для автора. С фактами к 2008 году уже разобрались. Но что они значат? Как жить не просто после Освенцима, но после "освенцима", устроенного соседом — соседу? Как так может быть, чтобы друзья убивали одноклассника-еврея, но спасали одноклассницу? Слободзянек решает ситуацию с оптимизмом писателя, который может устроить справедливый мир хотя бы в одной отдельно взятой пьесе. Его растянувшийся на полтекста эпилог звучит оптимистично не только потому, что жизнь продолжается. А потому что каждому здесь воздастся. Кому — большой семьей, а кому — онкологией и гибелью сыновей. Вот только месть мироздания не принесет ничего хорошего даже отмщенным. И не стоит обольщаться бенефисным номером Абрама (Евгений Колотилин) с перечислением детей, внуков и правнуков. Он единственный эмигрировал в Америку и никак не участвовал в самой страшной части этой истории. Остальным же придется расхлебывать последствия, и "жертвам", и "палачам". Раньше пытали тебя, теперь пытаешь ты — Слободзянек показывает, в какой тупик загоняет людей принцип "око за око". Можно осудить всех палачей, но как прекратить круговорот зла и ненависти? Что больше весит — участие в сожжении полутора тысяч или в спасении одной жизни? И может быть, правильнее дать ксендзу Хенеку (Игорь Кузнецов) спокойно доживать свой век, чем продолжать копаться в его грехах? Тем более что высший суд, кажется, не очень-то нуждается в людском.
